Musik - die beste Medizin

Только мертвый не боится смерти.

      Почему же люди умирают? А куда они уходят? Правда ли, что есть Рай и Ад? Верить ли религии? Или верить науке? Выбор каждого. Каждый выбирает в кого ему веровать.       Ичиго был атеистом. Заядлым таким, не то чтобы презирающим верующих, но и явно не одобряя их. Он хотел, чтобы его просто кремировали. Развеяли где-нибудь прах. И все. Без отпевания, без периодических поминальных служб. Он не хотел всего этого. Отец не знал об этом и хотел все это заказывать. Но Гриммджоу его отговорил, мол, так-то, говорил Куросаки. Как бы не старался Джагерджак, но на захоронении в семейной могиле отец настоял. Спорить никто не стал.       В момент перед кремацией, Тоширо держался в стороне. Все прощались с рыжим, а он не мог смотреть на его умиротворенное лицо. Ведь именно улыбка этих мягких губ дарила ему тепло и счастье. А сейчас слегка посиневшие, подсохшие, они сузились в тонкую линию. Закрытые глаза, которые когда-то святились радостью. В которых можно было уловить любую эмоцию, даже если на лице ничего. Они больше не откроются. Грудь не будет вздыматься. Но… как так? Почему именно Ичиго? Почему не он? Было бы Ичиго так же плохо, как ему? Было бы. Возможно, из-за его ранимости еще хуже.       Тоширо не обращал внимание на то, что говорила та, по чьей вине Ичиго не стало. Уже второй раз она врывается в жизнь Ичиго, и сейчас последствия фатальны. Ничего не исправить. Зачем она пришла на похороны? Просить прощения?       Он помнил как было плохо Ичиго. Он вытаскивал его из того омута в который его кинула та, что выбрала другого. Она просто исчезла. Он помнил, как Ичиго искал ее несколько месяцев подряд. Искал, думая, что с ней что-то случилось, но она просто ушла. Выбрала легкий путь. Один из ее, так сказать, «поклонников», был богат, и предложил ей легкую жизнь, за его деньги.       Ичиго узнал это даже не от нее. Он узнал это из третьих рук. Орихиме Иноуэ сказала ему, что «эта» уехала с богатым стариком. Они не были дружны, и она не делилась с ней своими планами, скорее, они «конкурентки», ведь работали они в одной сфере, хотя причины разные.       «Этой» нравилось это. Она крутила им как хотела, ей нравилось красивая жизнь, и все видели, что она использовала Ичиго. Все, кроме него. Тоширо не торопился никого осуждать, но все же это было низко.       Иноуэ в отличии от «этой», пошла туда не от хорошей жизни. Она сирота, и не кому было о ней позаботиться. Но в то же время ему казалось, что это решение продиктовано слабостью, Иноуэ слаба, и тоже мечтает переложить свои тяготы на других.       Но сейчас ему плевать на них, на «эту» и на Иноуэ со своими проблемами. Он их долгое время не видел, по крайней мере «эту» точно, и лучше бы не встречался и дальше. Если бы ее не было, если бы она не появилась здесь, тогда, может Ичиго бы жил… Но она появилась, разрушив жизнь не только Ичиго, не только Тоширо, но и его семье, и друзьям…       Хитсугая поглядывал на Карин. Он сам сказал ей об Ичиго, и она выслушала его спокойно, только он видел, как потух взгляд. Она никогда не плачет, и здесь она не заплакала, но может быть, лучше, если бы заплакала. Заплакала, как Юдзу, выплеснула горе на окружающих, а не держала бы все в себе.       Он прекрасно знал ее. Карин хорошо знала подробности «прошлой» любви Куросаки. И сейчас, он видел желание в ее глазах, впервые за эти дни в ее глазах жизнь, хотя нельзя назвать эти эмоции радостными.       Карин не могла смотреть, хотя ее можно было назвать импульсивной, но все же это не то место, чтобы вцепиться «этой» в волосы, а желание было.       Она была ближе всего с Ичиго, не с отцом, что дурачился, стараясь отвлечь от смерти мамы, не с Юдзу, что была эмоциональной и все время старалась позаботиться о всем семействе. Нет, она была близка с Ичиго, она не могла позволить себе плакать, не могла улыбаться как ни в чем не бывало, и только Ичиго смог ее понять. Ее сдержанность, ее вызов, даже то, как она разговаривала, он понял, что она хотела быть сильной и не показывать, что ей больно. Может именно поэтому он старался быть рядом, он защищал ее от соседских мальчишек, чтобы показать, что она не одна.       И вот теперь она одна. Ичиго умер. А слез все равно не было. Она не могла заплакать, потому что разводить сырость будет кому. Она не представляет, как это переживет Юдзу, что будет делать отец. Но точно знает, что «этой» здесь нечего делать. Она сделала больно брату. Она растоптала его чувства, он даже пытался помочь, понять, ее образ жизни, то, чем она занимается, почему. Но она просто ушла. Она предпочла красивого, ее красивого, верного брата, что любил ее несмотря ни на что, на какого-то богатенького старикашку.       Но «эта» все равно пришла на похороны. Гримм чуть не размазал ее по стене. Его остановил Базз со словами: «Поверь, еще успеешь…». «Кошак» понял, «Фаер» был прав. Он еще успеет устроить вендетту. Он уверен, что ему помогут, ведь все уже в курсе, по чьей вине Клубника мертв. Главное, не потерять ее из виду. Главное, не упустить. Надо, чтобы она узнала, что такое боль. Что такое настоящая боль. Пусть не моральная. Пусть физическая, но она будет. И они не будут смотреть, что она девушка, хрупкая, беззащитная, красивая девушка. Они причинять ей боль, чтобы она страдала. Она убила их друга, брата, сына, парня и будет ходить безнаказанно? Ну уж нет. Лучше пусть их всех засудят, но она либо умрет, либо будет жить мучаясь.       Кремация прошла успешно. Урну с прахом захоронили. За «этой» даже не следили, она сама крутилась вокруг них, вымаливала прощения, говорила, что ей тоже плохо, что уехала она по обстоятельствам. В один из таких моментов, когда она вновь затянула ту же шарманку, как она сожалеет, Гриммджоу не выдержал…       — П-подожди… — девушка развернулась и нагнала Гримма. — Я… я правда очень жалею… я его правда люблю… очень… мне очень его не хватает…       — Любишь?! Не хватает?! Что за бред? Ты сама понимаешь, что несешь?! Я что ли уехал тогда, и не сказал ему ни слова?! Я потом прислал фотографии со своим «любимым-наилучшим-утипусичным» стариканом?! Где твой благоверный?! Поигрался и выбросил?!       — Не смей так говорить! Кошак облезлый! Да-да! Я кинула Ичиго! А что он мог мне дать?! Он был студентом, играющим в дворовой группе! Вы все никчемные твари! Я просто не хочу загреметь в тюрьму, и всё! Ясно?!       Слов больше не надо было. Благо было темно и не особо людный район. Джагерджак не выдержал. Схватил за волосы, но его прервал входящий вызов.       — ДА! А, это ты… что-то случилось? Нет, не особо… Ясно, скоро буду… — он не отпустил "эту". — Думаю, я знаю, что мы с тобой сделаем… — звериный оскал промелькнул на лице «кошака».       Через пятнадцать минут они уже были на квартире у Базза. «Эта» брыкалась и кусалась, но пара пощечин — и она успокоилась. Джагерджак притащил с собой «эту». Все были в сборе: Тоширо, Базз Би, Хичиго, Хисаги. Последний только прибыл из Германии. Он тоже был хорошо знаком с «этой».       — А ее зачем притащил? — голос Тоширо был надменен.       — Я знаю, как мы развлечемся… — Гриммджоу ухмыльнулся, сказав это. Хичиго подошел к девушке и до боли сжал ее небольшую грудь, так, что девушка невольно вскрикнула и начала опять брыкаться: «Отпусти меня, мразь!»       — Я, кажется, понимаю о чем ты… — Какой-то огонек загорелся в глазах Куросаки, он отошел к комоду и начал копошиться.       Тоширо подошел к Джагерджаку, державшему «эту», и сказал:       — Я участвовать не буду.       И, посмотрев на девушку, взял ее за подбородок, с силой сжал нижнюю челюсть.       - Жизнь за жизнь, Рирука…