Я просто смотрю на тебя, для нас все кончено Видя тебя, вечно лью слезы, не говоря ни слова Теперь я знаю, что такое любовь, знаю, что такое горе Люблю тебя, люблю Навсегда в моем сердце*
Слыша истошные крики Сехуна и мольбы Чанеля с обратной стороны двери, я сильнее сжимаю футболку в районе груди, жмуря глаза и закусывая губу, чтобы не закричать так же, как кричит Сехун. Я слышу его голос, наполненный яростью и сожалением. Слушаю каждое его слово, и в это время во мне просыпается желание резко отворить дверь и крепко прижать Сехуна к себе, только бы он не плакал, но в действительности я слабая. Слабая, потому что уезжаю. Уезжаю, потому что не могу справиться со всем, что происходит в моей далеко не сладкой жизни. Казалось бы, все у нас было хорошо, но наши характеры порой портят все. Я — слишком правильная, чтобы встречаться с подростком. Он — слишком нетерпеливый молодой парень. Характер каждого из нас начинается со слова «слишком». Он слишком привязался ко мне, навязывая себе то, что именно я та девушка, которую он любит. Я слишком сильно пыталась оттолкнуть его от себя, из-за чего уже получила… И мы слишком полюбили друг друга за этот, кажется, короткий период. Только от этих мыслей сердце мое готово разорваться, и я, уже получившая титул суицидницы, хочу сделать больно себе, как сделала больно Сехуну. Но вместо этого я лишь тихо всхлипываю, прижимаясь к двери, чтобы слышать абсолютно все, о чем разговаривают мои ученики. — Сехун, она уехала. Пошли домой, — пытается достучаться до друга Чанель. — Она здесь, я это чувствую. Кажется, будто она рядом и слышит все, — сквозь слезы говорит Сехун, а после случается очередной удар о мою дверь. — Нуна, ты же слышишь меня, да? Я прикрываю глаза, пытаясь уговорить себя встать с пола и уйти собирать вещи, нежели слушать истерики Сехуна. Но меня будто приклеили к этому месту, заставляя слушать плачущего парня и бесконечно ранить себя. — Прости меня… — Сехун замолкает. — Я совершил огромную ошибку. Пожалуйста, пусти меня. И сколько боли в этих словах… Я снова плачу, отстраняясь от двери и дотрагиваясь до своего живота. — Мы ведь справимся без него? — шепчу, поглаживая живот. — Я сделаю все, чтобы мы были счастливы. Последний раз прислушиваясь к звукам за дверью, я встаю с пола и смотрю в глазок. Вижу только слишком взбудораженного и встревоженного Чанеля; Сехун, наверное, сидит на холодном бетоне. Мне должно быть плевать, но почему-то хочется сказать ему, чтобы он встал с пола и ушел домой, иначе он сделает себе хуже. Впрочем, теперь я не слышу ни криков, ни ударов — ничего, что мешало бы мне собирать вещи. Лишь монотонный голос мужчины, звучащий из телевизора, какой раз напоминающий о ближайшей зиме, разбавляет эту тишину. Зима будет холодной, в этом я не сомневаюсь. И надеюсь, она заберет весь мой холод и подарит тепло, в котором я так нуждаюсь…POV Автор
Мне больно, для нас все кончено Я просто стоял на том месте еще минуту, Потому что мне казалось, что ты вернешься Теперь я знаю, что такое любовь, знаю, что такое горе Люблю тебя, люблю*
Отворив дверь в спальную комнату, Сехун медленно ступает к кровати, покачиваясь из стороны в сторону. Нет, он не пьян. Он устал до такой степени, что уже не знает, что можно предпринять, чтобы все вернуть. Хочется умереть, раз и навсегда покончить с собой, оставляя всю боль позади. Не раздевшись, вымотанный юноша падает на кровать, от злости и обиды крича в подушку. Никто не должен услышать его; никто не должен узнать, что творится у него в душе, тем более отчим, оказавшийся отцом его любимой. Любимой, которую он потерял и которую, кажется, уже не вернет. Сехун ломается. Сехун ненавидит себя. Сехун убивает свои чувства. Чанель говорил ему остановиться на той стадии, когда он только повстречал Нарим и начал в шутку издеваться над ней. Чанель понимал и видел, что это добром не кончится. Но и Пак попал в сети Нарим, видя в ней старшую сестру, ту, с которой он хотел сблизиться, несмотря на статус учителя. Они оба пострадали по своей же вине. И если Чанелю только грустно и он очень сожалеет о том, что так получилось, то Сехун готов разорваться на кусочки, лишь бы вернуть все обратно или перемотать время на множество лет вперед, чтобы забыть о существовании Пак Нарим, которую так полюбил. Чтобы не расстроить Сехуна еще больше, Чанель не стал рассказывать о беременности учительницы. Он соврал, говоря, что она плохо спала, поэтому у нее было такое самочувствие. Сехун пожалел, что тогда его опередил Пак, чтобы помочь Нарим. Если бы только он ринулся первым, если бы не наговорил Нарим тех угнетающих слов… Сехун готов найти тысячу и одну отговорку, но каждая из них сделает лишь больнее, заставляя ненавидеть себя. Но ведь правда, если бы на месте Чанеля был Сехун, он знал бы и о беременности, и узнал обо всем другом, потому что остался бы с Нарим наедине. Ошибки совершает каждый. И если поначалу они мелкие, совсем незаметные, то после они перерастают в огромные, и тогда исправить их уже не получится. Сехун попробует еще раз сходить к Нарим, в каком-нибудь коридоре остановит учителя физкультуры, расспросит его о девушке и только потом будет искать пути выхода, которых О уже не видит, потому что знает, что ничего не исправишь. Что сделано, то сделано. Значит так надо. Сехун засыпает рано, ближе к семи часам вечера, не раздевшись, не умывшись и не заметив пришедшего сообщения Нарим. «Сехун, прости. Мы оба наговорили друг другу много лишнего, убивали себя и в итоге все испортили. Я не забуду тебя и твою любовь. Я благодарна тебе за заботу обо мне, за то, что останавливал меня каждый раз, когда я хотела покончить с собой. Спасибо, О Сехун, капризный ученик и любимый человек. Если ты придешь завтра ко мне домой, то тебе никто не откроет. В магазин можешь не идти, тетя Сундок тебе ничего не расскажет, я попросила. Минсока в школе не будет. Я уезжаю, а Минсок поможет обустроиться мне, потом вернется и станет вашим постоянным классным руководителем на оставшиеся месяца обучения. Я буду держать за тебя кулачки, чтобы ты сдал все экзамены хорошо. Не расстраивай родителей и меня. И не падай духом, ведь у тебя есть настоящий друг. Не отвергай Чанеля, как делал сегодня, слушайся его и старайся понять, он хороший человек. А я начну жить по-новому. Счастливого будущего~ От нуны.»***
— Все в порядке, — повторяет Нарим в трубку. — Мам, я в порядке. Ничего со мной не случится, — девушка остановливается, продолжая слушать нотации своей матери. — Ты тоже береги себя, я скоро приеду и навещу тебя. Я привезу много популярной еды Инчхона! Откормлю тебя как следует. Нарим смеется, когда ее мама перебивает дочку, говоря о том, что это не ее откармливать надо, а саму Нарим. Тепло попрощавшись, Нарим убирает телефон в карман пальто и осмотривает станцию вокзала, ища глазами Минсока, который должен подойти с минуты на минуту. — А вот и я! — кричат сзади, и Пак оборачивается, видя бегущих в ее сторону бывших коллег. — Ты читала мое письмо? — Нет, я как раз собиралась, — растерянно начинает Нарим, думая, что Минсок обидится. — Да?! — восклицает Ким. — И не читай тогда. — Почему? — Я написал там то, что ты уже знаешь. Нарим в миг мрачнеет, вспоминая события сегодняшнего дня и недавно отправленное Сехуну сообщение. — Извини, — тут же произносит Минсок, обнимая подругу за плечи. — Смотри, мы едем с тобой в Инчхон. Мы оба! — Зачем ты взял с собой Ханя? — спрашивает Нарим, замечая идущего в сторонке музыканта. Если честно, он совсем не походил на учителя, скорее на студента. И вот в него-то могла влюбиться любая ученица «Човон». Но почему это произошло с Нарим — неизвестно. — Эй, — неожиданно отзывается Хань, обходя пару и вставая по другую сторону от Нарим. — Теперь я тоже твой лучший друг. Зови меня Лухан. — Ха… Лухан, убери свои клешни с моих плеч, — мило тянет Нарим, выворачиваясь из объятий двух лучших (теперь) друзей. — Стерпимся — слюбимся, — задумчиво говорит Лухан, теперь уже обнимая Сюмина. — Отвали, — бурчит Ким и смеется, смотря на непонимающие лицо друга. — Автобус скоро подъедет, боюсь, не успеем, если обниматься будем. Через полтора часа тройка благополучно добирается до Инчхона, а именно — до дома одноклассника Минсока и Ханя, у которого ребята и собирались пожить, пока не найдут для Нарим жилье. Встретив старых друзей и их подругу, Чунмен кормит их и выделяет место для сна. Проводив Нарим в гостевую комнату, Ким спускается на первый этаж и проходит на кухню, садясь напротив друзей. — Теперь объясните, что там у вас произошло и сколько я должен выплатить. Минсок и Хань хитро глядят друг на друга и переводят взгляд на Чунмена, собираясь рассказать о жизни Нарим, ее проблемах и Сехуне. Чунмен — директор небольшой компании по производству мебели, поэтому и зарабатывает он достаточно. У него есть жена и маленький сын, которых он готов любит и лелеять всю свою жизнь. Они живут в достатке, «от» и «до» дарящие друг другу заботу, любовь и ласку. Как раз о такой жизни мечтала Нарим, но мечта вдребезги разбилась еще в подростковые годы. — Да-а-а, — задумчиво тянет Чунмен, прикладывая руку ко лбу, когда Минсок заканчивает свою речь. — Я сделаю все, что надо, но вы ведь мне хотя бы половину суммы вернете? — Я тебе все верну, если ты только поможешь обустроиться Нарим здесь. Пойми, она одна и уже месяц вынашивает малыша, ей не нужны проблемы. Пожалуйста, позаботься о ней, — искренне просит Минсок. — Кто там у нас вынашивает малыша? — от шума в доме просыпается старшая Ким. Чжихе здоровается со старыми знакомыми и присаживается рядом с Чунменом. — Рассказывайте, что за милая особа плакала в комнате, которую я успокаивала целых десять минут. — Нарим снова плакала? — обеспокоенно спрашивает Хань, отпивая глоток кофе. — Она когда-нибудь успокоится? — Так что произошло? — снова задает вопрос Чжихе. — Долгая история, — пытается отговориться Минсок, лишь бы не рассказывать всю историю заново. — Я не тороплюсь, мы с Чжиненом легли рано, поэтому я более-менее выспалась. Минсок и Хань одновременно обреченно вздыхают, закрывая лицо руками, а Чунмен смеется, ожидая именно такую реакцию. Эти двое покажутся родными братьями, если узнать их. Они одинаково мыслят, живут по одинаковым принципам, у них одинаковая реакция на все происходящее — Чунмен до сих пор не уверен, братья они или по воле судьбы встретившиеся в одном классе старшей школы ребята. — Я позабочусь о ней! — неожиданно громко восклицает Чжихе, дослушав монолог Минсока. — И она будет жить с нами! — Но… — встревает Чунмен. — Никаких «но». У нее будет ребеночек, — мило проговаривает Чжихе, скрещивая свои пальцы и прикладывая сжатые кисти руки к щеке. — Это же такое счастье. А если она останется одна, то кто о ней позаботится? Эти двое? Они даже не смогли час с Чжиненом просидеть, а ты хочешь, чтобы они сами заботились о будущем малыше? Ну уж нет, Сухо. Я сама лично буду помогать Нарим. Завтра мы сходим в больницу, послезавтра погуляем по городу, послепослезавтра запишемся на курсы будущих мам, а послепосле… — Мы поняли! — одновременно кричат бывшие одноклассники, испуганными глазами смотря на радостную женушку Чунмена. О такой жизни, в частности, мечтала Нарим. Ей, определенно, понравится так жить.