***
Не знаю, как начинается утро у других людей, но у меня оно начинается с бодрых криков Сюмина в час дня. Просыпаясь от оглушительного голоса своего друга, до меня не сразу доходит, что вот — я отдыхаю, у меня отпуск. Но поможет ли этот отпуск в решении моих проблем? Решив, что сегодня никуда не пойду и ухаживать за собой не надо, я лишь чищу зубы и бегу в зону кухни, где Минсок уже приготовил завтрак из продуктов, которые, кажется, купил сам, потому что в моем холодильнике мышь повесилась. — Доброе утро! — восклицаю сразу, как подхожу к столу. — Как ты здесь оказался? — Ты сама дала мне запасные ключи, — хмыкает физрук, снимая с себя фартук. И я только сейчас замечаю, в какой он прекрасной форме. Накачанные руки, упругая попа, сильные ноги — не парень, а мечта. Нет, серьезно, иногда жалею, что не стала его девушкой. Сейчас бы детишками обзавелись… — Эй! От испуга я дергаюсь, роняя на пол палочки. — Ты меня слушаешь вообще? — спрашивает Минсок, падая на соседний стул. Когда я виновато опускаю голову, он смеется и треплет меня по не расчесанным волосам. — Все-таки милая ты. Так вот, я слышал, твои ребята обрадовались, когда узнали, что ты в отпуске. Как ты с ними справляешься? — От них я не ожидала ничего больше, — недовольно ворчу, тыкая в еду поднятыми с пола палочками. — Знаешь, — я поднимаю на друга глаза, — я скоро уволюсь, — ловлю вопросительный взгляд и продолжаю: — Мама умрет уже через несколько месяцев. И как бы больно не было это говорить, Минсоку же я могу рассказать, так? А то, что через секунду польются слезы, совсем не должно волновать его. Так почему Ким, увидев мои слезы, обнимает и целует меня, словно я не его подруга, а родная младшая сестренка? Он делает моему сердечку еще больнее. — На этом жизнь не заканчивается. Не ты виновата в ее будущей смерти, и не тебе это останавливать. Уже ничего не поменяешь и ничего не вернешь. И ты сама знаешь это, Нарим. По крайней мере, я буду всегда рядом и никогда, слышишь, никогда не отвернусь от тебя. — Правда? — Как твой единственный лучший друг, я не стану врать. Я так люблю тебя, Ким Минсок. И я знаю, что ты всего лишь мой лучший друг. Через несколько минут я успокаиваюсь, вновь умываюсь и сажусь за стол. Еда не должна пропадать. К тому же друг старался. Кстати о нем. Подождав, пока я приду в себя, Сюмин со спокойной душой собирается и уходит в спортзал. Все-таки не только я его лучший друг. Спортзал и я — вот они, друзья на всю его жизнь (это говорил мне сам Уминни). Помыв за собой посуду, я сажусь на диван и включаю телевизор, а сама начинаю размышлять над планами на этот отпуск. А что я буду делать-то, собственно? Валяться дома? Но ведь это и подразумевалось в моем отдыхе… Почему же мне это не нравится? Хочется развеяться. Кстати! У меня есть несколько часов свободного времени до ночной смены. Выйду на улицу, прогуляюсь. И вообще, хочу завести котенка, а то всю жизнь бедной и одинокой проживу, а тут хотя бы комочек счастья под боком будет. Решительно настроившись на покупку котенка, я встаю с дивана и начинаю бегать туда-сюда, готовясь выйти в люди. Моя скромная, детская и любимая пижама не удовлетворит моих соседей и, вообще, прохожих.***
— Дорогой, давай купим котенка в другом месте? — брезгливо говорит девушка, стоящая передо мной, цепляясь за пиджак своего «дорогого». Как я понимаю, она не хочет марать руки, трогая маленьких, выкинутых на улицу котят. Богатенькая особа, никогда не понимавшая простую жизнь. — Если вы никого не собираетесь забирать, то, прошу, отойдите, — раздражительно встреваю в их разговор, толкая не совсем молодую пару в сторону, а сама встаю напротив клетки с милым рыжим котенком с яркими зелеными глазками. — Я заберу тебя, малыш, — со всей нежностью в голосе, утвердительно произношу я, собираясь развернуться и попросить охранника выпустить милое создание, как девчачий писк сзади обрывает все мои действия. — Мистер! Мы берем этого котенка! Я, до этого милая и спокойная, сейчас пребываю злой, вспыльчивой и до того угрюмой, что охранник, попросивший подвинуться, искоса смотрит на меня, боясь нечаянно задеть. — Но я его первой выбрала! Я! Ты же специально так сделала, да? Специально ведь! Да вы все, богатенькие детишки — мерзкие, но такие живучие твари, — плюнув эти слова в лицо шатенки, я, насупившись, сжимая кулаки, грубо толкаю эту козу и выхожу из помещения, оказываясь в длинном коридоре, который ведет на улицу или в несколько других комнат с животными. Расстроенная таким поступком со стороны той мадам, я направляюсь домой, пытаясь свыкнуться со своей нелегкой жизнью. У меня нет денег, хочу уволиться, умирает мама, обижается Сехун… Да у меня даже котенка почти что из рук отобрали! Такое чувство, будто кто-то проклял меня, о чем свидетельствует резкая смена полосы в моей жизни. Все, абсолютно все после встречи с Сехуном пошло на откос. Совпадение? Не думаю. Вытаскивая из кармана пальто ключи от домофона, я неспешно поднимаю голову и резко торможу, удивленно раскрывая глаза. А там, на скамейке, сидит Чанель. Он так и не замечает меня, внимательно рассматривая свои, кажется, новые кроссовки, потому что прежде я их на нем не видела. Подумав, что он ко мне, я тихо подхожу к Паку и хлопаю по плечу, в надежде, что он действительно пришел ко мне, а не к кому-нибудь из друзей, ибо сейчас я нуждаюсь в ком-то, кто выслушает все мои тревоги и беспокойства. — Учительница! — подняв на меня глаза, удивленно вскрикивает Чанель. — Ч-что Вы тут делаете? — Живу, — усмехаюсь, пустив смешок из-за такого очевидного вопроса. — А ты чего здесь сидишь? И что за пакет? Я присаживаюсь рядом с ним и наклоняюсь чуть вперед, повернув голову, чтобы рассмотреть содержимое пакета, лежавшего на скамье. — А… это… Это не мой пакет. Друг попросил последить, вот и жду его, — неловко улыбается Пак, пытаясь скрыть от меня правду, которая крылась за прозрачным пакетом из супермаркета, имеющая форму стеклянной кегли. — И ты совсем не собираешься это пить? — продолжая издеваться над ним, задаю очевидные вопросы, внимательно смотря на каждое изменение в выражении лица своего ученика. Получив отрицательный ответ, я решаю добавить: — А как зовут этого друга? Случайно, не Пак Чанель? Парень, до этого нервно теребивший рукав своей косухи, поднимает тревожный взгляд на меня и громко сглатывает, готовясь ответить, как я перебиваю его: — Если ты никого не ждешь и сейчас не занят, то зайдем ко мне, как раз поговорим об этом, — я секунду медлю, подбирая подходящее слово, — пакетике «друга». — Хорошо, — нерешительно кивнув, Чанель поднимается со скамьи, какой раз заставляя меня удивляться его росту и худощавому телосложению. В полной тишине, сопровождаемой звоном брелков от ключей, мы добираемся до нужного этажа и квартиры, в такой же тишине снимаем верхнюю одежду и проходим в кухонную зону. Чанель, неторопливо, сомневаясь в своем решении, вытаскивает бутылки пива из пакета, косо глядя на то, как я ставлю рюмки на стол и улыбаюсь во все тридцать два. — Для чего это? — тихо спрашивает парень, заканчивая с пакетом. Он садится на стул и вопросительно смотрит на меня. — Вы же не хотите проверить меня, а потом рассказать директору? Нет же? — Эй, почему в твоих глазах я кажусь такой плохой, — надуваюсь я, выкидывая крышку от бутылки в мусорное ведро. — Я никому не расскажу, Чанель. Ты знаешь, что я как и не совсем молодая, так и не старая, но даже у такой, как я, могут быть проблемы. — А-а-а, — словно что-то понимает, протягивает Чанель, а после разливает пиво по кружкам. — Вам плохо, и Вам нужен слушатель, да? — Все верно, — грустно вздыхаю я, тут же пускаясь в алкогольный омут с головой.***
— Чанель, — протяжно вздыхаю, лениво закрывая глаза. — Вы все такие плохие. — В смысле? — недоумевает Чанель, который, кажется, не сделал ни одного глотка, либо может не пьянеть, что не скажешь обо мне. Не понимаю, что творю, о чем ему рассказываю, но, тем не менее, высказываю все, что копилось в душе. — Мой класс меня ненавидит. Думаешь, это приятно, когда над тобой издеваются? Уволюсь, пошлю вас всех к чертовой матери и… — не могу я договорить, как тут же икаю и нечаянно роняю любимую, свою единственную и неповторимую кружку. Жидкость разливается по полу, а я взвываю, собираясь встать со стула. — Не надо, я сам. Договаривайте, я слушаю, — говорит Чанель, вставая с места. Когда он наклоняется, чтобы вытереть пролитый алкоголь и собрать осколки стекла, я продолжаю: — Почему вы так поступаете со мной? Я сделала что-то не так? — осторожно спрашиваю и чувствую, как горький комок отчаяния, обиды и глубокой грусти скапливается в горле. И, не став слушать ответ, рассказываю все-все, начиная с прихода в школу Човон, заканчивая котиком из приюта. Также не обходится без упоминаний о Сехуне и безответной, слабой, но крепко держащей меня в своих уздах любви. Слова не давались с трудом только потому, что я пьяна. Будь я трезвой, ни за что на свете не поделилась бы самым сокровенным со своим учеником. Вконец испоганив и до этого хреновое настроение, я прикрываю красное из-за алкоголя лицо ладонями, стыдясь взглянуть на Чанеля. Вскоре я чувствую прикосновение к спине и легкие постукивания по ней. Как же, все-таки, хорошо, что сейчас Чанель рядом, потому что я не знаю, что могла бы сделать, не будь его здесь. Я знаю Пака достаточно, так что могу с уверенностью сказать, что он добрый. По отношению ко мне все в моем классе жестокие, кроме Чанеля. Да, он бросает в мою сторону шутки, подбрасывает какие-либо вещи на мой стол и стул, но никогда не переходит черту дозволенного, как это делают его друзья — Бэкхен, Чондэ и, может быть, Сехун. После сегодняшнего инцидента я могу включить его в этот список. Неожиданно, телефон парня начинает вибрировать, и он, извиняясь, отходит в коридор. Моя квартира маленькая, но просторная, и я прекрасно слышу все то, что происходит в каждом ее уголке. — Я сейчас… немного занят… Нет, его нет дома, поэтому я… Сейчас я дома у учительницы… Сехун, не нужно приезжать… Черт. Я прекрасно слышу каждое его слово, а от произнесенного имени по телу пробегает мелкая дрожь. В голове вареньица из разных мыслей, а губы в немом шоке шепчут чужое имя. Словно по сигналу, я резко, необдуманно и до неимоверности глупо решаюсь на отчаянный поступок. Мое желание быть отдаленной от Сехуна столь прозрачно, что Чанель понял это сразу? Я не хочу, чтобы он был здесь. — Если он зайдет, я сделаю что-нибудь с собой, — уверенно говорю и встаю со стула, держась за край стола. — В-вы не можете! — восклицает Чанель, а его брови сводятся к переносице. Ах, какой прелестный мальчик~ — Если это Сехун, то могу, — утвердительно произношу, двигаясь в сторону зала. — Через сколько он будет здесь? — Десять минут, — неуверенно отвечает Чанель, медленно направляясь в мою сторону. — Тогда… через десять минут я спрыгну с окна, если он переступит порог моей квартиры, — со всей решимостью в голосе, неприкрытой гордостью за себя саму, уверенностью и достаточной храбростью отрезаю, прикрывая глаза от того, что по телу разливается тепло от выпитого. Улыбка касается моего лица, а пальцы сжимаются в кулак, стоит мысленно увидеть безэмоциональное лицо Сехуна.