Koi

Ему было четырнадцать, когда он встретил свою родственную душу, и ему в ту же секунду захотелось его раздавить. Что он и сделал, победив на площадке. Но он так и не смог стереть эту чёртову улыбочку на лице Киёши Теппея, имя которого повторяется шесть раз на предплечье Ацуши. Шесть чёртовых раз. Когда как его имя на бледной коже Теппея немножко ленивым почерком Мурасакибары более одного раза не повторялось на открытой ключице. И это бесило больше всего. И Ацуши чуть ли не ножом хотел написать своё имя на всей груди своего соулмейта. И это желание абсолютно нормально, если судить по Мине-чин и Куро-чин, чья связь заходит за грань понимания. Те иной раз очень остро реагировали на проявление интереса постороннего к своей родственной душе. И всегда старались быть ближе друг к другу. Но у Мурасакибары были иные желания: он хотел причинить боль своему соулмейту, не зная причины. Его просто бесило всё. А когда узнал, что Теппей, зная, что он нашёл свою родственную душу, всё равно начал встречаться с Айда Рико (которая не была обременена соулмейтом), Ацуши заперся у себя в комнате, чтобы после перевернуть всю мебель с ног на голову.

***

На втором году обучения Теппей вновь встретился со своей родственной душой. Мурасакибара Ацуши после игры возник перед ним стеной и смотрел на обнажённую ключицу с его именем. Киёши сам не удержался и посмотрел на предплечье Ацуши, но тот плотно прижал руки к телу, на давая разглядеть имена. Но школьник знал: оно повторяется шесть раз. Теппей открыто улыбнулся, кажется, в этот раз ему не сбежать. В тот раз он был слишком испуган, раздавлен после проигрыша. И, чёрт возьми, Киёши наслышан о характере Мурасакибары. — У меня… — запнулся парень. Он тряхнул головой и строго посмотрел на Ацуши, схватил того за руку и повёл в раздевалку. — Я хочу сказать, что у меня ещё есть твоё имя на коже. Не знаю, почему, но они в совершенно разных местах и… — Покажи, — не своим голосом попросил-приказал Ацуши, в ту же секунду разворачиваясь, чтобы закрыть дверь. Мурасакибира вновь возник перед ним, и Киёши вздохнул, приподнимая край майки и наблюдая за соулмейтом. Тот буквально дышал через раз и пожирал глазами каждый открывшийся участок тела. И когда между рёбрами увидел своё имя, не смог сдержаться и провёл мозолистыми пальцами по нему. Далее Киёши развернулся, чтобы показать ещё два имени: одно было под лопаткой, другое— рядом с крестцом. Ещё одно он заметил под коленкой. И до всего хотелось коснуться руками, губами. — Есть ещё, — тихо произнёс Киёши, чуть дрожа от холодного воздуха и прикосновений. — Но они более интимные. Твоё имя словно хотело клеймить всё моё тело. И Мурасакибара от этого подавился воздухом, потому что, чёрт побери, Киёши правильно подобрал слово. Ацуши хотел клеймить всего Теппея. И это правильно, так и должно быть. — Сколько всего? — хрипло спросил баскетболист, разворачивая к себе Теппея. — Всего восемь, — тихо отозвался тот и сжался в жёсткой хватке соулмейта. Он первый поддался вперёд, вставая на цыпочки. Губы Мурасакибары сухие и жёсткие, и поцелуи у того не менее грубые и жадные. Теппей едва не задыхается, у него кружится голова от того, что он наконец един со своей родственной душой. Такая связь, возможно, за гранью человеческого понимания, и она покажется нездоровой, больной, аморальной. Но Киёши чуть дрожит, ощущая приятное покалывание каждого имени на своём теле, когда Ацуши широкими мазками языка проходит по меткам со своим именем, чтобы после вцепиться в кожу зубами. И это безумно правильно.