Маскарад

Если бы не резкая походка и вездесущая потрепанная одежда, пришло вдруг Чжонхёну в голову, вряд ли кто узнал бы Кибома сейчас. Упрямо выдвинув челюсть, Ки целеустремленно прокладывал локтями себе путь через плотную толпу отдыхающих. Легкий ветерок бил ему в лицо и трепал светлую челку, выглядывающую из-под канотье. И если в прежнее время он неминуемо принялся бы ее приглаживать, сопровождая свои действия бранью, то ныне ему, казалось, не было до нее никакого дела. Погруженный в свои невеселые мысли Ки хмуро шагал вперед, не обращая внимания на суету вокруг себя. Поля маленькой соломенной шляпки кидали небольшую тень на его карие глаза, полные решимости добиться поставленной цели. Санитарный день был довольно неохотно объявлен Мадам и освободил Ки от дел на весь день. Втайне юноша порадовался этому подарку, тогда как внешне недовольно нахмурился, поддерживая роптания работников касательно упущения потрясающей возможности неплохо подзаработать в праздничный день. Но санитарные службы не дремлют, и никакая «крыша» не будет в состоянии спасти Салон и его «обитателей», если в решающий бой вступят столь суровые силы. Решение проверить историю Чжинки пришло юноше в голову совершенно неожиданно по выходу из полумрака Салона на ослепительно яркий солнечный свет. И он немедленно взялся за исполнение этого дела. Ки не составило труда выведать название и адрес упомянутого накануне заведения у страдающего похмельем Чжинки. Стоило только начать капать разбуженному брату на нервы, как тот тут же выложил всю информацию, слезно попросив Ки оставить его в покое. А после адской пытки Чжинки с облегчением от него отвернулся, свернулся в калач на необъятных размеров кровати и вновь засопел, уснув за считанные секунды. Удовлетворившись полученной информацией, юноша не стал беспокоить похрапывающего брата и, не медля ни секунды, отправился в путь. В данный момент в самом сердце толпы он как раз направлялся к тому самому бару, где старший брат накануне якобы беседовал с Тэмином. Ныне его не особо волновала слежка. Говоря по правде, он к ней настолько привык, что даже не замечал. Да и не испытывал он больше интереса к тому, сколько человек за ним следует. Либо то были люди Чжонхёна, либо недавнего незнакомца. Впрочем, прислушайся Ки к своим ощущениям, он бы несомненно почувствовал, что на этот раз был у него всего один преследователь, шедший парой человек позади и неотрывно глядевший на его спину, словно страшась выпустить его силуэт из поля своего зрения. Юношу больше раздражала бесцеремонность, с которой прохожие толкали его со всех сторон. Однако последнее не мешало ему плыть в потоке своих мыслей и выуживать из него мысли самые актуальные. Например, его встреча с таинственным незнакомцем в прокуренном насквозь пабе вот уже долгое время не давала ему покоя. Эта встреча поселила в нем сомнения в и без того сомнительной честности окружающих. Теперь предположения, с невероятной уверенностью высказанные тем человеком, казались чем-то несуразным. Чем больше Ки думал об этом, тем больше несостыковок отыскивал. Посему выходило, что мужчина отчаянно желал переманить его на свою сторону и использовал для этого все доступные способы, вплоть до лжи. Слишком настойчиво убеждал он Ки в существовании привязанности к нему Чжонхёна. Слишком рьяно давил на возможное сумасшествие последнего. Ки ясно чувствовал подвох. И уж тем более не собирался доверять кому бы то ни было. Даже собственному брату, которого могли подвести его наивность и пьяное состояние. Возможно, Чжинки и в самом деле бредил, рассуждал Кибом по дороге. А возможно, крупица правды при всем том все же присутствовала. Вот это он и намеревался выяснить. Сия настойчивая мысль засела где-то на периферии сознания, пока юноша энергично расталкивал прохожих, на его отрешенный взгляд чересчур медленно бредущих к центру города. Натолкнувшись на кого-то он едва слышно пробормотал извинение и попытался обойти живое препятствие, но путь ему тут же преградила чья-то рука. Рассеянно предположив, что какой-то нерадивый папаша, судя по крепости мускулов, тянул руку к отбежавшему от него ребенку, Ки машинально сделал еще один шаг в сторону, но потерпел новое поражение. Все еще витая в своем мире, он не обратил абсолютно никакого внимания на столь досадную неприятность и продолжал действовать на автомате. Мимолетом подумав о том, что неплохо было бы после всего попробовать еще раз поймать несговорчивого профессора, он предпринял новую попытку обогнуть препятствие. Тянущиеся рядом нестройные шеренги пешеходов гудели, подобно возбужденному улью, пихали застопорившегося юношу локтями, однако, упрямству Ки можно было позавидовать. Вволю понаблюдав за этими отстраненными действиями, Чжонхён схватил его за талию и чуть оттащил несопротивляющегося юношу в сторону витрины антикварной лавки. Ее удлиненная крыша, покоящаяся на темных колоннах, защищала от солнечных лучей и выставленные на витрине вещи, и стоящих рядом с ней людей. — Что же занимает твои мысли, что ты не замечаешь ничего? — задумчивые слова потонули в шумном потоке людских голосов. Чжонхён, нисколько не скрываясь, пристально глядел на юношу, точно силой всего лишь взгляда старался вывести из сложного лабиринта мыслей. — Кто, — поправил вдруг он себя. — А? Что? — опомнился Ки. — В чем дело? — он принялся озираться, медленно приходя в себя. Услышал возбужденный гул людей, находящихся в предвкушении интересного зрелища, увидел, насколько тесной толпой они двигались в сторону центра, и удивился, вспомнив, как относительно беспрепятственно некоторое время назад умудрялся двигаться в самой ее гуще. — Здравствуй, Бомми, — обратил на себя его внимание Чжонхён. — А-а, это ты, — безрадостно протянул юноша, заметив наконец собеседника, и с ненамеренной брезгливостью отбросил от себя его руку. — Разочарован? — по виду Чжонхёна сложно было утверждать что-либо определенное, но Ки показалось, что он совершенно не обиделся. Похоже, что его вообще трудно было чем-либо обидеть. — Ожидал увидеть кого-то другого? — Будешь опять приставать? — прищурившись, осторожно поинтересовался Ки и почувствовал, как неожиданно ускорилось сердцебиение. Он бросил невольный взгляд на губы Чжонхёна, растянувшиеся в лукавой полуулыбке, затем перевел его на руки и, резко крутанувшись на месте, уставился на толпу, идущую мимо них к центральной площади. Сегодня у него отсутствовало какое-либо желание подыгрывать своему новоявленному недопоклоннику. К тому же после вчерашней пары глотков пойла Чжинки его нынешнее самочувствие оставляло желать лучшего. Вот свалился с неба ему на радость... Да еще так не вовремя. Хотя… был ли он когда-нибудь «вовремя»? Будет ли он когда-нибудь «вовремя»? Будет ли вообще когда-нибудь встреча с этим человеком желанной? Ки пожал плечами, не прерывая своего занятия. Над разнокалиберными головами плыли праздничные разноцветные шары, хозяевами которых были, очевидно, затерявшиеся в толпе дети. Со стороны площади, которой оканчивалась дорога и где приветливо раскинули шатры заезжие артисты, веяло приятной смесью цветочных запахов и свежей выпечки. Фестиваль цветов находился в самом разгаре. Смущенно потерев запястье, юноша заставил себя отвлечься от задавания самому же себе бессмысленных вопросов и озадачился поиском способов улизнуть от нежелательного спутника. Безусловно, необходимо было провернуть все так, чтобы не оскорбить при этом Чжонхёна и не заработать себе в его лице противника. — Тебе так невтерпеж, что ты перешел к намекам? — в чужом голосе чувствовалась легкая издевка. Юноша вспыхнул, но не отрывал взгляда от проходящих мимо улыбающихся лиц, делая вид, что не услышал слов собеседника. Казалось, никто из толпы не видит их, для окружающих они будто слились с витриной магазина. Щеки Ки полыхали от стыда, раздражения и… воспоминаний. Ну да. Стоит только одержать успех над мыслями о чем-то, как тотчас же заявляется источник проблем собственной нескромной персоной и рушит все достижения до основания. Ки сунул руки в карманы и сжал их в кулаки, слепо глядя перед собой. Он с легкостью справился бы со своей проказничающей памятью, если в глубине души не отыскал совсем крохотное желание вновь ощутить, почувствовать. Насладиться. Его злила эта невольная реакция, отчего он еще пуще заливался краской. Какой-то предательски замкнутый круг. Покусывая нижнюю губу, Чжонхён насмешливо и в то же время с нескрываемым интересом изучал профиль Ки, подмечая все до мельчайших деталей. — У меня дела, мне нужно идти, — пробурчал юноша и двинулся, было, в толпу, но Чжонхён схватил его за подбородок и повернул опешившего Ки к себе. Не ожидавший подобного развития событий, последний запнулся и в свою очередь не задумываясь схватил Чжонхёна за запястье, однако, отдернул руку, как только осознал свои действия. Словно ошпарился. Внезапное «Прости» застряло где-то в глотке и было тотчас же проглочено. «Совсем с ума сошел, если собрался извиняться за то, в чем абсолютно не виноват и за что вообще никогда просят прощения», — недовольно сказал себе Ки. Он чуть испуганно сглотнул и уставился круглыми глазами на задумчивого Чжонхёна, позади которого привычно маячили две знакомые фигуры. Пальцы, сжимающие его челюсть, приносили довольно ощутимую боль, и напряженный юноша поморщился, нетерпеливо ожидая, когда выискивающий что-то в его лице человек его наконец отпустит. Черные глаза внимательно бегали по его симпатичному лицу — почти как в первый день их странного знакомства. «Будто коня оценивает», — угрюмо констатировал Ки. Несмотря ни на что юноша упрямо гнал от себя нежеланные воспоминания, вместе с тем ясно осознавая, что не особо в этом преуспевает. Кроме того, в голову вновь полезли услышанные им ранее слухи, поразившие его своей абсурдностью и сравнительной неправдоподобностью. Ему необходимо было отвлечься от происходящего и сосредоточиться на чем-то ином. Проблема состояла лишь в том, что отвлечься было совершенно не на что. За его спиной стоял шум и гам, но четверку действительно будто никто не замечал. Ни одного, даже мимолетного, взгляда не было поймано Ки в отражении в витрине магазина. — Мне больно, — не выдержав напряжения, промычал он и попытался отцепить от себя Чжонхёна. Тот, к его вящему удивлению, повиновался без своих привычных дразнящих комментариев. — Думаю, ты голоден. — Неправильно думаешь, — Ки бросил на Чжонхёна сердитый взгляд, потирая подбородок. Его поведение настораживало и не давало юноше возможности расслабиться. С Чжонхёном вообще нельзя позволять слабину. Быть начеку, именно об этом неустанно твердило Ки его незаменимое шестое чувство. — Поешь со мной и можешь идти дальше по своим делам, — в своей привычной манере проигнорировал слова Ки Чжонхён. — Хорошо, — с непривычной легкостью согласился юноша, вызвав неожиданным ответом колоссальное удивление собеседника. — Да ну? Ки резко развернулся и направился в сторону ближайшего летнего ресторана. Если Чжонхён испытывает непреодолимое желание его покормить, вряд ли он будет возражать против его завышенных цен. Тем более что заведений низкого класса в центре города не наблюдалось. Несомненно, какую-нибудь торговку они бы нашли на самой ярмарке, но… С какой стати упускать шанс, если он сам лезет в руки? Вот отвяжется от Чжонхёна и пойдет осаждать упомянутый Чжинки бар, размышлял Ки на ходу. Он чувствовал на себе изучающий взгляд, но даже не думал останавливаться и проверять, идет ли кто-нибудь за ним. Идет, в этом не было сомнений. «По привычке ухмыляется, забавляясь происходящим», — с досадой подумал Ки. Его в немалой степени раздражало отношение Чжонхёна к нему, как, собственно, и весь он с головы до пят. Персонал ресторана не выказал удивления при виде его одежды, когда он решительно перетупил порог ресторана, очевидно, по той простой причине, что за спиной юноши темнел и без того черный предупреждающий взгляд Чжонхёна. Их проводили к столу у самого окна. Некое подобие ширмы скрывало их обоих от возможных взглядов остальных посетителей. Солнечные лучи заливали стол, покрытый белой кружевной скатертью, и светлые стулья ярким полуденным светом. В кадках стояли вечнозеленые декоративные деревца, создававшие более-менее уютную обстановку. Ки с любопытством оглядел их, гадая, откуда они и как называются. Он никогда не сталкивался с роскошью, подобной той, в которой внезапно очутился. Даже в Салоне все выглядело несколько скромнее. Его взгляд упал на огромное французское окно в полный рост, открывавшее вид на летнюю террасу и запруженную людьми солнечную улицу. Кто бы сомневался, самодовольно подумал Ки. За ним следили едва ли не двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, наверняка, доложили и о его пристрастиях. Что может быть интересней рассматривания людей, спешащих по своим делам? С нарочито чопорным видом усевшись на стул, Ки безразлично уставился в окно. Ровно до того момента, как посетителям было подано меню. Юноша чуть слышно охнул, восхитившись его оформлением, и под насмешливым взглядом спутника немедля углубился в его изучение. Над узористой книжкой виднелась лишь забавная соломенная шляпка. Чжонхён знал, что, стремительно летя к ресторану и входя в него уверенной походкой, Ки неприкрыто блефовал. Возможно, этого не могли заметить остальные, но он сам читал парнишку, словно раскрытую книгу. Идя несколькими шагами позади Ки, он потешался над столь явной бравадой, равно как и двое подчиненных, шедших за его собственной спиной. Его поведение, выражаясь мягко, совершенно не соответствовало поведению обыкновенного парня его возраста. Тем интереснее он становился в глазах Чжонхёна. Любопытная редкая зверушка, пойманная в клетку. Теперь же сознание Ки действительно точно отрезало от окружающего мира. Карие глаза его быстро бегали по страничкам, брови чуть хмурились. Все внимание было сосредоточено на книжке и том, что она предлагала своим посетителям. — Не знаю, — вновь изумил Чжонхёна юноша, капризно бросив роскошно оформленное меню на стол. Он сложил руки на груди и равнодушно отвернулся к окну. Отреагировав на устроенное представление хорошо слышным хмыканьем, Чжонхён перегнулся через стол и снял с головы вздрогнувшего Ки шляпку. Открыв рот, словно желая что-то сказать, но отчаянно с собой борясь, последний наблюдал, как его шляпка вместе с книжкой меню перекочевала в руки официанта. Небрежным взмахом руки Чжонхён отправил того выполнять заказ, одновременно внимательно следя за сменой эмоций на лице Ки. Его собственное представление произвело неизгладимое впечатление на того, весьма и весьма охочего до подобных эффектных жестов. Ки смущенно кашлянул и принялся бессовестно рассматривать посетителей за окном. — Что? — не выдержал он после напряженных минут вдохновленной игры в безумно занятую персону. — Они тебя не видят, стекла с напылением. — Знаю, — все так же глядя в окно, сухо отозвался Ки. — Куда ты спешил, Бомми? — Чжонхён не спускал глаз с его профиля, хотя, наверное, уже досконально изучил его черты. — По-моему, мы выяснили, что это не твое дело. — Разве? Запамятовал, — он чуть откинулся назад, позволяя подошедшему официанту расставить столовые приборы. — Значит, теперь точно выяснили, — грубо отрезал Ки, следя за манипуляциями человека. Кто знает, возможно, эти случайные знания смогут сослужить ему хорошую службу в будущем. В очередной раз отклонив молчаливое предложение Чжонхёна поиграть в надоедливые «гляделки», Ки снова уставился в окно, ожидая, когда поднесут заказ. Шары, подобно разноцветным мыльным пузырям продолговатой формы, все плыли по ароматному воздуху, сопровождая гудящий народ к ярмарочной площади. Подсчитывая в уме общее количество шаров, он узрел целую их гроздь, ниточки от которой, видимо, покоились в руках какого-то беспокойного ребенка, поскольку шарики все время дергались то вправо, то влево, а то и вставали на месте. А затем они вдруг полетели в небо. Ки наблюдал за их полетом со смешанными чувствами. Две странные мысли настойчиво вертелись в его голове, заставляя юношу нервно елозить на стуле. Каково теперь тому, кто потерял свою разноцветную радость, задавался он вопросом. Одновременно его мучило желание узнать, как высоко можно долететь, держась за связку шнурков, и что там наверху возможно обнаружить. — Скуку, — ворвался в его мысли Чжонхён. Ки поглядел на него. — Там живут тоскующие праведники, кусающие локти от зависти к людям, — пояснил он. — Прошу прощения, — Чжонхён приложил ладонь к груди и слегка поклонился, когда юноша задумчиво нахмурился, — праведники не испытывают зависти. И тоску они не ощущают в равной степени. Впрочем, их утверждения можно оспорить, но кто поверит?.. Ки почувствовал головную боль. И заболела отнюдь не голова ухмыляющегося собеседника, а его собственная. — Хочешь к ним? — Чжонхён сделал пригласительный кивок в сторону окна, намекая на голубые небеса с плывущими по ним пышными облачками, а затем вдруг склонился к Ки, поймав и удерживая его взгляд: — Проверить, как им там живется. Увидеть все своими собственными глазами. Хочешь?.. Бомми?.. Ки задыхался. Он жадно втягивал носом воздух, но того все равно не хватало для восполнения недостатка кислорода в легких. Юношу тошнило от боли, он неотрывно глядел в черные глаза и вместе с тем думал, что склизкий, ворочающийся в его теле болезненный пузырь уже готов выйти наружу. Ки не знал, что это, когда и как оно в нем оказалось, но теперь этот пузырь доставлял ему неудобства. Он настойчиво толкался откуда-то из желудка в глотку, перекрывая воздуху доступ в легкие. Несколько минут и желудок Ки отторгнет эту мерзость, пролезшую в него. Возможно ли дотерпеть? Когда пройдет эта ужасающая боль в голове? Ему нужен воздух... Глаза начало мучительно жечь. Ки бесконтрольно моргнул, прогоняя состояние прострации, в котором пребывал до этого, и разрывая зрительный контакт. — Не хочу, — буркнул он, сглатывая. Незаметно для собеседника, он потрогал свой живот. Плоский, никаких пузырей. Вот взбрело в голову. Чжонхён издал смешок и отодвинулся. — Ваш заказ, — голос официанта довольно интересно завершил их безумный, почти безмолвный разговор. Расставив тарелки, человек поклонился и оставил двоих в одиночестве, остром, как зубья вилок, лежащих на столе. — От тебя сегодня восхитительно пахнет какао, Бомми, детка, — сообщил Чжонхён. — Ешь свой обед… «И проваливай», — тут же додумал Ки, боязливо встречая черный дразнящий взгляд. —…и после можешь идти по своим делам, — закончил обладатель последнего. — Что это? — Ки с подозрением поглядел на принесенное. Взял тарелку в руки, поднес ее к носу и понюхал. — Это мой заказ, — сделав особое ударение на слове «мой», ответил Чжонхён. — Раз ты отказался делать свой… Не будешь есть, Бомми? — Буду, — тут же поспешил заверить его юноша, внезапно почувствовав, как в желудке неприятно засосало от голода. Тем более, он просто не мог позволить себе отказаться от столь первоклассной еды. Наверняка невероятно вкусной. — И когда только успел, — пробурчал юноша себе под нос. Действительно, работники заведения читают мысли Чжонхёна и мысленно приняли его заказ? — Нет, они всего лишь знают мои предпочтения. А если дама… прошу прощения, друг… О-о-о, не то, не то, — поспешно исправился Чжонхён, увидев, с какой готовностью осыпать его колкостями открыл рот Ки, — спутник?.. — Попутчик! — Хорошо, Бомми, детка, попутчик… странный выбор слова, должен сказать… так вот, если «попутчик» теряется с выбором… — Ясно, — прервал его Ки, — приносят то, что обычно выбираешь ты, — раздраженно закончил он чужую мысль. — У меня просьба, — тихо произнес юноша. — Да? — Хватит! — рявкнул он, хватая нож и вилку. — Хватит называть меня «детка»! Я тебе, что, ребенок?! Я тебе девка, к черту, какая-нибудь?! — прорычал он, яростно втыкая вилку в кусок мяса и усердно водя по нему ножом. — Не поранься, — прокомментировал его действия Чжонхён, отпивая воду из бокала. — Не дождешься, — огрызнулся юноша, подумав, что он скорее распилит тарелку. А потом столешницу. А затем доберется и до кое-чьей глотки и отомстит за «детку». А также за «Бомми». И за бедлам в голове... Равно как и в теле. Еда исчезала с его тарелки с такой скоростью, словно Ки находился в спешке и не мог позволить себе терять драгоценное время. Блюдо же сидящего напротив него человека оставалось нетронутым и с каждым почти невидным витком пара медленно остывало. Наплевав на все правила приличия, Ки спешно запихивал в себя еду, излишне громко чавкал, скреб столовыми приборами по тарелке, старательно извлекая подручными инструментами невыносимый скрежет. Он не чувствовал вкуса еды, зато чувствовал неловкость и оттого вел себя столь неподобающим образом — точно последний простолюдин, впервые попавший в благородное общество. Что, в общем и целом, являлось правдой, но это Ки, на его же собственный взгляд, ничуть не извиняло. Он был осведомлен в общих чертах о правилах вежливости и никогда бы не позволил себе подобного поведения в иной ситуации, с иным собеседником. Однако Чжонхён с поразительной успешностью открывал в нем все новые и новые запасы раздражительности и сумасбродства. Он талантливо нажимал, случайно или с умыслом, на какую-то кнопочку, спрятанную в юноше где-то очень глубоко, и все в нем начинало яростно бурлить и пениться, то ли от злости, то ли от чего-то еще неизведанного. Вот и теперь Чжонхёну была предоставлена очередная возможность сполна насладиться результатом своей проделки. Молодой человек, и сам не являвшийся выходцем из упомянутого общества, с неослабевающим интересом наблюдал за устроенным специально для него бесплатным зрелищем и время от времени изумленно приподнимал брови. Его еда оставалась нетронутой на фарфоровой тарелке, остывающая и аппетитно пахнущая, но ему не было до нее совершенно никакого дела. Чжонхён сидел в расслабленной позе, чуть откинувшись на спинку стула, и внимательно провожал каждый кусок от самой тарелки юноши вплоть до его рта. Время от времени рассеянно водил средним пальцем левой руки по кипельно белой скатерти, нещадно слепившей глаза в ярком свете солнечных лучей. И над чем-то раздумывал. Чем большую неловкость испытывал Ки, тем невоспитаннее он себя вел. Тем громче чавкал, яростнее совал в рот ложку и чаще лез рукой в тарелку. Притом, изо всех сил стараясь не обращать внимания на сидящего напротив человека. Усмешка вновь появилась на губах Чжонхёна. В какой-то момент Ки вдруг замер на месте, медленно дожевывая то, что в жадной спешке засунул в рот. Тщетно прикладывая усилия к восстановлению своего достоинства в собственных же глазах, он вытер руки белоснежной салфеткой, ненавязчиво и довольно выгодно подчеркнувшей цвет его кожи. Юноша осторожно встал со своего места и под любопытным взглядом развернул изящный стул от стола и человека, сидящего напротив. Плавность его движений шла вразрез с привычной резкостью и тем сильнее интриговала Чжонхёна. Последний с неослабевающим интересом следил за этими странными манипуляциями и упорно молчал. Впрочем, вскоре досталось и ему самому. Закончив возиться с мебелью, Ки стрельнул в него недовольным взглядом: точно одним метким движением повесил на того ярлык источника всех катастроф мира, на что получил ответную изумленную ухмылку. А затем юноша вновь уселся на отвернутый от стола стул, предварительно схватив со стола свою тарелку с недоеденным блюдом. — Терпеть не могу, когда кто-то смотрит, как я ем, — бросил он через плечо бесцеремонно разглядывающему его Чжонхёну. Последний не ответил на выпад, продолжая мягко водить средним пальцем по скатерти. Катая вилкой по тарелке оставшийся кусок мяса и размазывая густой сливочно-грибной соус, Ки угрюмо констатировал внезапное отсутствие и без того сомнительного аппетита. Хуже всего было то, что, судя по всему, его странная возня прошла впустую. Несмотря на цирк, устроенный им раньше, Чжонхён все так же продолжал нервировать его, как если бы юноша сидел к нему лицом. Тяжелый взгляд слегка укоряюще скользил по его худой спине — словно массивная кошачья лапа мягко ее поглаживала и время от времени даже ласково царапала когтями. Он кожей чувствовал, как черный взгляд оценивающе прошелся по его плечам, ненадолго задержался на затылке и поворошил осветленные прядки. Юноша с досадой отметил, что даже уши его не обошло сие навязчивое внимание, и передернул плечами, стараясь сбросить с себя это мерзкое, преотвратное ощущение. Довольно долгое время они просидели в полном молчании, прерываемом лишь сердитым сопением Ки, который не мог сосредоточиться ни на чем ином, кроме как на том, кто спокойно сидел за его спиной и терпеливо испытывал его нервы на прочность. Ки даже стало казаться, что воздух вокруг них чуть гудел от напряжения, исходившего к его досаде лишь от него самого. И он не впервые за сегодняшнюю встречу порадовался тому, что не может знать, о чем думает Чжонхён. Вряд ли его порадовали бы эти мысли, заключил Ки, почувствовав, как натянулся шнурок на шее под тяжестью камня. Будто в напоминание о том, насколько его оберегают. Внезапно он ощутил, как кто-то слабо сжал его напряженное плечо, и развернулся с намерением выплюнуть на Чжонхёна все свое негодование, но наткнулся на чуть усталую и, тем не менее, привычно мягкую улыбку брата. Ки открыл рот, улыбка Чжинки стала размером едва ли не в половину его добродушного лица. — Фу! Напугал! — обрел наконец Кибом голос. Он огляделся в поисках Чжонхёна, но предсказуемо его не отыскал. Тот словно сквозь землю провалился, оставив после себя на столе перед юношей десертную тарелку с искусно исполненным пирожным. Ки недоуменно похлопал глазами, дивясь тому, насколько глубоко ушел в свои переживания, что даже не заметил ухода Чжонхёна и прихода официанта. — Я тут проходил мимо и подумал: «Дай-ка зайду, а то ты один сидишь и скучаешь», — сообщил Чжинки и с энтузиазмом принялся за стоявшую на столе еду. — А где?.. — М-м? — промычал Чжинки с набитым ртом. — Забудь. Ки прищурился и с подозрением глянул на брата. — А как это ты узнал, что я тут и что я тут один, а? Чжинки застыл, раздув щеки, словно хомяк, и растерянно поглядел на брата добрыми глазами с чуть красноватыми белками. — Э-э, не знаю, — наконец выдал он, поспешно прожевав то, что сунул в рот. — Ты вроде как меня позвал, что ли, — добавил он, уничтожая остатки блюда. — Позвал? — в недоумении протянул Кибом и задумался. — Позвал, хм. Он, что же, получается, и Чжонхёна зовет сам? Как? Мыслями? А может он вот так же призвать и Тэмина? Ки зажмурился на некоторое время, стараясь думать о младшем и прося его явиться к своим братьям, а затем открыл глаза и разочарованно выдохнул. «Вряд ли все так просто», — подбодрил юноша сам себя. Нужно просто отыскать верный способ. — А раньше… — осторожно поинтересовался он, — раньше я тоже тебя звал? — Не так отчетливо, но было, да, — кивнул Чжинки. — Я уже ничему не удивляюсь, — пробормотал Ки, пододвигая и свою тарелку голодному брату. Сверкнув широкой улыбкой, Чжинки без лишних слов подтянул ее к себе и воткнул вилку в кусок мяса, измазанного в соусе. — Да-а, — восхитился он, сунув мясо в рот. — М-м, как вкусно! О-о, рай! — нисколько не стесняясь, простонал он. — Кибом, радость моя, я тебя расцелую за такой роскошный завтрак, подожди, только доем, — пообещал он брату. — Чжинки, — вкрадчиво начал последний, на что Чжинки одобрительно замычал, не прерывая своего увлекательного занятия, — а со мной никого не было? Чжинки поперхнулся. — Кибом, ты чего с утра пораньше кидаешься на меня? — налетел он ни с того ни с сего на среднего брата, опешившего от внезапной вспышки всегда спокойного Чжинки. — Не знаю я, что я тут делаю и кто с тобой был. Я просто пришел и все, — выдал он сердито и продолжил быстро запихивать в рот еду. — И тебя так легко сюда пропустили в «этом»? — Ки кивком указал на его поношенную одежду. — Пропустили! — отрезал Чжинки. — Сейчас поем и пойдем с тобой вместе искать Тэмина, — заявил он безапелляционно, и между братьями воцарилась тревожная тишина. Ки морщился, слыша чавканье брата и видя, как тот бесцеремонно лезет пальцами в тарелку, хотя сам парой десятков минут ранее вел себя ничуть не воспитаннее. Он взял десертную ложку и насильно заставил себя есть наивкуснейшее из всех ранее распробованных им пирожных. Жаль, что аппетит его так и не появился. — Да! — вдруг подал Чжинки через какое-то время голос, отчего задумавшийся юноша вздрогнул. — Я же вспомнил, что хотел тебе вчера сказать. — Что же это? — навострил уши средний брат. — У меня есть пропуск на тот бал-маскарад, где ты так рвешься побывать. — Правда? — Ки недоверчиво просканировал взглядом закивавшего брата. — Только есть одна загвоздочка, — замялся Чжинки, облизывая пальцы и исподтишка поглядывая на нахмурившегося Ки. — Та-ак… И что же тебя так смутило? — На бал имеют пропуск только пары.