Маскарад

Оставшееся до обеда время для Ки пролетело как в тумане. Сооружая очередную прическу или делая заказанную стрижку, он думал совсем не о том, какой способ подстригания более всего подойдет. Его мыслями владели совершенно посторонние вещи, которые Мадам с рук бы ему не спустила. Внешне Ки был собран, вежлив и обходителен, никому бы и в голову не пришло обвинять его в невнимательности или халатном отношении к работе. А тем временем из головы у него не шел тот загадочный клиент, крепко подцепивший его богатое воображение на крючок. Теперь, когда его присутствие не действовало Ки на нервы, когда исчезла магнетическая сила, окружавшая его плотным кольцом, юноша мог в относительном спокойствии проанализировать произошедшее, разложить все по полочкам и подумать над правильной линией поведения. Прежняя ярость слишком густой пеленой застилала ему глаза. Ки признал, что ему действительно не стоило позволять эмоциям брать верх над здравым смыслом. Благосклонное отношение этого человека вполне может поспособствовать разрешению многих проблем в будущем, что избавило бы Ки от лишней нервотрепки в деле поисков младшего брата. Для начала юноша попытался в деталях вспомнить внешность новоиспеченного пациента — своего однофамильца, как заявила ему Мадам, которую Тара поставила в известность о разговоре, состоявшимся между Ки и ее Важным Клиентом. Мадам была очень взволнована, узнав об этом, и тут же не преминула напомнить Ки о правилах поведения, принятых в ее Салоне. Юноша покивал несколько раз в знак согласия с ее словами, выразив тем самым свое мнимое к ней уважение, и поспешил выйти за дверь. Эмоции пожилых людей ему было сложнее переварить, нежели эмоции людей, находящихся в самом расцвете сил. Они были запутаннее и неоднозначнее, а значит, тяжелее для восприятия. Вылетев из хозяйского кабинета под недоуменным взглядом девушки-администратора, Ки помчался к очередному клиенту, который к его облегчению оказался на редкость молчаливым, невозмутимым и спокойным не только внешне, но и внутренне. Это была настоящая передышка для измученного сознания юноши, поэтому он принялся за дело с двойным усердием и попутно вновь погрузился в свои мысли. Предыдущий его клиент имел необыкновенную внешность. Тем необыкновеннее она казалась Ки после того, как ему была дана возможность детально изучить интересное лицо. Но, безусловно, больше всего его поразили глаза этого человека. Они имели очень редкую форму, прямо как и глаза самого Ки. Их густой черный цвет был подобен аспидной черноте пропасти. В нее он однажды чуть не упал, вознамерившись вскарабкаться на вершину скалы, дабы доказать несостоятельность слухов о своей трусости, распространенных среди приютских детей каким-то недоброжелателем. А недоброжелателей у него благодаря его острому языку набралось бы в то время вполне достаточно. Впрочем, как и в настоящем. И в будущем он исправляться пока не собирался. Смотреть в глаза незнакомца было не просто страшно — это сравнимо с взглядом, небрежно брошенным в глаза смерти. Ки чувствовал, что его так называемый пациент все время имел дело со смертью. Либо он являлся ее свидетелем, либо он ее нес, что было более вероятно. При этом он имел довольно привлекательное лицо, в котором, тем не менее, отражалась немалая толика его характера. В расслабленном состоянии это лицо могло бы сойти за миловидное, внушающее доверие. Но когда Господин Ким владел ситуацией, в нем проступала притягательная хищность пламени, на которое с таким упорством слетаются мотыльки. Это касалось не только внешности, но и движений. И даже манеры медленно говорить, растягивая слова. Этот человек любил подчинять, но никак не подчиняться. И он умел ловко прятать все свои переживания. Настолько ловко, что производил впечатление личности неэмоциональной и в какой-то степени бездушной. Даже его волосы, казалось, отражали его характер. Они были жесткими и непослушными в противоположность мягкой и вьющейся шевелюре его нынешнего клиента, терпеливо ждущего, когда он закончит возиться с его волосами. Хотя в одном они были схожи: ни предыдущий, ни нынешний клиент так ни разу по-настоящему и не улыбнулись. Не сказать, что Ки от каждого встречного ждал улыбок, но обычно при виде его люди неосознанно начинали внутренне светиться. Впрочем, этот иногда доставляющий ему проблемы факт вполне можно было списать на возраст. Ки чаще всего доставались пожилые клиенты, добродушные, но не умеющие сопротивляться своим соблазнам, а потому постоянно распускающие руки. Пусть Господин Ким и прикасался лишь к его рукам, но юноша все никак не мог отделаться от странного ощущения, что эти прикосновения мало чем отличались от досаждающих ему уже на протяжении целой недели похлопываний и ощупываний. В его действиях присутствовала нотка искреннего любопытства, но в процентном соотношении нотки этой было несравненно меньше простого желания потрогать. Хотя Ки ни за что не стал бы утверждать подобное наверняка, поскольку данные чужие эмоции для него были заперты на тяжеловесный амбарный замок. Покончив с работой и рассеянно получив одобрительный кивок, юноша поспешно оставил клиента одного, осознав, что уже наступило время обеда. Обедал он обычно в том же кафе, где завтракал. Там же он и ужинал. Пожелав миленькой администраторше приятного обеденного часа, невольно подняв ей настроение этим простым жестом, он уверенной походкой вышел на пыльную улицу. В распоряжении было два часа, которые он собирался использовать с максимальной пользой. — Ки! — идя по чистому тротуару, прячущемуся от солнечного света в тени многоэтажки, услышал он за своей спиной знакомый голос в сопровождении цоканья копыт и шуршания колес. Тотчас же на него хлынула волна неподдельного счастья и укутала вздрогнувшего юношу с макушки до пят в пушистое одеяло. — Чжинки? — Ки удивленно обернулся и поначалу испугался, увидев приближающихся к нему животных. С довольным видом на месте возницы четырехколесного экипажа сидел старший брат. — Что ты здесь делаешь? Это и есть твоя новая работа? — Ки заинтересованно оглядел небольшую закрытую извозчичью карету, когда два лощенных коня в медленной остановке процокали мимо него. — Откуда у тебя деньги на такое роскошество? — он щелкнул пальцем по полированной дверце. — Забирайся, у меня сейчас тоже обед. — М-да? Это хорошо, — Ки ловко запрыгнул на сиденье рядом с братом и ожидающе на него поглядел. — Чего стоим, кого ждем? — Куда прикажете, сэр? — лукаво улыбнулся Чжинки. — Сэр приказывает довезти его до ближайшего кафе, да побыстрее, — Ки лениво махнул рукой, приняв величественный вид. — Сэр за сегодня успел устать. — Слушаюсь и повинуюсь, — засмеялся старший брат. Вновь зашуршали колеса, перекликаясь с перестукиванием копыт извозчичьих лошадей шоколадного цвета. — Я так посмотрю, ты нашел занятие по душе, — хмыкнул Ки, кивнув на животных. — Мне несказанно повезло, — туманно ответил Чжинки. Ки почувствовал легкое чувство вины, которое на момент испытал брат. — Как ты здесь оказался? Специально за мной прибыл? — Не будь таким самонадеянным. Я подвез к вашему салону клиента. — Последний появившийся у нас клиент был переправлен ко мне, — сказал Ки после нескольких секунд раздумий. — Значит, не такой я и самонадеянный. Ты меня все это время ждал, пока я занимался тем человеком? — сделал он вполне логичный на свой взгляд вывод. — Ну, если бы кому-то понадобились мои услуги, меня бы здесь уже не было, так что заверни раскатанные губы, а то под копыта моим лошадушкам попадут, — Чжинки сиял. — Тоже мне остряк, — фыркнул Ки. — Я тебе еще припомню это. — Ага, — хмыкнул довольный своей шуткой брат. — Я увидел, как ты выходишь из Салона и вспомнил, что у тебя обед. А обедать вдвоем веселее. Ну, не сопи, — старший брат пихнул плечом надувшегося юношу. — На твоей улице тоже когда-нибудь перевернется повозка с курями. И зажарим мы тогда с десяточек, и устроим пир, — мечтательно пропел Чжинки, что есть силы зажмурив глаза. — И ляжем спать сытыми и довольными. — Кончай издеваться над моим желудком, — Ки схватился за живот, когда в нем раздалось сердитое ворчание. — Я сегодня даже не завтракал к твоему сведению! — Проспал? — на губах Чжинки расцвела широкая улыбка. — Что?! — тут же встрепенулся Ки, став при этом похожим на взъерошенного воробья. — Нет! Я… У меня денег не было! — Ки упорно прятал глаза от дразняще заглядывающего к нему в лицо Чжинки. — Да ла-адно прикидываться. Ты проиграл пари. Не умеешь вставать вовремя, признай это с достоинством, Кибоми. От брата так и веяло самодовольством. Причем небезосновательным, вынужден был признать Ки. — Следи за дорогой, умник, — вспылил юноша, сложив руки на груди. Отвернувшись от ухмыляющегося Чжинки, он обиженно замолк. — И только попробуй меня еще раз так назвать, — вдруг продолжил он через минут десять, мысленно перемусолив на все лады тему ласкового прозвища, — и я тя… и я завяжу твой язык бантиком. Понял?! Перегоревший Чжинки хмуро пожал плечами. Тут же Ки ощутил горький привкус угрюмости. — Что с тобой? — удивился юноша. Брат лишь помотал головой. — Ладно же, — младший постарался выглядеть незаинтересованным. Обычно бантиком язык он угрожал завязать Тэмину, когда тот по-своему безобразничал: например, тащил в свою комнату вырванный с корнем садовый цветок, оставляя на полу досадные земляные горки и мягко огрызаясь на увещевания братьев. — Ты мне лучше скажи, откуда у тебя деньги на такой экипаж? — Ки сделал особый упор на слово «такой». Извозчичьи кареты, наподобие той, которой правил Чжинки, обычно нанимали лишь те, кто мог позволить себе излишнюю роскошь в виде закрытых повозок и мягких сидений в них, обитых дорогими тканями. Иными словами — богачи. — Пошел грабить честных граждан, а меня не позвал? — Арендовал, Ки, арендовал, где же еще я мог его добыть? — На аренду тоже нужны деньги. — Взял в счет заработка. — Что? Всего? — шокировано открыл рот Ки. — Нет, конечно, — Чжинки поглядел на брата, как на умалишенного. — Буду выплачивать половину. — В течение какого времени? — Что за допрос? — насупился старший брат. — Думаю, с месяца два-три. Потом сумма снизится. — А все это время на что мы жить будем? — На то же, на что и раньше, — раздосадовано буркнул Чжинки. — Заканчивай бухтеть. — Хочу — бухтю, не хочу — не бухтю. Ты мне не указ. — "Бухчу", Ки. — Да какая нах...рен разница?! Я уже целую неделю не могу наесться, между прочим. — А я говорил тебе, что жизнь в столице — это тебе не огород вскопать. Хочешь жить — умей вертеться. Голод терпеть тоже умей, — покачал головой старший брат. — Да уж мне ли это не знать, — пробурчал расстроенный Ки. — Пойми, с таким экипажем мне удастся в более короткий срок добыть нужную нам сумму. С экипажем для середняков я умаюсь, рабочий народ вообще обычно пешком ходит. А тут по слухам даже иногда перепадает сверх меры. Вроде чаевых. Богачи — транжиры, грех этим не воспользоваться. — Ой-ой-ой, расчетливый Чжинки — это что-то новенькое, — издал Ки короткий, но обидный смешок. — Неужели тебе, человеку без гроша в кармане, сделали такой подарок? Целая карета! Беднякам не дают отсрочек. — Ну… — замялся Чжинки. — Я же не просто бедняк… — А, ну конечно! Ты же у нас бедняк со связями. Как я мог забыть?! — саркастически закатил глаза юноша. — Оставь свой издевательский тон для своих клиентов, — проворчал Чжинки. — Оставлю твои дурацкие тайны на твою совесть, — фыркнул младший. — Ты мне лучше скажи, что надумал делать с этим зав. кафедрой? — резко перевел Чжинки тему. — Не нравится мне этот товарищ. Темнит он. — Да, этот хрычовник еще тот лизоблюд. Кого-то прикрывает, — задумчиво протянул Ки. — Или что-то. Свою задницу, например. — Думаешь, взятка? — Чжинки сильнее стиснул вожжи. — Уверен, здесь не обошлось без денег, — кивнул юноша. — Не верю я, что Тэмина вот так просто проэкзаменовали, да еще и после основного потока. Туда талантливые-то детишки из семей со средним достатком с трудом попадают, а уж детдомовскому оборвышу с не бог весть какими… — Ки повернул голову и наткнулся на суровый взгляд. — Ну, хорошо-хорошо, всего лишь неплохо умеющему обращаться с инструментом, тем более не протиснуться. — Не принижай его достоинств. Тэмин потрясающе играет. — Да-да, — махнул рукой Ки, уже отчаявшись переманить брата на свою сторону. — Значит, взятка, — подытожил Чжинки. — Тот загадочный человек постарался, я так думаю. — М-м, скорее всего, — Ки прикусил губу, глядя на дорогу перед собой. Этот загадочный человек уже начинал его нервировать, хотя он даже в лицо его ни разу не видел. Мимо, не спеша, проплывали магазинчики, летние террасы кафе, люди торопились по своим обеденным делам, иногда бросая чуть удивленные взгляды на лица двух братьев. Карета поднимала пыль, отчего и Чжинки, и Кибом изредка заходились в приступе чихания. Чжинки отстраненно созерцал окрестности, не забывая поглядывать на лошадей, Ки же покачивал ногой в такт стуку колес по мостовой. Полуденное солнце било в их спины и пекло незащищенные головы. Впрочем, добирались до нужного места братья недолго, поэтому не успели пропариться в своей душной одежде. — Ты заедешь во двор или здесь посидим? — Давай здесь посидим, — предложил Чжинки, подумав немного. — Мало ли, вдруг кому-то понадобятся мои услуги? Ки с готовностью кивнул. Он и не ждал, что Чжинки согласится поесть в кафе. Расходы в виде оплаты даже за пятиминутную стоянку кареты в специальном дворе, прилегающем к кафе, в данный момент были необдуманным расточительством. Он спрыгнул с козел и направился к входу в заведение, оставив брата задумчиво глядеть на цветник, разбитый у летней террасы. Даже несмотря на перспективу дополнительного заработка, Ки решил не тратить на покупку обедов свои деньги, а продолжать работать на кухне по выходным. Хорошенько обдумав и взвесив свое решение, он пришел к выводу, что заработанные на возможных лечебных сеансах деньги он вполне мог пустить на что-нибудь другое, более полезное. А если говорить начистоту, он не верил в то, что эти сеансы вообще когда-либо состоятся. Люди вроде его утреннего клиента имели обыкновение забывать о своих словах, необдуманно сказанных в порыве благодарности или каких-либо иных положительных эмоциях людям, не имеющим веса в обществе. Таким, как он, Ки. Или вновь сработает закон подлости, и боли, мучающие этого человека, мучить его вдруг перестанут, как по волшебству. А может быть, вмешаются какие-либо иные обстоятельства. Всякое может случиться. Вследствие этого Ки не мог рассчитывать на какие-то мифические деньги, получение которых еще вилами на воде писано. — Ки! — воскликнула стоящая за кассовым аппаратом девушка с пышной копной волос. — Ты сегодня рано, — улыбнулась она, когда юноша подошел к витрине, уставленной аппетитно выглядящими пирожными. Второй раз за день он окунулся в искреннее счастье. Это чувство, которое испытывали находящиеся рядом с ним люди, всегда было похоже на пушистый густой мех какого-нибудь редкого животного. И закутаться в такой мех, пусть даже и воображаемый, было для юноши удовольствием удовольствий. — Я с братом, — улыбнулся Ки в ответ. — О, — смешалась девушка и чуть покраснела. — Прости, ты ведь знаешь правила, — нерешительно произнесла она. — Я не могу позволить тебе взять порцию сверх положенного. «Естественно, не можешь, — раздосадовано подумал юноша, почувствовав неловкость, испытываемую его собеседницей. Неловкость всегда кислила на языке. — Тогда бы я хоть наедался». — И, что, совсем нельзя обойти правила? Никак-никак? — спросил он, ощутив тянущее чувство голода, мучившее его на протяжении всего утра. — Ну, — девушка нервно потерла нос, — можно, наверное, договориться, чтобы ты, например, сегодня в ночную смену поработал, — смущенно предложила она, сама не вполне уверенная в своих словах. Ки вздохнул, ощутив себя окончательно жмотящейся букашкой. Он с легкостью мог бы вытащить заработанные сегодня монеты и потратить немного от этой суммы на два обеда, но вдруг осознал, что не сумеет этого сделать, привыкнув экономить на всем, на чем только можно. Он элементарно не сможет переступить через себя. — Одра, ты моя спасительница, — Ки схватил руку девушки и что есть силы начал ее трясти, широко и очень фальшиво улыбаясь в попытке подбодрить девушку. — Можно мне с собой завернуть обед? — он ясно чувствовал искреннее добродушие, исходящее от Одры, и не желал обижать ее своей привычной резкостью и нынешним плохим настроением. — Ну что ты, конечно, — Одра неохотно вырвала свою руку из его энергичной хватки, смущенная его странным поведением. — Хорошим людям всегда хочется помочь. А ты хороший человек, — добавила она, вылетая в кухню за заказом. — Кстати, — показалась ее кудрявая голова из-за угла, — а твоему брату что завернуть? — Что-нибудь несладкое, — кинул Ки, в священном трепете разглядывая бисквитное пирожное с орехами, расположившееся на первой полке за стеклянной стенкой витрины. Оно было как раз рядом с шоколадным кексом и бисквитным пирожным, украшенным белковым кремом и ягодами. Ки бы взял и первое, и второе, и третье, если бы у него были лишние деньги, которыми он, к величайшему сожалению, не располагал. Юноша невыразимо тосковал по своей собственной кухне. Здесь в городе, живя в съемной комнате, еле вмещавшей одну кровать, на которой они с Чжинки спали вместе, он не мог заниматься готовкой, поскольку одинокая плита в общей кухне — единственной на весь их этаж-квартиру, — все время была кем-то оккупирована. Он даже завтрак никогда не успевал себе приготовить. Ко всему прочему, Ки относился к тому типу людей, которые с трудом привыкают к новой обстановке. Поэтому он не мог заставить себя подойти к этой страшной, заляпанной и замызганной дровяной плите. И вряд ли бы на такой плите он смог приготовить вкуснейшие пирожные, которые делают в этом полюбившемся ему кафе. Этот факт решал многое. Ки обожал сладкое, он мог целыми днями напролет есть одни лишь пирожные, если бы его организму не требовались витамины из других, более полезных продуктов. — Знаешь, — привлекла внимание юноши появившаяся из кухни Одра, несущая два маленьких бумажных пакета. Ки с трудом оторвался от созерцания лежащих за витриной вкусностей и перевел взгляд на сияющую девушку. — Ты ведь сегодня не завтракал, значит, можешь взять порцию своего брата бесплатно. Ки хлопнул себя по лбу. — А я и не подумал даже! — воскликнул юноша. — Спасибо тебе большое, Одра! Что бы я без тебя делал? Девушка залилась искристым смехом. — Без меня ты бы сегодня всю ночь драил кухню. Держи, — она протянула кульки юноше, который принял их с благоговейным восторгом. В одном из бумажных пакетов лежало положенное ему пирожное — намного проще тех, что на витрине, но не менее вкусное. — Побольше бы миру таких замечательных людей и он, несомненно, преобразился бы в момент, — с неподдельной благодарностью пробормотал чуть смутившийся Ки. — Я тебе завидую, Ки, — вдруг призналась девушка. — Есть столько сладкого и не полнеть — мечта каждой девушки. — Но я ведь не девушка. — Впервые вижу мужчину, любящего какие бы то ни было пирожные. Ты уникален, — засмеялась она вновь. — Смотри, пока есть возможность, — тихо хмыкнул юноша, не отрывая взгляда от пакетов, которые он бережно прижимал к груди. — Ну, я пошел. Еще раз спасибо. — Приятного аппетита, — донеслось ему вслед. Сидя на козлах рядом с Чжинки и уплетая за обе щеки свой сладкий обед, Ки в который раз подумал о том, что ничто так не поднимает ему настроение, как вкусная трапеза и полный желудок. У него был вкусный обед, ему все время не доставало ощущения сытости, тем не менее, юноша значительно воспрянул духом. Жующий свой совсем несладкий бутерброд Чжинки тоже выглядел довольным жизнью и отсутствием рези в желудке, привычной в последнее время. Расправившись наконец с пирожным, такой же довольный жизнью в целом и своим обедом в частности, Ки добродушно поглядел по сторонам. — Я хочу написать портрет Тэмина и повесить его на боковую стенку кареты или рядом с собой, — подал вдруг сиплый голос Чжинки. — Почему бы тогда не расклеить эти портреты по всему городу? — предложил Ки, чуть съехав с сиденья и сложив руки на животе. — Я и так по всему городу мотаюсь, — возразил брат. — И вообще вряд ли я смогу написать так много, — задумчиво пробормотал он. — А тут если вдруг кто опознает его лицо, обратятся сразу ко мне. Если клеить повсюду, не уверен, что люди станут искать наш дом, чтобы рассказать о том, что видели где-то Тэмина. — Логично, — кивнул юноша.— По памяти будешь писать или захватил пару своих работ? — По памяти. На тех картинах почти не разобрать его черт. Я же вас всегда в рост писал. — Ты уверен, что сумеешь воссоздать его лицо в точности? — скептически нахмурился Ки. — Ки, — рассмеялся Чжинки, — хватит нести чушь. Художник я или нет? — Ты самоучка. — И что? — Ну, а вдруг ты делаешь какие-то мелкие ошибки, но не замечаешь их? Впрочем, рисуешь ты не в пример лучше тех, кто учился в специальных школах. — Ну, вот видишь, даже ты признаешь мой талант. — Ладно-ладно, талантливый ты наш, сначала сделай портрет, а потом поговорим. — Сегодня же и начну. — Пойду-ка я чай себе возьму, — прокряхтел Ки, спрыгивая на землю и вновь направляясь в сторону кафе. — Сколько можно сладостей есть, а? — кинул ему вдогонку приободрившийся Чжинки. Ки лишь махнул рукой, давая понять, что его совершенно не интересует мнение окружаюших касательно его необычного рациона. Выходя из темного помещения на залитую солнцем яркую улицу, держа стакан горячего чая в руках, Ки остановился, давая своим глазам привыкнуть к резкой перемене освещения. Сразу же кости его невыносимо заломило, а по коже побежали мурашки, будто спасающиеся от ледяного холода и звенящей волны. Если бы к тому моменту он делал глоток, то наверняка поперхнулся бы, настолько непереносимыми казались эти ощущения. Отчаяние, ужас и боль. Одно из перечисленного он очень давно не испытывал. Ки уставился перед собой, сжимая свой стакан и не ощущая пальцами его горячих стенок. На противоположной стороне улицы, прямо напротив него, стоял Ким Чжонхён. Он с отвращением вытирал белоснежным платком заляпанные чем-то руки, в то время как полноватая женщина неопрятного вида со слезами, текущими по масленым щекам, мертвой хваткой вцепилась в лацкан его сшитого на заказ пиджака. — Нет, пожалуйста! — рыдала она. — Да вашу же мать, уберите ее от меня, — раздраженно воскликнул Чжонхён, отцепляя пухлые руки от своей одежды. Два человека, очевидно, помощники, сразу выбежали из черного проема двери за спиной копошащейся парочки, и принялись оттаскивать женщину от него. — Он же ни в чем не виноват, — кричала та на всю улицу. — Вы ошиблись! Пожалуйста, я вас очень прошу! — верещала она, суча ногами по пыльной мостовой. Однако вряд ли ее увещевания возымели хоть какой-то эффект. — Не суй нос не в свои дела, женщина, — выплюнул Чжонхён, снимая помятый пиджак и отряхивая его. — Заканчивайте здесь быстро и своим ходом к Гретте, — бросил он равнодушно. — Мне нужно кое-куда заскочить. Двое энергично закивали и потащили упирающуюся плачущую женщину к черному проему двери, из которой чуть ранее выскочили. — Только я вас прошу, уберите за собой, это вам не уличный мордобой, — послал им вдогонку Чжонхён. Застывший Ки со смешанными чувствами взирал на происходящее перед его глазами, но не смел сделать и движения. Говоря по правде, он бы не смог, даже если захотел. Его словно пригвоздили к месту, а любое неосторожно сделанное им движение точно грозилось лишить его драгоценной жизни. Встретившись с черным взглядом Чжонхёна, его глаза испуганно расширились, поскольку юноша все еще находился под мощным действием эмоций женщины, крики которой доносились из погруженного во мрак помещения. Помедлив некоторое время, человек напротив кивнул неподвижному Ки и решительно направился к взволнованному Чжинки. Словно во сне Ки наблюдал за ним, ощущая звенящие отголоски боли, идущие за Чжонхёном по пятам. Не такой сильной как прежде, тем не менее, очень назойливой и досаждающей своей жертве. Вперемешку с опасностью она вновь стала перекрывать все прочие ощущения. Если бы Ки уже не испытывал чужого страха, теперь тот бы точно охватил юношу. А к нему обязательно примешалась бы и паника. Ки постарался подавить настойчивое желание не позволять этому человеку приближаться к его брату, заговаривать с ним, вообще каким-либо образом контактировать с Чжинки. Он буквально заставлял себя стоять на месте. Так он хотя бы не выдаст своего с ним родства и обезопасит брата, сам не зная от чего. Возможно, от того, что все время окружало Чжонхёна и наводило ужас на остальных. Со своего места Ки не слышал, какой адрес Чжонхён назвал Чжинки, но когда он забирался в карету, брат поглядел извиняющимся взглядом на стоящего в дверях кафе юношу, все также сжимавшего онемевшими руками стакан с остывшим чаем. Ки нерешительно кивнул, ощутив чужую боль чуть сильнее, и сделал глоток из своего стаканчика, показывая брату, что все в порядке. Чжинки поверил. У него не было времени копать глубже. Иногда Ки казалось, что тот подозревает о его необычных способностях, поскольку всякий раз в выходящей из ряда вон ситуации с беспокойством поглядывает на среднего брата. И тогда юноше приходится отбрыкиваться от его заботы. Но в этот раз ему повезло. Или не повезло. Это как посмотреть. Он опомнился только тогда, когда карета скрылась за углом, а вызванный ею шум наконец затих. — Бля, — выдохнул Ки очумело, схватившись за ручку двери и обессилено прислонившись лбом к косяку.