Депрессия беспощадно накрыла с головой. Гарри ничуть не ошибся: сожаление разъедало его изнутри. Резало, словно тупым ножом по камню. С душераздирающим скрипом. Каждый раз, стоило посмотреть на светящиеся счастьем глаза Луи. Наверное, он сейчас подбирал кольцо. Или продумывал их идеальный вечер до мелочей. Обдумывал каждое слово в своей голове изо дня в день. Мысли об этом мешали Гарри дышать, буквально душили.
Было обидно. Больно. Так, как не было никогда прежде. Его сверстники постепенно начинали обзаводиться собственными семьями. Разумеется, Луи всегда будет его семьёй. Даже ближе, если это вообще реально, если понятие для настолько близкого человека вообще существует хоть в одном языке этого мира, но… сейчас Гарри казалось, что даже его было бы мало. Казалось, что его лишили самого главного. Лишили обманом. Вывернув всё так, словно он сам себя этого лишил. И никто другой.
Чувство вины и отчаянная злость перемешались, заселившись в его душе. Желая вытравить её. Погружая в беспрерывную болезненную апатию. Каждый день медленно перетекал в точно такой же, абсолютно бесполезный, серый, полный тяготящих мыслей. Объятья Луи почти не спасали, поцелуи почти не грели. Гарри из последних сил натягивал на лицо кривоватую улыбку, ловя взволнованные взгляды Луи, и то и дело сваливал всё на усталость.
Рассудительный мозг пытался внести в происходящее немного обоснованности. Даже рискнул хоть немного взять ситуацию под свой контроль, только вот сердце сопротивлялось. Разум просил совладать с собой ради Луи, сердце просило дать себе немного времени.
Канун Рождества подкрался незаметно. Семейный праздник собрал их на пару безумных дней у четы Стайлсов. Лишний раз ненароком напоминая Гарри о парадоксальном временном бреде, когда последний день их совместной поездки обернулся первым днём поездки для Луи.
Время в семейном кругу в этот раз было не в радость, но Гарри почти удалось это скрыть. Разве что мама попыталась очень ненавязчиво поинтересоваться, всё ли у него нормально и не заболел ли он.
Новый год тоже не предвещал ничего особенного. Последние несколько лет этот праздник не имел никакого смысла: в преддверии новогодней ночи его встречал Луи, уже ступивший в январь. А затем ситуация переворачивалась наизнанку. Разумеется, они оба старались радовать друг друга своей компанией. Но…именно в этот год у Гарри не было лишних душевных сил притворяться, что для них эти временные петли — привычное явление. Иногда просто до безумия хотелось чего-то нормального. Хотя бы одного урванного дня.
Они вместе занимались сервировкой стола к ужину, когда Луи ушёл на кухню, чтобы достать охладившиеся напитки. Гарри расставлял на столе закуски, а пальцы то и дело тянулись поправить вилку, или тарелку, или бокал.
— Луи? Куда ты пропал? — позвал Гарри, бросая быстрый взгляд на часы. Откликнувшийся голос оказался намного ближе, чем он рассчитывал его услышать:
— Я здесь.
Луи стоял прямо у него за спиной, придерживая их скромную праздничную ёлку, передвинув её ближе к столу.
— Ты принёс шампанское?
— Нет.
— Я ведь попросил тебя об этом пять минут назад, — брови Луи удивлённо изогнулись под недовольным взглядом Гарри. Он растеряно посмотрел на накрытый для ужина стол, замер на несколько мгновений, прежде чем улыбнуться.
—
Ты ведь ещё не отмечал Новый год, да?
Следующим озарение накрыло Гарри. Он медленно отставил в сторону пустой бокал для вина, который до этого держал в руке, и проморгался, растерянно морща нос. Появление нового Луи раньше положенного часа немного выбивало из колеи. Казалось абсолютно нереальным.
— Ты тоже?
Тот покачал головой, голубые глаза все ярче разгорались от восторга. Луи сделал несколько шагов вперёд, подступая ближе. Он тоже беглым взглядом посмотрел на часы, прикидывая, сколько именно времени у них оставалось в запасе до полуночи.
— Поверить не могу, что спустя столько лет… это первый раз для меня, — признался он, снова заглядывая Гарри в лицо.
— Для меня тоже.
Появление нового Луи неожиданно вдохнуло в Гарри дыхание жизни. Вернуло мазки ярких красок в его посеревшую рутину. Покачнуло твёрдый стержень затянувшейся депрессии. Абсолютно незнакомая прежде, нестандартная ситуация встряхнула всё тело посильнее любого электрошока, что Гарри даже успел перехватить приступ промелькнувшей в голове паники.
— И что нам теперь делать… обычно мы, просто не знаю… — он запнулся, потому что Луи прервал этот хлынувший поток бессвязной речи смехом.
— Нужно сделать что-то необычное. Такое, что мы с тобой никогда не делали в новогоднюю ночь… Например, можем поехать куда-нибудь, — азартные искорки заплясали в глазах напротив. — Ещё не очень поздно.
— На Трафальгарской площади, наверное, будет полно людей…
— Я имел в виду, почему бы нам, например, прямо сейчас не поехать в Брайтон? — это магнетическое счастье на лице Луи парализовывало и буквально выбивало почву из-под ног, лишало возможности мыслить здраво.
Странное чувство нереальности сжимало изнутри желудок. Резко отбило притаившееся до этого чувство голода. Раскрошило в пыль, казалось бы, нескончаемую хандру. Гарри лихорадило от эмоционального дисбаланса.
— Это не близко…
— Два часа езды на машине, — Луи театрально закатил глаза, смешанная с энтузиазмом эйфория полностью захватила его рассудок. — Когда ещё мы сможем провести новогоднюю ночь у моря на пляже? Если быстро соберёмся, то успеем добраться до полуночи… Я дам тебе на сборы целых… — он ещё раз бросил взгляд на часы: — сорок минут. Или принцессе нужно больше времени, чтобы покрутиться перед зеркалом и перемерить все свои наряды?
Гарри не удержался и передразнил его, тоже закатывая глаза и высовывая кончик языка. Он следом за Луи бросил быстрый взгляд на часы, чтобы удостовериться, что для озвученной авантюры у них и правда есть время. Правая часть его мозга была в сомнительном восторге от предложенного приключения: на пляже, без сомнений, будет ветрено, и голодно, и, возможно, его даже укачает в долгой дороге; левая — ликовала.
— Я соберу нам еду в дорогу.
Контейнеры с закусками, десертами, бутылки воды и небольшие термосы с глинтвейном и кофе были сложены в спортивную сумку. Гарри быстро нацепил на себя теплый домашний свитер. Кремовый и пушистый, крупной вязки. Затем заставил Луи выбрать себе одежду потеплее, игнорируя посмеивания о том, что сегодня его собственный выбор одежды на удивления занял всего-то не больше десяти минут. Ха-ха-ха.
В салоне автомобиля всю дорогу играла музыка из любимого плейлиста Гарри, то и дело он перещёлкивал треки на повтор, прикрывая глаза, откинув голову назад, проваливаясь в лёгкую дрему. Нежные поглаживания любимой ладони по колену возвращали его обратно в реальность, не позволяя погрузиться в крепкий сон — Луи не мог не знать, что после сна в машине Гарри всегда чувствовал себя особенно паршиво.
Аромат кофе щекотал кончик носа, маленькие глотки согревали изнутри, оставляя на языке сладкое послевкусие. Ленивые небрежные поцелуи на красных светофорах, разрываемые под протяжные гудки других автомобилей. Огни автострады за запотевшим стеклом. Крупные капли, повисшие в воздухе, эта зима почти не была похожа на иллюстрации с открыток. Промозглая сырость вместо хлопьев снега. Всё это окунуло Гарри в успокаивающее забвение.
Ночной Брайтон переливался рождественскими огнями. Холодный солоноватый воздух ударил Гарри в лицо, наполнил собой изголодавшиеся по свежести лёгкие, когда тот вышел из салона автомобиля, стоило Луи припарковаться у набережной. Пляж оказался фактически пустынным, только в отдалённом кафе на побережье играла музыка и горели новогодние огоньки. В это время года и дня любителей столь сомнительных прогулок было не так уж и просто найти. Море было удивительно спокойным, сонным. Песок был холодным. Проскользнул между пальцами. Гарри сжал в ладони едва влажную горсть.
Он шагнул ближе к кромке воды, наслаждаясь вечерним полумраком, повисшим над морской гладью. Едва заметные вдалеке огоньки кораблей пленили, поблескивая на линии горизонта.
— Иди ко мне, — позвал Луи, с ногами усевшийся на небольшую скамейку под навесом, которая, наверное, пользовалась дикой популярностью в летнее время года. Гарри опустился рядом с ним, тоже подтягивая к себе колени. Луи тут же с головой укрыл их тяжёлым шерстяным пледом, который захватил из машины.
— До полуночи ещё больше получаса… — Гарри ткнулся носом в его тёплую, слегка колючую щёку.
— Я не дам тебе замёрзнуть, — губы оставили мягкий поцелуй на лбу, и Гарри блаженно зажмурился. Он перетащил себе на колени спортивную сумку с едой и первым делом достал из неё термос с вином для себя и оставшийся кофе для Луи.
— Не сомневаюсь.
Кесадилья с курицей, остыв, судя по всему, не растеряла своих вкусовых качеств. Слишком быстро Луи заглотил несколько кусков и принялся (впрочем, как и всегда) выпрашивать еду из рук Гарри. Сам процесс кормления, естественно, доставлял ему особое специфичное удовлетворение. В частности, слизывание пряного соуса с кончиков любимых пальцев.
— Смотри, что у меня есть, — похвастался Луи, выуживая из-под края пледа удлинённую упаковку и зажигалку. Гарри не сразу признал в ней бенгальские огни.
— Откуда это у тебя? — спросил он, рассматривая картонный конверт, делая несколько глотков глинтвейна, наслаждаясь разливающимся внутри теплом.
— Откуда? — фыркнул Луи. — Не поверишь: из магазина. Хотел порадовать тебя. Видишь, как кстати они пришлись.
Гарри хихикнул, в который раз восторгаясь этой лёгкой беспечной самоуверенностью своего любимого человека — сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Луи тем временем вытащил две тонкие палочки и принялся щёлкать колёсиком зажигалки.
— Дай мне, — Гарри, устав наблюдать за неудачным попытками, решительно взял ситуацию в свои руки. — Помню, когда мама первый раз поймала Джемму с сигаретой в зубах, дома было столько криков… Аж стены дрожали.
— С трудом представляю твою маму в гневе, — хмыкнул Луи.
— Это с тобой она такая милая и внимательная, преображается на глазах. Нам же от неё порой нехило прилетало. За всякое.
— А тебя она с сигаретой не ловила? — поинтересовался Луи, заправляя трепыхающуюся на ветру кудряшку Гарри под плед.
— Меня — нет. Я делал это умело, — ответил он и поспешил добавить, поймав заинтересованный взгляд Луи. Очевидно, они ступали на территорию неизведанных секретов друг друга. — Мне было пятнадцать. И мне нужно было хоть как-то казаться дерзким в глазах своих сверстников, потому что моё радужное нутро желало целоваться с мальчиками.
Луи не сдержал восторженного смешка, в следующее мгновение кончик одной из палочек вспыхнул и заискрился яркими белыми брызгами. Гарри торопливо сунул другой конец Луи в руку и поджёг вторую палочку.
— Ура! Какая прелесть! — довольная улыбка Луи согревала изнутри. Впервые за последние несколько недель Гарри вновь почувствовал себя по-настоящему счастливым. Луи словно прочитал эту перемену на его лице — в глазах. Верно, они ведь заслезились. — Эй?
— Просто ветер, — буркнул Гарри, торопливо надавливая костяшкой указательного пальца на уголок глаза. — Бьёт прямо в лицо.
— Ну, конечно же… — нежно шепнул Луи в самое ухо, наклонившись ближе. — Просто ветер, милый.
Меньше всего на свете Гарри хотел бы тревожить Луи своей искренностью о декабрьской апатии. В конце концов, будущее должно максимально оставаться будущим. Этот урок он усвоил за них двоих.
— Твои глаза такие яркие от бликов бенгальских огней, — шепнул он, пальцами поглаживая Луи по щеке. Тот удовлетворённо мурлыкнул, принимая комплимент, и бросил взгляд на телефон, чтобы сверить часы.
— Почти полночь… Кажется, время поджигать новые огоньки и загадывать желание, малыш.
Искры вновь осветили лицо напротив. Они, подобно мерцающим звёздам в водовороте галактики, растворялись в полумраке ночи. Яркие созвездия вторили им с небосвода. Вокруг каждого далёкого светила могла развиваться другая история, другая жизнь, другая цивилизация. Где-то там, за обманчиво прекрасным блеском, могли прятаться чёрные дыры, временные петли, континуум реальностей. Где-то там царили совсем другие временные и пространственные законы. Возможно, другие парадоксальные истории любви. Гарри иногда думал о том, что же представляла собой их с Луи любовь в масштабах бесконечно расширяющейся Вселенной. Возможно, у кого-то там, среди россыпи бриллиантовой пыли, был ответ на его вопрос.
Здесь же, на Земле, в её примитивном четырёхмерном пространстве ладонь Луи в руке Гарри была такой тёплой. И
настоящей.
Цифры на дисплее смартфона обнулились. Сердце пропустило удар.
— Добро пожаловать в новый год, любовь моя, — поцелуи Луи тоже были настолько реальными, хоть и на невидимом стыке двух Вселенных. Ничего, кроме них, не имело значения. — И мы всё ещё вместе, свершилось наше маленькое чудо!
Вне сомнений,
Вселенная, будто услышав их молчаливые просьбы, оказалась в меру
милосердна, подарив эту сказочную праздничную ночь. Но у слова
«чудо» однозначно было совсем другое определение.
—
Ты меня любишь, и для меня это самое бесподобное чудо, — слова плавно соскользнули с кончика языка, ведомые порывом души. Они вмещали в себя намного больше простого признания в любви.
Удивительно, но Луи понял это без лишних слов.
— Конечно же, люблю тебя…
Гарри хотел бы, чтобы их любовь была фундаментальной и вечной.
Он успел загадать своё желание, про себя досчитав до двенадцати.
~~~
Первого февраля две тысячи семнадцатого года Гарри должно было исполниться двадцать два. Накануне вечером он уснул с мыслью о предстоящем дне, мечтая провести свой выходной в такой особенный день рядом с любимым человеком. Красочные сны мелькали на задворках его сознания, когда чужие руки потрясли за плечо нежно, но решительно. Желая вернуть в реальность.
В комнате было темно, а голова гудела так, что Гарри быстро сделал правильный вывод: поспать удалось всего пару часов, не больше. Луи сидел рядом с ним не в пижаме, а в повседневной одежде, и медленно стягивал прочь одеяло.
— Просыпайся…
— Который час? — через ком в горле спросил Гарри, рукой нащупывая телефон. — Что случилось?
— Нам нужно срочно собрать тебя, иначе мы опоздаем на самолёт, — раздался ответ. Негромкое потрескивание у висков лишило его всякого смысла.
— Какой ещё самолёт? — вымученно проскулил он, желая зарыться обратно под одеяло. Но Луи ему не позволил.
— Отвечу на все твои вопросы в пути, давай, милый, поднимайся, — любяще прошептал Луи, настойчиво вытаскивая Гарри из кровати.
Голова отказывалась исправно функционировать, так что Гарри даже не понял, как и когда сменил своё пижамное облачение на обычную одежду. Осознание происходящего пробудилось, когда они уже были в салоне такси, что быстро неслось по ночной автостраде в сторону аэропорта Хитроу. В какой-то момент у него в руках оказался стаканчик с кофе, запах которого ничуть не бодрил, а напротив, тревожил нездоровое зомбическое состояние мозга.
— Куда мы, скажи мне… — пробубнил Гарри, уткнувшись носом Луи в шею, чуть ли не выпуская из своих рук стаканчик с горячим напитком (слава богу, реакция Луи отказалась молниеносной). — Разве у нас есть билеты?
— Конечно же, есть, я обо всём позаботился, малыш, — вне всяких сомнений, Луи уже заочно был доволен собой. — Мы отправляемся праздновать твой особенный день. А вот и аэропорт.
Кажется, что вне зависимости от времени суток в Хитроу всегда было достаточно людно. Хотелось скорее рухнуть в кресло в зале ожидания, но пришлось терпеливо отстоять регистрацию. Информация о предстоящем полёте выбила Гарри из колеи, согласно билетам и телевизионным экранам, им предстояло совершить перелёт в Париж. Вместе. Прямо сейчас. От этого факта трепетные мурашки заползали по спине, наверное, будь Гарри бодр, он бы испытал адреналиновый приступ, но состояние на грани сна и реальности немного сглаживало бурность реакции.
— Не могу поверить, что мы летим туда на один день, это ведь… сумасшествие?
— Ну, мы ведь с тобой самые сумасшедшие люди из всех наших знакомых, разве нет? — хихикнул Луи, притягивая Гарри в объятья, обвивая руками за пояс и наклоняя ближе к себе. — Можешь закрыть глазки и подремать на моём плече. Я крепко держу тебя.
Гарри сделал глубокий вздох, вдыхая в себя родной лёгкий запах специй, уткнувшись носом Луи в шею. Наслаждаясь уютной близостью.
— Ты должен знать, что у меня очень плохо с французским, — вздохнул он, смахивая с себя вновь накатившую дрёму. Они медленно приблизились к своей очереди.
— Знаю-знаю, придётся мне говорить за нас двоих, — кивнул Луи, ослепительно улыбаясь и протягивая билеты и паспорта девушке на стойке регистрации. — Добрый вечер!
Она ответила не менее приветливой улыбкой, возможно, даже чуть приветливее, чем стоило бы обслуживающему персоналу. Гарри это не особо впечатлило, поэтому он приглушённо, как бы невзначай кашлянул. Но девушка, кажется, не придала этому значения.
— Ваш багаж?
— Ручная кладь, мы бы хотели взять ее в самолёт.
— Вы летите на один день? — поинтересовалась девушка, бросив быстрый взгляд на распечатанную квитанцию.
Луи, удивившись вопросу, нахмурился, чуть сведя брови к переносице, что обычно говорило о том, что он немного растерян и пытается понять, не просчитался ли где-то.
— Да. А что такое? Надеюсь, с билетами всё в порядке?
— Да, да, — поспешила ответить девушка, что-то быстро вбивая в компьютер. — Я просто удивилась. Извините, это было не моё дело.
— У нас небольшое романтическое путешествие, — вставил Гарри, наслаждаясь эффектом своих слов и реакцией любезной сотрудницы. — Но, к сожалению, есть только один день.
Дальше регистрация пошла быстрее. Смущённая сотрудница быстро просмотрела паспорта, оценила вес и размеры багажа и выдала на руки посадочные талоны. Луи тут же стяпал себе место у окна, впрочем, Гарри был не против. Он в принципе всё ещё прибывал в сюрреалистичном состоянии между сном и реальностью. Время то замедлялось, то ускорялось. Безо всякой на то причины. Только очутившись на борту самолёта в соответствующем кресле, Гарри почувствовал себя адекватно во времени и пространстве.
— Какие дальше планы у моего непредсказуемого гения? — прикрыв рукой губы, зевнул он, растягиваясь на своем месте, вытягивая ноги под кресло впереди. Опуская голову на плечо рядом, аккуратно просунув руку Луи под локоть, желая устроиться удобнее.
— Думаю, что нам нужно немного поспать, сейчас в салоне выключат свет, но… — тот вытащил из спортивной сумки небольшую распечатку. — Тебе следует потом с этим ознакомиться.
Гарри принял в руки весьма себе толстенькую самодельную бумажную брошюру и растеряно уставился на французские письмена, никак иначе! Romeo et Juliette. Даже нулевые знания французского языка позволили ему понять, к чему шло всё происходящее безумие.
— Мы, два англичанина, едем смотреть Шекспира в Париж, серьёзно? — он взволнованно прикусил губу. Странная реакция так и распирала изнутри: хотелось и рассмеяться, и разумиляться, и спать (спать особенно).
— Хорошо, что не в Италию, правда? Сегодня в этой пьесе нам важна… в первую очередь любовь? Французы умеют красиво её преподносить, — ответил Луи, проверяя ремни безопасности. — Или… ты не рад?
— Что? Нет, конечно же, я рад! — изумился Гарри, быстро прильнув ещё ближе, чтобы оставить громкий чмок у Луи на щеке. Пожилая леди по левую руку от него недовольно заворчала, попросив «молодых джентльменов вести себя сдержаннее, в самом деле, на людях же!» Луи лишь закатил глаза, Гарри же, формальности ради, извинился за них обоих.
Париж встретил тихой безоблачной ночью, приятным уютным отелем, тёплой ванной с пеной и мягкой широкой кроватью. Бодрым Гарри почувствовал себя уже поздним утром, услышав шелест штор. Комната наполнилась ярким дневным светом. Приятно пахло кофе и выпечкой. Зажмурив глаза, наслаждаясь нежным прикосновением чужих пальцев к кудрям, он протянул руки вперёд, обвивая любимого человека за талию и притягивая его к себе.
— Выспался? — Луи навалился сверху, прижимаясь ближе. — Просыпайся, я уверен, что ты жаждешь погулять по Парижу. Я уже составил для нас маршрут.
Гарри протёр глаза, стирая из уголков утренние ссохшиеся комочки. Проморгавшись, он посмотрел в лицо напротив, которое видел почти каждое утро, пробуждаясь, и залюбовался идеально отточенными чертами лица. Видимо, создавая Луи, природа не поскупилась на время и старания, явив своё мастерство во всей полноте и красоте. Пальцы любовно провели вдоль виска. Замерли на долю секунды. Следом очертили линию правой брови. Длинные пушистые ресницы вспорхнули, отбрасывая на кожу невесомые полупрозрачные тени.
— Не могу поверить, что всё это происходит в реальности… — прохрипел Гарри, стерпев колкую сухость в горле. — Наш ночной перелёт был словно… несколько дней назад. И сегодня мы вместе, и ты всё тот же Луи из того дня… Это просто нечто прекрасное.
— Спросонья ты такой безумно очаровательный. А теперь поторопись, пора подниматься, малыш.
В глубине души Гарри всегда мечтал побывать в Париже, пусть многие его близкие и считали этот город романтично-банальным. Но только очутившись здесь, сделав глубокий вдох, он ощутил этот ни с чем не сравнимый аромат, пропитавший всё вокруг, каждый закоулок, каждый метр, каждое живое существо. Аромат любви. Немного сказочной, возвышенной, лёгкой, как небесное кружево из парящих облаков. Этот дурман неприметен лишь для людей, что ещё не познали всю глубину столь сильного, первостепенного, вечного чувства.
Романтичная, нежная душа Гарри грезила о чудесах, и этот день стал одним из них. Только в этот раз чудо совершила не смилостивившаяся Вселенная, для которой земная любовь — прорезающая бесконечность пространства и времени песчинка межзвёздной пыли,
чудо сотворил Луи. Не упустив из виду ни одну деталь, подчеркнув значимость каждой из них в красочной картине своего творения, он преподнёс Гарри их общую мечту настолько искренне и одновременно смело, что от восторга кружилась голова. Прекрасные городские виды, безумно вкусная еда, поцелуи на Вандомской площади, окрашенное в благородный алый небо на закате дня... Как бы Гарри ни хотелось, чтобы этот день никогда не заканчивался, он плавно шёл к своей логичной кульминации. Самой прекрасной точке.
— На сколько процентов ты готов к финальной части нашего приключения? — лукаво поинтересовался Луи, Гарри оторвал взгляд от страницы, чтобы взглянуть собеседнику в глаза. Эти плутоватые голубые глаза.
— Я буду чувствовать себя ужасно неловко… — он со вздохом закрыл брошюру, отодвигая в сторону и подхватывая за ножку бокал с вином.
— Не будешь: рядом с тобой буду я, — ответил Луи, отпивая немного воды из своего стакана. Пальцы другой руки нежно прикоснулись к запястью, поглаживая кожу, вынуждая Гарри выдохнуть с наслаждением. — Это ведь Шекспир, и его такая старая как мир история. К тому же… уверен,
нет ничего, чего бы ты не знал о любви, детка.
Лёгкая улыбка скользнула по губам. Гарри понравился её чуть терпкий, пьянящий привкус.
— Просто очень волнуюсь, — признался Гарри, почувствовав себя свободнее. — Напомни, во сколько наш обратный рейс?
— В половину двенадцатого… не волнуйся, уверен, что мы сможем растянуть наш день. Не пропаду же я прямо в самолёте?
От приглушённого света театрального зала трепет разлился прямо под кожей, сердце сладко сжалось. Гарри ощущал порхающую дрожь внутри своего тела, следуя за Луи между рядами первого балкона. Тот не выпустил его руку, даже когда они заняли свои места, заботливо поглаживая костяшки пальцев, ничуть ни скрывая собственного волнения. Сначала Гарри не переставало казаться, что причиной этому нарастающему в них обоих волнению был странный, преследующих их весь день языковой дискомфорт. Но стоило залу погрузиться во тьму, стоило загореться софитам, а актёрам появиться из-за кулис… стоило истории ожить на сцене, Гарри понял, что ошибался. Не было дискомфорта. Не было неловкости. Не было ничего, кроме восторга. Затмевающего сознание.
Как и всегда, Луи оказался прав: Гарри знал, что такое любовь. Возможно, ещё не вдоль и поперёк. Но каждый день его жизни приносил новое открытие этого тонкого прекрасного явления. В парадоксальном вихре его жизни не было никакого другого смысла; всё отступало на второй план. Только она была этим нерушимым стержнем. И он постигал её жадно, как губка, впитывая в себя каждое открывающееся знание.
Возможно, у их истории впереди был самый логичный конец, и там, за его чертой, в жизни Гарри больше не было Луи. Но до самого её конца и даже после, что бы ни случилось: апокалипсис, вспышка на солнце, Большой взрыв —
Гарри будет любить Луи всё сильнее и сильнее. В этой бесконечно расширяющейся Вселенной.
Потому что лишь в этом чувстве существовала его жизнь.
— Они были такими юными и… умерли из-за свой любви, — прошептал Луи. Гарри чуть повернул голову в его сторону и проследил за завороженным, восторженным взглядом, прикованным к сцене.
— Нет, — шепнул он в ответ, прижимаясь носом к любимой щеке. —
Они умерли во имя своей любви.
Aimer c’est voler le temps/ Любить — это красть время.
Aimer c’est rester vivant/ Любить — это оставаться живым
Et brûler au coeur d’un volcan/ И сгорать в жерле вулкана.
Aimer c’est c’qu’y a de plus grand/ Любить — и нет ничего выше этого.
