Парадокс песочных часов

      Несмотря на то что со стороны всё выглядело более чем стабильно, теперь Гарри не мог перестать беспокоиться за Луи. Теперь он знал, как сильно того задел его отказ. Теперь он понимал, что, возможно, нехилым и метким ударом разбил Луи сердце.       Опасения оправдали себя осенью, когда Луи начал (вернее сказать, заканчивал) заболевать. Само собой, он заверил Гарри, что чувствует себя уже значительно лучше. И так как у Луи была весна, убеждал, что до лета он точно успеет поправиться (в чём Гарри и не сомневался). Но особенно угнетающим было наблюдать за происходящим в обратном порядке. Потому что как бы Гарри ни старался поддержать Луи, напоить его соответствующими лекарствами, тому изо дня в день становилось лишь хуже. Часть мозга, отвечающая за логические процессы в голове, без устали повторяла, что на самом деле лекарства помогают и Луи успешно идёт на поправку в верном хронологическом развитии событий. Но отделаться от навязчивой идеи, что болезнь скосила Луи по вине Гарри, было почти невозможно. Наверное, потому что в этом была доля правды?       Март проводил Луи подскочившей температурой, за окном у Гарри был дождливый октябрь.       Срочный звонок на работу и краткая просьба взять экстренный отгул. Матильда, конечно же, очень хотела бы сегодня увидеться лично, но Гарри попросил её переслать все нужные бумаги на почту.       Луи лихорадило в кровати под горой из одеял. Он спал урывками, как дикий зверёк, зарывшийся в свою норку. Гарри понимал, когда тот просыпался или же снова проваливался в кратковременный сон, по то сбившемуся, то равномерному дыханию.       Лекарство действовало медленно, лишь помогало немного контролировать жар и его допустимые границы. Тело Луи было слабым, измотанным. Болезненный пот пропитывал ткань футболок, которые с него стаскивал Гарри, протирая бледную кожу влажным полотенцем. Взмыленная чёлка липла ко лбу.       Гарри ласково провёл кончиками пальцев по виску, покрытому каплями пота, наблюдая за дрожащими ресницами. Хриплый вздох прорвался сквозь стиснутые зубы. Заставляя тело Луи сотрясаться от приступа кашля. Он будто бы задыхался под обрушившейся на него волной.       — Глотни, — попросил Гарри, придвигая чашку с горячим отваром. — Осторожно только…        Луи непослушно торопливо отхлебнул и тут же зашипел, по всей видимости, ошпарив язык.       — Нельзя пить это не кипятком? — хмуро засопел он.       — Нельзя, — спокойно отозвался Гарри.       Остальное Луи допил молча, то и дело недовольно покашливая или жалобно шмыгая носом. Он украдкой бросал на Гарри тяжёлые взгляды, очевидно, рассчитывая, что тот куда-нибудь отойдёт и содержимое чашки можно будет выплеснуть в горшок с цветами. Но Гарри отлично знал об этой уловке из рассказов Джей, так что терпеливо ждал, нежно поглаживая Луи за ухом.       — Постарайся сейчас уснуть, тебя бросит в пот ещё сильнее, а затем станет лучше.       — Куда уже сильнее… — промычал Луи в ответ, отдавая пустую чашку и кутаясь в шерстяное одеяло. — Ты побудешь со мной, пока я не усну?       — Конечно, — ответил Гарри, отставляя чашку в сторону. — Я и так здесь, — он легко похлопал ладонью по покрывалу. — Засыпай спокойно… Проснёшься, и тебе уже будет лучше.       Ладонь Луи вынырнула из-под одеяла, заскользила поверх и накрыла пальцы Гарри, чуть сжимая, поглаживая костяшки. Сам он немного расфокусированным, завороженным взглядом наблюдал за этой нежностью. Гарри же следил за тусклой голубизной. За тем, как пушистые ресницы вздрагивали каждый раз, когда Луи пытался прогнать сонливость прочь.       — Ты всегда будешь меня любить?..       Вопрос заставил неловко нахмуриться.       — Откуда вообще в твоей голове берутся такие глупые вопросы? — поразился Гарри, хотя ответ уже был ему известен. Где-то на подсознательном уровне он уже давно понимал, откуда ползли корни этого страха. — Когда я был чуть младше, с каждым днём мне казалось, что я люблю тебя всё сильнее и сильнее, но сейчас… Сейчас я задумываюсь о том, что на самом деле всегда тебя любил. Просто по-разному. Как друг, как подросток, теперь… как взрослый человек. Возможно, я не всегда умел делать это правильно, как ты того заслуживал. Я многого не понимал и не знал. Но сила моей любви всегда была одинаковой. С самого-самого начала. Я знал, что ты мой человек.       Пусть и слабо, но Луи кивнул, словно подтверждая для себя слова Гарри.       — Прости, что приходится возиться со мной. Думаю, мне и правда нужно поспать, — подытожил он, укрываясь одеялом до самого носа. — Спасибо, что заботишься обо мне.       Гарри надеялся, что, когда Луи в его ходе времени поправится, ситуация станет лучше. Не стала. Теперь было понятно, почему у Луи случилось переутомление, вылившееся в резкую болезнь. Он был завален работой. Вернее сказать, он заваливал себя работой. Специально. Словно от безысходности. Разумеется, Луи по жизни был трудоголиком, но обычно он не переходил разумные рамки. Однако не теперь. Луи преодолевал обрушившийся на него внутренний кризис. И самым ужасным было осознавать то, что все попытки хоть как-то помочь были лишь выстрелами в молоко. Казалось, что этот кризис был бесконечным. Безумно выматывающим. И Луи продолжал разбивать себя всё сильнее и сильнее. До острых осколков. Коснись — и поранишься.       Утро первого декабря встретило Гарри тонким ароматом цветов и пустой кроватью. В квартире приятно пахло заваренным травяным чаем, но было тихо. Гарри ощупал холодную простынь, понимая, что его любимый ушёл сегодня намного раньше обычного, да и ещё, по всей видимости, успел отключить их общий будильник, чтобы не тревожить сон Гарри в заслуженный выходной.       Пальцы подцепили тонкую бумагу, раскрывая букет. Светло-розовые, почти белоснежные пионы были неописуемо прекрасными. Настолько, что у Гарри перехватило дыхание.       Небольшая открытка была приколота на иголочку к одному из растений. Гарри осторожно отцепил её и открыл.       «Мы слишком давно не ходили на свидания, любимый. Забронировал нам столик на 18:00 в "Арчдуке". На обратной стороне есть адрес, если ты забыл. Возьми такси и надень мой любимый костюм ;)»       Губы тронула лёгкая улыбка, Гарри сладко потянулся, стягивая одеяло прочь.       «Получил твоё послание, солнце ;) Есть ещё какие-нибудь пожелания, кроме костюма? Например, что мне под него надеть? Хе-хе ;)»       «Я на работе, Гарри».       Бе-бе-бе. Какой строгий прилежный работник.       День прошёл в домашних заботах. Нужно было прибраться в квартире, разгрести завалы грязной одежды в ванной: выбрать, что стирать в первой партии, что в последующих. Проверить запасы еды. Попутно со всеми делами успевать отвечать на сообщения с работы, которая не отпускала от себя особо далеко даже в выходной. Гарри уже грезил об отпуске, до которого было ещё как до луны, не меньше. Просто уж больно хотелось иметь возможность на несколько дней отключить и зашвырнуть телефон как можно дальше.       Сборы на свидание тоже выдались волнительными и слегка затянулись. Гарри то и дело казалось, что костюм, который так нравился Луи, больше не сидит на его фигуре достаточно привлекательно. Да и вообще, стал как-то непривычно тесноват. Невольно закопошились мысли подобрать в гардеробе что-нибудь другое, но нарушить желание Луи не хватило сил. Так что он полчаса прокрутился у зеркала впустую, недовольно рассматривая свою фигуру, облачённую в светлую ткань, расписанную цветочными узорами.       За окном было непривычно сухо для первого дня зимы. Никакой мерзкой мороси в воздухе. Город тем временем стал постепенно погружаться в противоречивую бесснежную рождественскую атмосферу. Хозяева некоторых небольших магазинчиков в центре Лондона уже украсили вывески новогодними атрибутами. Гарри напомнил себе, что самое время заняться покупкой подарков.       В знакомом ресторанчике приглушёно играла расслабляющая музыка. Навстречу вышла невысокая худенькая официантка — совсем ещё молоденькая девочка, наверное, студентка, и проинформировала Гарри о том, что мистер Томлинсон уже ждёт его за их столиком на втором этаже.       Когда Гарри замер на верхней ступеньке, Луи сидел лицом к лестнице и смотрел в свой телефон. А затем поднял глаза. Его улыбка словно переливалась всеми оттенками счастья.       — Прекрасно выглядишь, — шепнул он, отодвигая для Гарри стул.       — Ты тоже выглядишь замечательно, — отозвался тот, подмечая на Луи новый галстук, которым тот не похвастался. Тонкий, с геометрическим узором, он идеально сочетался с синим костюмом и чёрной рубашкой.       — Я заказал нам закуски. Те, что понравились тебе в прошлый раз… — начал Луи и запнулся, простонав в кулак. — Чёрт возьми, они ведь… не могли тебе понравиться, да? То есть, выходит, тогда… ты уже их пробовал, — закончил он, закатывая глаза.       — В следующий раз постараюсь натурально разыграть удивление и восторг, — пообещал Гарри, посмеиваясь.       — Ты просто само очарование, — усмешка на любимых губах и лёгкий поцелуй, оставленный ими на запястье, заставили сердце подскочить до горла и рухнуть обратно.       В самом деле, погрузившись в почти семейную рутину, они как-то уж слишком давно не были на свиданиях. С этим Гарри был абсолютно согласен.       Заказ принесли быстро. Молоденькая официантка весело им улыбнулась и ненавязчиво подмигнула, желая хорошего вечера.       Свидания с Луи всегда были наполнены для Гарри настоящим волшебством. Сотворённые тайными светлыми заклинаниями, они окунали разум в чистую эйфорию, безграничное солнечное счастье, сладкую тягучую любовь. Даже спустя столько лет, учитывая, что они и так проводили каждый день рядом и знали все самые худшие привычки друг друга, погружённые в рутину совместной жизни, магия свиданий была всё так же сильна. Стоило посмотреть в голубые глаза, и дыхание сбегало. Сердце неслось вдогонку. А мягкие прикосновения кожи к коже распаляли тлеющие в душе угли.       — Ты так и не расскажешь, что мы отмечаем сегодня? — спросил Гарри, отпивая немного красного вина.       Они уже давно сидели рядом, а не напротив друг друга, Гарри быстро сдался и вынудил Луи перебраться к нему на диванчик.       — Хотел провести вечер особенно, ты ведь не против? — пальцы ласково погладили Луи по костяшкам. Затем плавно обвели каждую фалангу, каждую мягкую подушечку на кончиках пальцев.       — Я тоже скучал по нашим свиданиям, — под взглядом голубых глаз признание далось Гарри легко. — Работа убивает слишком много времени.       Луи чуть качнулся в сторону, чтобы прильнуть к Гарри ещё ближе и прижаться губами к его виску, оставляя колючий поцелуй (просто кто-то слишком давно не брился, желая в свои двадцать три казаться старше, нежели был на самом деле.)       — Знаешь, я оглядываюсь назад и думаю… мы ведь сейчас в середине нашего пути, верно?       — Возможно… — задумался Гарри, наслаждаясь состоянием лёгкого опьянения. И души, и тела. — Мы так много прошли рядом друг с другом…       Задумчивость в глазах Луи скользящим током пробежалась по запястьям, прокралась мурашками наверх, к плечам и хлынула в грудную клетку, к лёгким, поднимаясь к горлу, вынуждая задохнуться.       — И так много ещё пройдём, — волнение в голосе Луи было слишком осязаемо. — Или мало…       Гарри меньше всего хотел бы омрачать этот прекрасный вечер лишней тревогой. Поддавшись этому желанию, он наклонил голову так, чтобы легко мазнуть губами по чужим губам. Слишком уж эти мимолётные поцелуи были им любимы. Но губы Луи решили иначе. Пальцы поймали подбородок, принуждая податливо приоткрыть рот шире. И довольно замурчать в ответ.       Движение рядом со столиком не осталось незамеченным. Неохотно открыв глаза, Гарри улыбнулся в чужой рот, отстраняясь и обращая своё внимание на их официантку, старающуюся изо всех сил не выглядеть смущённой.       — Вы просили счёт, — её немного детский голос прозвучал достаточно ровно.       — Да, спасибо.       Луи торопливо вложил несколько купюр в небольшую книжечку и передал её девушке, поблагодарив за хороший вечер щедрыми чаевыми.       — Мне кажется, у неё сегодня самые ужасные клиенты… — хихикнул Гарри, стоило официантке скрыться из виду. — Ты заметил, как сильно она смутилась, когда я кормил тебя со своей вилки? Словно мы занимались здесь чем-то непристойным, а на самом деле ты просто клянчил мой стейк.       — Ещё забавнее было, когда она типа незаметно сфоткала нас, спрятавшись за меню, видел? По-любому отправила это своим подругам с подписью: «О боже, эта парочка такая ужасная!» — Луи комично наморщил нос.       — Эта парочка такая приторная. Целовались весь вечер, — подхватил Гарри следом. И они оба засмеялись. — Она даже не знала, как к нам подойти.       — Вели себя непристойно в общественном месте.       — И я бы даже сказал, что мне стыдно, но…       — Тебе? Стыдно?       Их официантка улыбнулась на прощание, когда они вышли в фойе. В руках она уже несла меню для новых посетителей. Но немного замедлила шаг, чтобы пожелать Луи и Гарри хорошего вечера. На её щеке появилась ямочка от застенчивой улыбки.       — Вы очень красивая пара, — негромко произнесла она, но Гарри обернулся через плечо, чтобы поблагодарить за комплимент. — Обязательно приходите ещё, мы будем вам очень рады.       Освещённый ночными огнями город мирно жил своей жизнью. На каждой улице у дверей ресторанчиков в очередь за клиентами выстраивались такси. Но Луи предложил немного прогуляться по центру, прежде чем отправиться домой. Было ещё достаточно рано.       — Есть одно особенное место, куда бы я очень хотел зайти, — он загадочно улыбнулся. Ответ на вопрос: «Куда?» был слишком очевиден: они стояли прямо напротив «Лондонского глаза», а от взгляда Гарри не ускользнуло, как у его любимого человека загорелись глаза.       — Как думаешь, успеем на последний подъём? — посетителей было не очень много. Непривычно было видеть излюбленную достопримечательность туристов почти пустой.       — Конечно, я всё спланировал, — заверил Луи, подмигнув. — И мы даже будем абсолютно одни в кабинке.       Сотрудник, обслуживающий посетителей колеса обозрения, и правда подвёл их к пустой кабинке, пожелав приятного времяпровождения. Гарри сразу прилип к прозрачной стенке, устремляя взгляд на тёмные воды Темзы. Луи прошёл следом, в следующее мгновение его ладонь опустилась Гарри на поясницу и соскользнула ниже.       — Что это ты делаешь?       — Охраняю свою собственность, — с важным видом ответил Луи, чуть сжимая пальцами эту самую собственность. Не оставляя Гарри никакого другого выбора, кроме как засмеяться.       — От кого? Мы здесь одни.       — Это подстраховка.       Гарри уткнулся носом в плечо рядом с ним, сдавливая смешок. Ладонь Луи тем временем прекратила свои заигрывания и вновь вернулась на спину. Нежно погладила между лопаток. Кабинка медленно поднималась вверх, всё выше и выше от земли. Прохожие, проезжающие машины, кораблики, что замерли на волнах реки, старые здания — все они стремительно уменьшались в размерах. Становясь миниатюрными, как игрушки. Тем временем Лондон всё щедрее раскрывал взгляду свои богатства.       — Так красиво… — прошептал Гарри, завороженный высотой и ночным очарованием города. На душе было необыкновенно тепло. Близость Луи пьянила не меньше любого выдержанного вина из отборного винограда. — Просто прекрасно…       — Знаешь, что ещё прекраснее? — шёпот Луи был таким низким, по позвоночнику побежали мурашки. Пришлось обернуться, чтобы заглянуть в голубые глаза. — Мы.       Гарри вдохнул это откровение глубоко в себя. Прикрывая глаза от наслаждения, которое, подобно коварному дыму от травки, закружило голову. Ладонь лежала поверх металлического поручня. Рука Луи тоже скользнула в сторону. Последовало лёгкое соприкосновение пальцев.       — Мне нужно сказать тебе кое-что, — Луи сделал глубокий вдох, прежде чем начать. — Не перебивай меня, пожалуйста, хорошо? Я до безумия боюсь, что мои слова прозвучат банально.       Лёгкая дрожь в чужих пальцах. Гарри притянул их к губам, желая успокоить нарастающее напряжение. Луи улыбнулся этому ласковому жесту, но уголок его губ всё равно нервно дёрнулся.       — До тебя в моей жизни не было ровным счётом ничего. Никаких надежд, никаких планов на будущее. Я никогда не загадывал наперёд, не думал, что могу рассчитывать на нормальную жизнь. Разумеется, я очень люблю свою семью, которая прошла со мной через многое. Люблю маму, которая подарила мне огромное количество любви… Но не знаю… Наверное, я всегда чувствовал себя виноватым за это? За то, что никогда не смогу подарить ей в ответ столько заботы, сколько она заслуживает. Мне было страшно принимать чужую любовь и участие в моей жизни. Иногда я даже думал, что без меня всем стало бы намного проще. И я даже ждал этого момента. А потом… появился ты и перевернул всё моё жалкое существование, к которому я привык.       — Не говори о себе так, — почти одними губами шепнул Гарри.       — Ты был как глоток свежего воздуха. Сначала обжёг мои лёгкие. Вывел из равновесия всё, что я пытался удержать в себе годами. Поначалу это так безумно злило меня. Я не знал, что мне делать и как реагировать. Всё было настолько по-новому! И я… — Луи запнулся, волнение сковывало ему язык сильнее любой анестезии.       Гарри сам почувствовал, как у него задрожали колени. Слишком уж глубоко и сильно слова Луи въедались во всё его существо: в сознание, в душу, в сердце. Признание Луи защипало щёки горячим румянцем, на долю секунды Гарри чуть не задохнулся. Трогательная исповедь. От которой всё тело пребывало в мучительно-блаженном ознобе. Обнажила все чувства, всю правду, все уязвимые места. Чтобы озвучить такую нужна смелость. Гарри давно знал, что Луи любит его, давно уже жил этой истиной, свыкся с ней. Но услышать столь прекрасное искреннее признание оказалось глотком свежего воздуха.       — Значит, ты ещё будешь маленьким вредным Луи для меня?.. — пересиливая смущение, с нежностью спросил он, стараясь тем самым дать Луи немного времени, чтобы собраться с мыслями, взять под контроль голос.       — Я был просто невыносимым. Мне до сих пор стыдно за это. Я делал ужасные вещи. Я говорил ужасные вещи. Я был безумно напуган тем, что происходило со мной. И тем, что происходило между нами. Я… я боялся полностью… без остатка влюбиться в тебя. Потому что в моём состоянии было вообще глупостью влюбляться в кого-то. Так что… я хотел избавиться от тебя. Оттолкнуть тебя сильнее. Мне очень стыдно за то, что я делал. Но, несмотря на все мои выходки, ты продолжал быть рядом. А когда я узнал… узнал и осознал, что… всё реально, и ты… любишь меня, и что ты никуда и никогда не уйдёшь, я понял, что хочу схватить тебя сразу и целиком, прижать к себе и никогда не отпускать. И мой мозг просто взорвался одним-единственным словом: «Мой. Мой. Мой». Я не могу объяснить, что тогда произошло в моей голове. Но я понял, что больше не хочу терять ни секунды рядом тобой. Другие говорили, что я был в ужасной депрессии… Но ты превратил мою злость в силу, ты превратил её во внутренний стержень. Ты учил меня правильно дарить и принимать любовь. Так, как это делают все нормальные люди, а не дикари. Ты открыл для меня новую жизнь и научил любить её такой, какая она есть. Если бы кто-то десять лет назад сказал мне, что у меня будет такая прекрасная жизнь, работа, любимый человек в нашей с ним общей квартире… я бы, наверное, счёл это за неудачную шутку. Или за самую убогую попытку поддержать меня: пообещать невозможное — люди часто так делают. Я никогда не верил в их пожелания, даже в пожелания своей семьи… Только ты заставил меня поверить в будущее. Возможно, всё дело в нашей временной петле, а возможно, просто в тебе…       Гарри выпустил из рук ладонь Луи, но только для того, чтобы прикоснуться пальцами к лицу напротив. Погладить по бледной щеке нежным, как бархат, прикосновением. Кожа откликнулась лёгкой дрожью. Луи поспешил отвернуться, разрывая этот трогательный заботливый контакт, не желая ещё больше показывать свою и без того обнажённую уязвимость. Хотя куда уж больше?       — У нас с тобой самая уникальная, самая безумная история, — продолжил Луи, разглядывая ночной город за стеклом, взяв для себя передышку. Гарри бы от неё тоже не отказался, но… он никак не мог оторвать взгляд от любимого профиля. Озвученные откровения раскачали его эмоции до состояния полного дисбаланса. Одно неверное движение, один импульс — и ты сорвёшься в бездну, рухнешь в самую пучину страсти. — И иногда мне кажется, что у неё не может быть ни начала, ни конца. Иногда мне всё ещё кажется, что это просто мой предсмертный идеальный сон. Что я проснусь от боли в удушающей агонии и узнаю, что тебя никогда не существовало. Нас никогда не существовало.       Кабинка медленно достигла самого верха. Высота кружила голову. Стук сердца был аритмичным и громким. Отдавался громом прямо в ушах. Гарри показалось, что он сейчас сойдёт с ума от этого оглушающего набата. Нижняя губа задрожала, пришлось быстро прикусить её, чтобы не поддаваться нарастающей панике. Озвученное признание разрушало изнутри.       Луи вновь повернулся к нему лицом, голубые глаза посмотрели на Гарри ясным, решительным взглядом, прежде чем произнести:       — Я не хотел бы просыпаться.       Гарри бы тоже не хотел. Но иногда приходится.       Он уже знал, что должно было произойти в следующее мгновение. Уже знал, когда Луи опустил ладонь в карман пиджака под пальто и, чуть помедлив, вынул сжатый кулак. Эмоции поблекли, отступив на второй план. Уступая место бессознательному вакууму в голове. Сердце сорвалось. Заскакало, как заведённая игрушка, задёргалось. Заликовало, почувствовав над телом полный контроль. Гарри почти потерялся в его власти.       — Я бы хотел навсегда остаться с тобой, если… ты позволишь. Ты выйдешь за меня?       Луи разжал пальцы: тонкая элегантная полоска драгоценного металла блеснула на его ладони. Никаких заурядных бархатных коробок, никаких вычурных камней. Кольцо выглядело максимально просто и естественно… как и сердце Луи. Честное, доброе, уязвимое.       Наверное, это кольцо бы идеально смотрелось на длинном безымянном пальце Гарри. Перечеркнуло бы его поперёк. Заклеймило бы. Превратилось бы в символ сильной, нерушимой любви. Наверное. Если бы они были обычной парой. Наверное, если бы после этого мгновения у них в запасе было ещё несколько лет. Наверное, в другой жизни, в другой истории, в других Вселенных.       Осознание с силой толкнуло в грудь. Выбивая кислород из лёгких, не позволив насладиться им. Осознание, как всегда, оказалось таким отрезвляющим и жестоким.       Наверное, в следующем дне этого кольца ещё не будет. Оно испарится из реальности Гарри, как первый невесомый снег. В следующем дне не будет этих слов. В следующем дне ответ Гарри потеряет своё значение, останется за чертой ушедших суток. В следующем дне не будет главного — не будет продолжения. Не будет никакого смысла.       Любовь Луи подарила Гарри многое. Самое ценное, самое желанное, самое заветное. Она сделала его сильнее, мудрее, добрее. Заполнила собой каждый миллиметр пространства. Пропитала воздух. Смешалась с кровью. Она была ненасытной… И даже хуже: жадной.       Только вот тонкое кольцо на ладони Луи было создано совсем для другой истории. Не их истории. Их любви не нужен был нерушимый символ — она сама по себе была нерушима. Соединяющая время и пространство. Она была необъятной. Яркой вспышкой стремилась к временному континууму. Любые границы для неё были чистым абсурдом. Обручальное кольцо — это символ постоянства. Символ дальнейшего развития истории. Которого для Гарри никогда не будет… не будет свадьбы, не будет общей семьи… маленьких озорных детишек. Какой бы сильной ни была их любовь, сколько бы добра она ни вносила в их жизни, некоторые вещи от неё они никогда не получат и не познают. Это кольцо станет самым болезненным напоминанием из всех о том, чего у Гарри никогда не будет.       Но это было не самым страшным. Далеко не самым страшным. То, что испугало Гарри до дрожащих губ, — это… возможность изменить ход истории. Здесь и сейчас. Наверное, если бы Гарри не знал продолжения, он бы обязательно принял кольцо, даже не раздумывая. А потом, спустя несколько лет, сделал бы предложение Луи в ответ. Чтобы связать их историю с двух концов. Но проблема была в том, что он знал о своём отказе, который повлёк за собой череду важных событий. Которые привели взрослого мудрого Луи к слишком юному Гарри, породив новый виток временной петли.       Может быть, его ответ мало что изменил бы. А может быть, и нет. Может быть, перевернул бы всю их историю верх дном. Не просто так ведь люди то и дело философствуют об эффекте бабочки. Вдруг этот ответ мог изменить не только будущее Гарри, но и его прошлое?       Все события были связаны в одну большую нерушимую цепь. И не дай бог кому-то заиметь смелость разбить её.       Осознание напугало до ледяного ужаса.       Разум надавил на сердце безжалостно.       Признание Луи было неописуемо прекрасным… настолько волшебным, настолько настоящим, настолько важным, чтобы быть озвученным, но… В мире существуют несовместимые вещи. Как бы нам ни хотелось иначе.       Однажды Луи это тоже поймёт.       Гарри сделал небольшой шаг вперёд, заглянул в голубые глаза и оставил на любимых губах мягкий поцелуй.       — Я тоже очень люблю тебя… — выдохнул он из себя через боль, через сдавленные судорогами лёгкие, глаза защипало, будто в них плеснули кислотой. — И всегда буду, лишь сильнее и сильнее с каждым днём. Ты самое лучшее, ошеломляющее, правильное, что случилось со мной. Я всегда буду рядом, что бы ни произошло. Даже если ты больше не будешь меня помнить или знать, — пальцами прикоснулся к ладони напротив. — Я всегда буду принадлежать тебе. Мне не нужен никто другой. Ты мой самый любимый и самый важный для меня человек на свете…       Сероватая бирюза всколыхнулась от волнения. Мимолётный испуг проскользнул по любимому лицу. Наверное, просто в это мгновение Луи тоже понял, каким будет ответ.       Гарри показалось, что он умер вместе со своим ответом:       — Я не могу, — голос всё же задрожал. Гарри сжал пальцы Луи обратно в кулак, пряча за ними столь желанное кольцо. Горечь заволокла рот. — Мы… мы не можем.       Взгляд Луи заметался по его лицу. Пытливый, отчаянный. Выпрашивающий ответ на один-единственный вопрос:       — Почему?       Горькое послевкусие во рту превратилось в парализующий яд. Стремительное падение вниз. Гарри никогда бы не подумал, что однажды, очутившись, казалось бы, на вершине своего счастья, сорвётся вниз. Без надежды на спасение.       Ему стало дурно. Мир вокруг медленно завертелся — это закружилась голова. В носу и горле жгло. Тело колошматило безумной дрожью с каждой секундой всё сильнее и сильнее. Словно из него пытались изгнать изворотливого дьявола.       — Я очень сильно тебя люблю, ты и сам это знаешь… Но я не хочу себя обманывать. И тебя не хочу. Я и так делаю это каждый день. Каждый раз, когда думаю о том, что твоё время идёт наоборот, когда решаю, что тебе следует знать, а что нет. Когда напоминаю себе, о каких вещах не должен тебе проболтаться, чтобы не раскрыть нашу историю раньше положенного срока. Это не для нас, Луи, — он покачал головой, опуская свои руки тому на плечи. — Понимаешь? Так же, как мы никогда не сможем завести ребёнка, потому что наша жизнь — это какой-то временной бардак…       — То есть ты говоришь мне: «Нет»? — перефразировал Луи, опуская глаза. Губы поджались и челюсть сжалась.       — Я говорю, что я люблю тебя.       Уголки тонких губ дёрнулись в нервную ухмылку. Луи чуть покачал головой. Видимо, всё ещё не веря в происходящее. Сердце болезненно ныло. Идеальный, полный яркого счастья момент выскользнул из пальцев. И теперь его было не вернуть.       — Значит, «Нет».       — Луи, дело в том, что я знаю, что откажу тебе… И это… словно ловушка, — нужные слова и фразы, как назло, вылетели из головы, оставив её напрочь пустой. Гарри понятия не имел, как ему донести свои мысли и чувства, но он продолжил пытаться: — Я знаю, как сложится наша история после этого… Я знаю, что делаю тебе больно, но я так же знаю, что, после того как ты всё поймёшь, в нашей жизни ещё будет очень много прекрасного… Как я могу рискнуть этим? Ведь… вдруг ты тогда никогда не станешь тем самым Луи, которого я встретил впервые?        — Бред… Как я могу измениться? — нахмурился Луи, снова поджав губы.       — Откуда мы можем знать? Я не готов делать ставки и идти на такой риск… Я бы миллион раз сказал тебе: «Да», если бы знал, что это будет иметь смысл, Луи! Если бы я знал, что завтра мы проснёмся, и мой ответ всё ещё будет иметь смысл! Если бы я знал, что смогу показать тебе это кольцо… Если бы я знал, что мой ответ не изменит ход истории, не перечеркнёт всё то, что у нас уже было!       Отказывать Луи было больно, но ещё больнее было видеть, как тот пытался осознать и принять отказ.       Слёзы всё же брызнули из уголков глаз. Гарри поймал любимое лицо ладонями, прижимаясь губами к прикрывшимся векам. Поцелуи, смазанные судорожной дрожью. Луи заскулил, так и не сумев найти в себе силы ответить на ласку. Его сдавленный всхлип заставил Гарри продолжить:       — Я не хочу мерить нашу любовь… Я не хочу рисковать! Потому что она самое важное, что есть в моей жизни. Она намного больше и намного крепче моего «Да». Я это знаю, и ты это знаешь. Ты знаешь, как сильно я люблю тебя… Я не говорю тебе: «Нет», я говорю, что мы не можем. И однажды ты поймёшь меня. Прости… Прости, пожалуйста… — шёпотом продолжал повторять Гарри, не в силах отстраниться. Ему казалось, что стоит разжать объятья — и ноги подведут его. Тело рухнет на землю. Луи был его опорой. Как и всегда.       — Уверен, что не пожалеешь потом?       — Пожалею… — шепнул Гарри, прижимаясь ближе и замирая в этих слабых, нерешительных объятьях.       Кабинка плавно опускалась со своего пика. Переливающиеся огни города были всё ближе и ближе. Оставшиеся минуты поездки Луи и Гарри провели рядом в уютных объятьях, наслаждаясь теплом и близостью друг друга. Всё сказанное было сказанным, всё решённое было решённым. Им обоим оставалось лишь жить дальше с этим.       Большую часть дороги домой они провели в молчании, избегая лишних слов.       Теперь Гарри знал, что ему никогда не забыть этот вечер со сказочно сладким началом и горьким, как полынь, послевкусием. Потому что такое невозможно забыть. Невозможно забыть голубые глаза Луи, полные обиды, любви и смирения. Не забыть самый несправедливый во Вселенной ответ. Не забыть тонкую полоску металла, брошенную в тёмные воды Темзы. Не забыть жгучие, жадные поцелуи. Не забыть то, как Луи разложил его на кровати и брал долго и отчаянно, местами грубо, но оттого не менее нежно.       Пусть у них никогда не будет брачной ночи, но эмоций и от этой хватит с лихвой.