***
Микки просыпается резко, голова трещит после вчерашнего вечера и не совсем удачной «прогулки» с друзьями. Хочется схватиться за голову и просидеть так весь день. Милкович, проводя рукой по лицу, нащупывает выпуклую рану. Он еле-еле поднимается на ноги и не успевает сделать ничего больше, как замечает на полу скрученное тело Йена, узнать которого можно по ярко огненным волосам, непослушным растрёпанным во все стороны. Йен полностью укрылся своей курткой, немного подрагивая от холода. Брюнет на пару минут опешил, всматриваясь в спящего парня напротив, но как только взгляд перешел на часы, Микки растерял крупицы жалости. Полностью и безвозвратно. — Все блять, с вещами на выход, — кричит брюнет, осматривая маленькую каморку. Он дает парню ровно несколько жизненно важных секунд и выходит в главный зал: пусто. Никакие работники еще не приперлись, поэтому он обреченно вздыхает. Солнце только поднимается, и серое, скучное Чикаго наливается золотистыми красками, которые красиво ложатся на крыши домов, деревья, тротуары и сонных людей, медленно идущих на работу, зевая по пути и надеясь, что этот день пройдет быстро и без особых усилий. Микки подходит к главной двери, дабы открыть её, и как только ручка дергается, он понимает: дверь была открыта всю ночь. Пиздец. Он злится сначала на сраного рыжего пришельца, который будто прилетел на магической тарелке посреди ночи и остался здесь ночевать, но потом перекидывает всю вину на себя. Если бы он закрыл дверь, а не просто вырубился, сюда бы не зашел Йен. Он ловит себя на мысли, что ждал его. Просто думал трахнуться и помахать ему рукой на прощанье, но сон взял верх, и Микки просто вырубился после тяжелого дня. Брюнет возвращается назад в подсобку и видит, как Йен сидя протирает свои глаза, растирает так, что они вполне могут сузиться, как у китайца. — Схуяли ты тут забыл? — грубо спрашивает Микки, облокачиваясь на дверной косяк. Его взгляд агрессивный, осматривающий Йена будто с вызовом. С какого хера надо было остаться здесь? Милкович точно не мог понять этого. — Просто вырубился, знаешь, — рыжий звучит тихо и по сонному приятно. Все его тело ломит от неприятного и жестоко пола, каждая косточка будто умоляет о теплой и приятной кровати в доме Криса. — Твой особняк на ремонт закрылся? — Микки выглядит тоже не особо бодро. А вот голос, наоборот, кажется оживлённым. — Это деньги… деньги моей семьи, — врет Йен, решаясь встать. Одежда вся помятая, и возникает одно желание — залезть в чертов душ. — С тобой все в порядке? — решается узнать Галлагер, поднимая с пола свою куртку, попутно вытряхивая её от пыли и грязи. Он вспоминает лицо Микки, как невольно смотрел на него, обдумывая, что могло произойти, что парень ночевал не у себя дома? Что могло случится, и почему на его лице теперь кровавая ссадина? — Время, рыжий, время, — напоминает брюнет, снова профессионально уходя от ответа. Знать кому-либо необязательно. Откуда у людей вообще такое качество, спрашивать что-то личное в надежде на то, что тебе всё расскажут? — Мне еще прийти? — узнает Галлагер, все-таки они еще не трахнулись. Он надевает на себя бежевую куртку, украшенную мехом на капюшоне, и ждет ответа. Микки облизывает свои пересохшие губы, задаваясь про себя вопросом: почему так сильно захотелось пить? Будто вся вода на земле исчезла. — Ну., — мнется он, перебираясь с ноги на ногу. — Приходи. Да. Просто секс, — будто сам себя убеждая в этом, он кивает несколько раз головой. Йен слегка улыбается, показывая едва видные ямочки на щеках. — Хорошего рабочего дня, — последнее, что говорит он, выскакивая из кафетерия так быстро, как только это возможно. Не хочется попадаться на глаза сотрудников Микки, чтобы тот потом злился.***
Йен чувствует боль в спине из-за твердого пола, желудок пустой, в горле пересохло. Он пару раз откашливается, прежде чем открыть дверь и взглянуть Крису в глаза. Да что там, Галлагер даже не смог просто позвонить ему, сообщить хотя бы, что с ним всё в порядке. Дверь открывается сама, резко и без предупреждения, так что рыжий приходит в минутное замешательство. Перед ним мгновенно возникает Крис. Он стоит в пролете, осматривая с ног до головы Йена, и словно с отвращением хмыкает: — Ты где был? — вопрос получился сухим, без каких-либо чувственных интонаций. Но Галлагер уверен, это только начало. — Я зайду? — неуверенно спрашивает Йен, делая шаг вперед, и закрывая за собой входную дверь. Он смотрит на Криса, внимательно вглядывается в его красные круги под глазами, морщины на лице, и да, и его лицо выглядит действительно уставшим. Мужчина прокашливается, опускает голову вниз, рассматривая свои домашние тапки. Видно, как он старается удержать слова при себе, чтобы не наговорить лишнего в данный момент, но не выдерживает: — Только не нужно врать. Ты не ночевал у семьи, — слабо начинает Крис, но к концу фразы переходит на крик, чувствуя неотвратимость желания высказаться, выплеснуть свою обиду и гнев. — Да, — соглашается Йен. — Не ходи вокруг да около. Где ты был? — Крис глубоко вдыхает и пытается непринуждённо продолжить разговор. Неужели он не понимает, что Йен ему изменял, изменяет и будет изменять? Этот процесс неизбежен, ему не нравится трахать только кого-то одного. Ему не за сорок, чтобы выбирать себе единичного партнера и долбиться в одну и ту же дырку. — Ну, на вечеринке. У Джейка, — Галлагер быстро придумывает себе оправдание, вспоминая, что друг действительно приглашал его на тусовку. Мужчина проходит вглубь квартиры, пока Йен быстро раздевается в коридоре, на ходу снимая с себя верхнюю одежду и обувь. Крис заходит на кухню, молчаливо наливает себе стакан сока и обдумывает алиби Йена. Ничего же нет криминального в том, что он ходит на вечеринки, правда? Он ведь всё-таки молодой… Или все же есть? Чем они занимаются на этих вечеринках? Крис пьет сок мучительно медленно, пока Йен облизывает пересохшие губы. Он ждет хоть каких-то действий от мужчины, он готов ко всему дерьму. Тот достает свой новенький айфон и бездумно клацает по экрану, а Галлагер в это время с недоверием следит за каждым его движением. — Все норм? — решается узнать Йен, подходя ближе к любовнику и обнимая его за плечи. Он и сам не замечает, как с каждым разом прикасаться к Крису становится всё тошнотворнее и неприятнее, но иногда нужно переступать через себя. В таких ситуациях Йен чувствует себя слабым и беспомощным. Появляется отвращение к самому себе. — Покажи свой телефон, — просит Крис, и когда тот его достает, резко выхватывает айфон из рук. — Он у тебя просто для красоты? Бери трубку, когда я тебе звоню, только и всего. Много ума не надо, Йен, — он все-таки срывается на крик, откидывая телефон куда-то в сторону. Ревность все-таки берет вверх, Крис наивно считает, что этот рыжий мальчик — его вещь, которую он в праве купить себе, вернее, уже купил, и что эта вещь будет принадлежать только ему одному. — Не повышай на меня голос, — огрызается Йен, он — парень из южной стороны Чикаго, из гетто, не привыкший молчать, когда кто-то рядом выёбывается. — Всё, что окружает тебя, — моя заслуга. Телефон, сраные шмотки, хата, деньги на твоей карточке, деньги на карточках членов твоей ебанутой семейки, так что закрой рот, Йен, и впредь будь со мной повежливее. — Жене еще не сказал, что тебя нагибает подросток? — грубо кидает Йен, даже не думая о последствиях сказанного. Эта фраза сама слетает с его губ, с верным упреком в ответ на упрёк. Ведь это малое, что он хотел бы высказать. Крис молчит, плотно сжимая губы. Через мгновение звонкий треск пощечины разрезает тишину между ними. Щека сразу же краснеет, и белоснежная кожа Йена становится приятного гранатового оттенка. Сила шлепка отдает злостью внутри обоих, и рыжий просто наигранно улыбается. Такого Йен точно не ожидал. — Настапиздило мне все это, — признается он и просто сваливает: вылетает с кухни, стараясь сбежать от всего этого. Такие притворные отношения уже комом стоят в горле, и он просто срывается в попытках хотя бы ненадолго скрыться от этой фальши. Он заранее где-то в глубине души, неосознанно, убеждён, что вскоре прибежит к Крису и будет умолять его о прощении. Но сейчас Йен просто не видит весомых причин оставаться, он ненавидит свою зависимость от чужих денег, от той жизни, которую ему подарил Крис. В голове стоял шум, когда Йен оказался на лестничной клетке. Он вспоминает об оставленном на кухне телефоне и брошенных у гардеробной вещах, несколько секунд ощупывает карманы и находит небольшую наличку: на первое время этого должно хватить. Это конец или только начало? Вот в чем вопрос, на который найти ответ пока что невозможно.