Побег в безумие

- Мисс Квинзель, я хорошо обдумал вашу просьбу и готов предоставить вам шанс на лечение Джокера…       Дальше он говорил что-то про меры предосторожности, про новый график, про дежурства, про новых санитаров, которые закреплены за моим новым пациентом… Моим. Новым. Пациентом. МОИМ!       Осознание этого факта пришло не сразу: около минуты я смотрела в одну точку, пытаясь переварить полученную информацию. Спросила, правильно ли я поняла слова говорящего. Получила подтверждение – да, это так. Теперь Джокер – мой пациент. Едва удержалась от того, чтобы не переспросить ещё раз. Задала несколько вопросов самой себе из серии «Ты это тоже слышала?», «Неужели это правда?», «Шутит что ли?» (совсем не несколько)       А потом наступила неописуемая радость. Давно я так не улыбалась: все прохожие оборачивались, думая, что я не в себе. А я – что я? – мне хорошо, ведь завтра в 15:00 у меня первый сеанс с Джокером. ***       Выспавшись, я стала разрабатывать план своей встречи, начиная с одежды и заканчивая своим поведением в случае экстренной ситуации – тут была важна каждая деталь. Так я просидела всё утро, а время близилось к обеду – к моменту долгожданной встречи. И, несмотря на попытки успокоиться, мои руки трясло, а на рабочем месте я оказалось на час раньше, чем было нужно. Попытка чтения книги ни к чему не привела: взгляд пробегал по тексту, а мозг не улавливал смысл прочитанного – голова была полна мыслей и о личности, сидящей в одной из палат, и о том, получится ли задать все интересующие меня вопросы, и о возможности вылечить его от своего недуга, и о карьерном росте, который будет сопровождать слава. Вот, к чему я действительно стремилась.       Наверное, многие люди думают, что врачи – это люди, полные сострадания, и единственная желаемая ими награда – видеть плоды своего лечения. Видеть, как, шаг за шагом, больной идёт на поправку, приобретает уверенность в своих силах, набирается сил для того, чтобы жить дальше. Может, так и нужно, ведь тогда это было бы обманом… Может, я какой-то неправильный врач. Но кого это беспокоит? Точно не меня. Не сейчас, когда цель так близка.       Как же долго я шла к этому, сколько решений было принято за всё это время… Бросила любимое дело – гимнастику. Конечно же, навыки остались – столько времени заниматься! Всё было как в тумане. Словно решения принимал кто-то другой, сидящий в моей голове. Родители были, мягко говоря, в шоке, ведь у меня были такие успехи в спорте, я занимала призовые места и практически не пропускала тренировки. Все окружающие были уверены в том, какая судьба ждёт меня дальше, но я решила выбрать другой путь. Почему? Не спрашивайте, я и сама не знаю. Но именно успехи в гимнастике помогли мне поступить в Университет Готэма и получить стипендию. Наверное, всё-таки это можно было объяснить каким-то влиянием отца, ведь именно его поступки побудили Харлин получше узнать людей вокруг, причины и следствия их поступков.       Папа был мошенником, причём очень искусным. Ему удавалось соблазнять девушек и присваивать их деньги, оставаясь безнаказанным. После нескольких его рассказов я всерьёз задумалась: «Что же движет этими людьми? Неужели они настолько глупы, что позволили манипулировать собой?» Много прошло времени, прежде чем я смогла сделать какие-то выводы. Но один очень чётко вырисовался в моей голове – «В жизни существуют только две причины, ввиду которых человек может пренебречь общественными правилами. Это происходит либо когда он совершает преступление, либо когда он любит».       Вы спросите, как я додумалась до такого? Это была теория. Но всякая теория требует доказательства, что я и попыталась сделать. Возможно, я чудовищно поступила, но иначе узнать ответ на этот вопрос я не могла. А дело было так.       Какое-то время за мной пытался ухаживать один парень. В нём не было ничего особенного, ничего примечательного, и мне, по правде говоря, было всё равно, есть он или его нет; но на тот момент его присутствие было мне на руку. Я стала врать ему: придумывала несуществующие истории криминального характера из моей жизни. Всё начиналось с истории об угоне автомобиля или мелком воровстве и заканчивалось признанием в убийстве какого-то бездомного бедолаги, живущего под мостом. Я так красочно описывала эти события, что предположить, будто я лгу, было просто невозможно. Да и зачем? В его влюблённых глазах я представала самим совершенством, а какие могут быть недостатки у твоего идеала?       Нет, конечно, они могут быть, да вот только роли они не играют совершенно никакой. Бедный парень настолько доверился мне, что и сам не заметил, как меняется: возможность совершить преступление и остаться безнаказанным уже не вызывала в нём никаких негативных эмоций. А принятие таких истин не могло не вызвать последствий. Он убил.       Однажды вечером он сообщил, что случайно убил какого-то пьяницу. Был весь в слезах, долго не мог связать мысли и членораздельно рассказать, что же произошло. Я ожидала, что он совершит нечто подобное, но к смерти вряд ли можно привыкнуть, так что чувство некоторого удивления всё-таки посетило меня. Несколько месяцев я помогала ему вернуться в прежнее состояние. Первое время было очень трудно, ведь он вёл себя, как умалишённый. Только через две недели мне удалось достучаться до его здравого смысла и вести беседы. Я была довольна своей работой, и ничего не предвещало беды, как однажды…       Он попросил пристрелить его. Сказал, что не может жить с осознанием такой вины – вины за убийство человека. Я была уверена, что мне удалось переубедить его за всё это время. Я думала, что его больше не посещают такие мысли, что чувство вины больше не гложет его. И вот я слышу такое. Что я могу сказать? Да, я могла бы бороться дальше и, наверное, всё было бы иначе сейчас. Только вот я не хотела этого. Я согласилась убить его и помочь освободиться от мучений. ***       Помочь-то я ему помогла, а вот последствий я не учла. И речь не идёт о поисках тела, допросах и догадках – с этим как раз-таки всё было гладко, ведь я подстроила всё так, будто это было самоубийство. Практически все поверили в это, ведь в последнее время он был угрюмый, нелюдимый и подавленный. Я рассказала им вымышленную историю про то, что он переживал из-за своей нетрадиционной ориентации и был безответно влюблён в одного из знакомых, а я – официальная девушка – была лишь прикрытием и другом, пытающимся разобраться с проблемами молодого человека.       Моё состояние после его смерти они объясняли потерей близкого друга, коим и был убитый. И тут были правы, как ни удивительно. Речь идёт о тех самых непредвиденных последствиях: сколько бы я ни придумывала историй об убитых мной людях, сколько бы ни притворялась циничной и смелой, я не была таковой. Не в той степени, в которой желала. Меня мучили мысли об убийстве: понимая, что это был не мой выбор, я всё же не считала это достаточным аргументом для убийства человека. Существа из плоти и крови, доверявшего мне и любившего меня.       Существа, голову которого я забила мыслями о неправильных поступках только для доказательства какой-то чёртовой теории! Но теперь я наверняка знала: если человек любит, он безоговорочно верит каждому слову объекта своей страсти. - Мисс, пора…