***
В зале гостиной, когда во всём величественном замке утих даже писк всякой твари, расположилась в кресле известная нам служанка. Демонесса внимательно изучала какую-то старую книгу земного происхождения (об этом ясно говорила яркая корочка книжки), любопытно проходясь глазами по непонятным закорючкам, забавно чередующиеся в хаотичном порядке. Ей, как и всем демонам «в тылу», иногда было жутко интересно вечерами почитать о чём пишут люди, что изобрели, да и вообще в последние времена внимание к этим творениям заострилось пуще прежнего. Наталья не была исключением, о чём свидетельствовал её насмешливый взор, когда она обнаружила особо милую буковку, пальцем задевая сухие чернила на бумаге. И кто знает, сколько бы так продолжалось, если бы не острый слух Натали. Вздёрнув заострённые уши, она напряглась, словно пытаясь уловить любое движение поблизости. Да, шаги ещё чётче, теперь она поняла, кто идёт — хозяин с тайного собрания. Она расслабилась и возобновила разглядывание людского письма. Она ожидала, что быстрая ходьба пройдёт мимо её двери, но ошиблась: хозяин растворил двери гостиной и быстро прошёлся по комнате, шагая взад и вперёд, потом вдруг странно остановившись, откидывая в сторону балахон. Он думал недолго: обратил внимание на тихую Демонессу, которая тоже наблюдала за ним. Она давно изучила его поведение, посему с подозрением оглядывала его с головы до пят. — Говори! — выдохнул демон, приземляясь в свободное кресло. Он сдавил пальцами виски и зажмурился, точно страдая от мучительной головной боли. — Что говорить? — спокойно спросила Наталья, откладывая книгу в сторону. — Сама знаешь! — почти рявкнул ей Господин. — О чём говорит, что нравится, о чём мечтает. Натали невольно всплеснула руками, усмехаясь Байльшмидту. — Вы странный: как я могу это узнать за день, Господин? — с издёвкой спросила девушка, перебирая ленту из своих длинных волос. — Он решительно мне ничего не говорит. Я не могу ответить. — Так сделай же так, чтоб говорил! — опять вспыхнул демон, потирая виски. — Ты же демонесса! Иначе вышвырну! — Ха, нет, — легкомысленно кинула Натали. — Вы так много раз говорили мне это… Но я здесь. Я дольше всех здесь пробыла, не считая вас. Но не забывайте, что я многое знаю о Вас — мой язык на такие вещи развязный, знаете ли. — Что ж, один — один, Наталья, — усмехнулся Байльшмидт. — Однако разузнай всё о нём и тут же докладывай мне, как и обычно. И всё же… Что в нём такого особенного… Девушка вздохнула, понимая, что теперь обязана ходить за Иваном по пятам, услужливо кивать ему головой и шептать лестные глупости… — Ната, как думаете, что в нём особенного? Есть же что-то, не так ли? Натали оглянулась на хозяина, задумчиво опуская голову набок. Некоторые мгновения она замеревши думала над словами его, в то время как он не отрывал от неё внимательных глаз. — Есть, — ответила Наталья. — Он не такой развратный и похотливый, как прошлые. Немного глупый, наивный и слишком уж притворный — нельзя быть настолько легкомысленным, до тошноты ласковым и робким. Пожалуй, вкусы и вправду меняются… — Ох, Натали, ничего ты не понимаешь! Как всегда видишь оболочку… Я же вижу, что тут что-то не чисто. Обстоятельства, при которых он был схвачен за грех, его приговор и исполнение слишком уж… Слаженные. Нет, это не могло быть простой случайностью. Здесь кроется нечто другое, компрометирующее… — Господин, зачем вы ломаете голову, если можете всё услышать из первых уст? На мгновение Байльшмидт замолк. — Чёрт подери, ты права! Кажется, настало время напомнить другу старый должок… — Гилберт дьявольски растянул улыбку. — Но у меня сегодня важная встреча… — Сегодня? Но уже все спят, Господин. — В том и дело, Наталья, в том-то и дело! — Схватив балахон с журнального столика, Байльшмидт почти удалился за дверьми гостиной, но внезапно вернулся. — Наталья, смотри внимательно и говори всё мне. Кстати! Он здоров? Ему лучше? Отлично. Не ждите к завтраку. И силуэт Господина растворился в туннеле коридора.***
Грязные улицы, неубранные и практически заброшенные, фактически являлись самым безопасным местом для встреч, даже несмотря на то, что все знали об этом. Но, дорожа своими секретами, никто не смел сказать и слова «ненужным» демонам, что быстро бы могли снести эти лавочки. Шаг за шагом вели альбиноса в дальние улочки, куда не проникает свет пламени костров и кипящей реки, где вместо воды плавали сгустки лавы. Идти нужно было непринуждённо, что давалось с огромным трудом, как-никак Байльшмидт шёл на приём одного известного Демонолога, кой должен был оказать щедрую услугу. Обернувшись назад, не находя преследования, Гилберт настиг нужный ему дом: бедный, отделанный чёрным камнем снаружи, но зато блистающий золотом внутри. Зайдя на порог здания, демон ещё раз оглянулся, после чего постучал ровно семь раз. И дверь отворилась ему, давая пройти в здание, где все самые грязные секреты оставались только за этими стенами. Из-за темноты мало чего разглядишь, однако здесь имелись шкафчики, всевозможные ящики, откуда лился еле заметный кровавый свет; склянки, бутылки, банки и разнообразные ёмкости всевозможных размеров здесь были обычным делом. Но это лишь входная комната, ничем не выдающаяся. Главное было там, за чёрными шторами, отведя которые натыкаешься взором на центр комнаты, куда устремлялся ярый белый свет. И там, в эпицентре, возвышаясь на холодной плите, лежало бездыханное тело, покрытое белой тканью… — Я ждал вас, — неожиданно за спиной послышался голос Демонолога. Байльшмидт поспешно прикрыл штору, оборачиваясь к тёмному силуэту в длинных одеждах, как у монаха в монастыре. И только рдяные глаза были видны, полные тайной жестокости и открытой усмешки. — Конечно, я… — буркнул с нетерпением альбинос, вновь заглядывая за штору. — Как он? — Всё не безнадёжно, — пожал плечами Демонолог. — Но он мёртв. — Да знаю, ты сам знаешь, что я имею в виду. Имей за основу, я знаю, что ты в прошлом был не только Демонологом. — Хах, — издал он. — Были времена и грехи, дорогой мой друг. Но и вы не забывайте, ведь я вроде знаю, кем вы были раньше… Оба демона раскрыли шторы, проходя в эту пустую комнату к мертвецу. Демонолог сделал странный жест рукой, разрешая Байльшмидту делать то, что он задумал. И тот воспользовался разрешением: отбросил в сторону белую мантию, встречаясь со стеклянными голубыми, но давно уже обездвиженными глазами. Старое, изуродованное лицо отдалённо напоминало Гилберту о том самом существе, что было рядом в начале его пути, но, увы, покинувшее его столь же рано. — Почти всё готово, — продолжил Демонолог. — Только я пока не совсем понимаю, зачем делать этого старика… — Он никогда не хотел пользоваться своим положением при мне, — внезапно прервал его Байльшмидт, со вздохом прикрывая лицо покойника. — Я лишь хочу вернуть его к жизни. Вот и всё. Я жалею до сих пор, что оставил его «там». — Но вы же сами говорили, будто он сам не желал идти за вами… — Надо было забрать силой. И тогда бы эти уроды не убили его столь жестоко! — Демон в сердцах ударил бледную плиту кулаком, словно вспоминая всю боль мертвеца во дни страданий. Сжимая до белого коленья свои ладони, он глядел на неровную фигуру под тканью. — Память оставлять? — спросил Демонолог на данный момент своего клиента. Гилберт встал с колен, вздохнув в сторону. — Непременно, — был ответ. — Тогда вам стоит прийти позже. К вам придёт письмо, где будет сказано, где и когда вы сможете забрать этого… — Да, я дождусь вашего приглашения, — отвечал Гилберт. — Надеюсь, он опять сможет играть так же прекрасно…***
— Я не могу поверить, что он… Пользуется своим положением, чтобы воскрешать своих проклятых… — Уймись уже. Надоел. — За шторой послышалось копошение. — Надеюсь, ты не зря мне написал. Ты по нашему делу? — Разумеется. Всё должно пройти как нельзя лучше. Не каждый же день Совет Пяти становится Советом Четырёх… А это — наше орудие. Но я так и не могу понять, что вы ранее были друзьями… — Мой милый Штефан, мы до сих пор друзья. Но ты же был человеком, сам знаешь, что если у ангелов всё через лавры, у людей — через постель, то у демонов, друг мой, всё через кровь… А сейчас это сыграет нам на руку! Послышались отдаляющиеся шаги, после — засов. Дом Демонолога вновь опустел.