Проклятье Белого Лотоса.

На равнине, окруженной холмами и рощами, расстилался город. Яркий свет луны озарял его величественные просторы, и даже неспящие в этот поздний час не зажигали свечей, не видя в этом необходимости. Лишь в грациозных храмах у алтарей богов горело пламя, поддерживаемое прислужниками Главного Жреца, мирно спящего сейчас в своем доме. И только одинокий факел мелькал у северного холма, на котором была возведена самая прекрасная и изящная из обителей совершенных существ. В ней обитал тот, что был выбран в защитники этому городу. Мужчина, потративший более часа этой ночи для незаметного проникновения внутрь храма, остановился у высокой скульптуры, изображавшей Покровителя этих мест. Заменив своим факелом один из потухших, он опустился на одно колено перед статуей и прошептал: - Юнес, великий воин с прославленным мужеством, о котором ещё века веков будут молвить и спустя тысячи лет не забудут о нём, прошу, выслушай мою скромную просьбу! Я, Орстис Третий как глава своей семьи и правитель Арсикса, города, находящегося под твоей божественной защитой, прошу у тебя помощи – не для себя, но для родных своих и тех, над кем я нахожусь и о ком должен заботиться более, чем о себе самом. Ради всех жителей Арсикса… я прошу тебя о силе! Моя семья должна быть сильнее всех прочих! Мы должны быть достаточно сильны, дабы противостоять нашим противникам, желающим получить наши земли. Мы должны быть достаточно сильными, чтобы защитить наш дом и наш народ! Лишь об этом я прошу тебя. Сила, способная обеспечить спокойное процветание Арксикса, способная отражать все атаки недругов, способная наставлять весь народ, находящийся у меня в повелении, на путь благочестивый и правильный… Прошу тебя, великий Юнес, ради всего народа, который находится под твоей защитой! Мужчина опустил голову, вздохнув. И долго ещё сидел бы так, размышляя о своем уже покойном отце, оставившем город на него, и о том, сможет ли он достойно заменить его, если бы не раздался ужасный гром и небо не осветила бы молния. Орстис Третий вскочил и осмотрелся, не понимая причины столь быстрой смены погоды. И вздрогнул, услышав тихий смех. - Кто здесь? - А к кому ты призывал, Орстис Третий, сын Орстиса Второго и Амрелы? Молодой правитель резко развернулся и увидел рядом со скульптурой мужчину. Казалось, он одного с ним возраста, но черты лица его выдавали глубокую мудрость, которую сложно получить простому смертному; взгляд же его был серьёзен и строг, но улыбка добра и нежна. Он посмотрел на величественную статую рядом с собой и вздохнул. - Плохое подражание, - произнёс он, и голос его заполнил храм. - Неужели я настолько стар? И то, что я великий и знатный воин богов, не означает, что я живу войной. Вы, называвшиеся моими почитателями и прислужниками, просящие о покровительстве и помощи, даже не знаете своего бога… Не смешно ли? Орстис преклонился и, не смея смотреть на явившегося ему бога, прошептал: - Прости, о великий Юнес! Глупы были те, кто создавал эту статую! Но ведь простым смертным не дано знать, какой жизнью их боги живут в своём могущественном городе, поэтому… - Не нужны эти извинения. И эти пышные слова. Я прекрасно понимаю, что смертные довольствуются лишь своим воображением, которое нередко уводит их в совершенно иную сторону от действительности. А также довольно-таки многие легенды о нас придуманы самими вами, ведь вы жаждете прославлять нас. Хотя мы и сами иногда придумываем сказания о себе, чтобы смертные не забывали нашего величества… - Юнес чуть рассмеялся. - Нынче у богов не в моде спускаться сюда и в самом деле творить великие деяния. Хотя их всё же совершают – юнцы, жаждущие потешить своё тщеславие. Те, кто недовольны своим положением и желают заслужить место повыше, и те, кто гневается на смертных и напоминает, что не они правители этого мира. Иным богам мир смертных чужд и во многом скучен… Никогда не пойму их. Бог с лёгкой улыбкой смотрел на Орстиса, а после опустился на пьедестал собственной статуи. - Поднимись, Орстис Третий. Я готов выслушать твою просьбу. Но подумай ещё раз – так ли нужно тебе то, что ты просил у этого предмета искусства и деяния скульптора? Мужчина некоторое время молчал, но всё же произнёс, тихо, боясь посмотреть на того, кому всю жизнь поклонялся. Как же он ошибался все эти годы! Если бы он только знал, насколько настоящий Юнес отличается от этой скульптуры, которой превозносил молитвы! Но теперь… - Да, о великий Юнес! Я прошу тебя наделить мой род силой. От нас зависят жизни многих людей, и я не хочу, чтобы мы вели их ложной дорогой. Сила… чтобы защищать этот народ, чтобы помогать ему процветать и жить без войн и голода! Прошу тебя, помоги мне! - Тобой движет гордыня, а её поддерживает тщеславие. Теперь ты – новый правитель Арсикса, и ты желаешь, чтобы твой род простирался на века веков вперёд, чтобы твой род был вечным правителем этого города. Ты жаждешь величия своего, поэтому мечтаешь о величии города твоего. Но… у тебя чистое и любящее сердце, и сколь бы не были корыстны твои мотивы, ты даже сам этого не видишь, это скрыто глубоко в тебе, и тебе чудится, что тебя вперёд ведут любовь к миру, которым для тебя является Арсикс, желание достичь счастливой жизни всего города и тихого существования процветающего народа. Так пусть же тебя и в самом деле ведут вперёд эти мотивы, эти цели, а не низкие наклонности рода твоего! Обретя силу, будешь ли ты следовать зову своего сердца и заботиться о горожанах более, чем о себе и семье своей? Будешь ли ты добиваться процветания каждого из подвластных тебе людей, забыв о своей выгоде? Будешь ли ты бороться с недругами в самых первых рядах, наравне с простыми солдатами, защищая крестьян, которые, кроме кухонных ножей, не держали холодного оружия в руках? Что скажешь, Орстис Третий? Орстис молчал. Но, когда Юнес поднялся и сделал несколько шагов в сторону, дабы просто пройтись по храму, постоянному для него, мужчина устремил свой взгляд на бога. Он сказал: - Я не могу сомневаться в твоих словах, о великий Юнес. Ты выше людей, ты видишь наши души насквозь. И, зная людскую сущность, я склонен полностью верить твоему суждению обо мне. И я не могу заверить тебя, что буду выполнять всё так, как желает моё сердце, названное тобою чистым. Я не могу утвердительно ответить на твои вопросы. Я боюсь, что собьюсь с того пути, который желает моя душа. И поэтому… было бы ложью ответить так. И вот мой ответ – я уверен, что мой род, если будет он существовать ещё столетия столетий, будет полон людей низких, но также в нём будет достаточно и благородных. И я верю, что найдутся те, кто будет желать блага для народа, а не для себя самого. Но я не могу этого знать, я не могу быть уверен, что правление моего рода не разорит эти земли и не опозорит наше имя, как и имя бога, покровительствующего нам… Хотя дерзостно думать, что ты являешься лишь нашим покровителем и что мы сможем опозорить тебя, но всё же… Я могу лишь надеяться на ум, храбрость и чистоту сердца своих потомков – как могу лишь надеяться на ум, храбрость и чистоту сердца себя самого. Поэтому я… я просто жажду силы, чтобы вести свой род и Арсикс в будущее! И поэтому я… Юнес жестом руки дал понять, что достаточно слов. И, взяв в руки потухший факел, осмотрел его. И зажёг от ближайшего к себе. Огонь вспыхнул снова, лизнув своим языком руку бога, и тот поморщился. - Даже боги не столь всесильны, как вас убеждают жрецы. Но при этом они стократно сильнее, чем кто-либо может себе представить. Поэтому… - Юнес поднял факел в обожжённой руке. - Держи, Орстис Третий, правитель Арсикса! Он кинул факел через залу, и испуганный мужчина поймал его. Пламя, почти угасшее, разгорелось с новой силой. Орстис не посмел опустить факел, не посмел отвести взгляда от Юнеса, и тогда бог улыбнулся. - Этот след никогда не сойдет с этой руки, сколько бы времени ни прошло. Считай это напоминанием тем, кто будет носить имя «Орстис», об их дерзком предке. Но, в знак моего уважения к твоей силе воли и к решимости твоего сердца, я выполню твоё желание. С одним условием, от которого ты вправе отказаться лишь отказавшись и от своего желания. Этой ночью у д твоей жены родится ребёнок, столь прекрасный, что даже самое жестокое и прогнившее от злодеяний сердце не помыслит обидеть его. Но красота его будет равносильна слабости его тела. Твой первенец, как и первенец всех тех, кто унаследует от тебя имя «Орстис», будет наислабейшим из всего твоего рода. Болезненность, хрупкость тела, слабость духа и ранняя смерть – вот удел твоего первого ребёнка, как и первого ребёнка твоих потомков. Это будет ваша плата за силу и величие второго ребёнка, сына, который и унаследует твоё имя, и за процветание рода. Не важен пол первенца, лишь второй ребёнок будет иметь право занять место своего отца. Согласен ли ты на это? Величие, сила и процветание рода твоего и Арсикса, а взамен страдания ребёнка, который будет рождён столь скоро? Согласен ли ты на это, Орстис Третий? Орстис молчал, но он так и не отвел взгляда от Юнеса. Тогда бог, снова улыбнувшись, подошёл к скульптуре с неверным изображением себя самого и, зайдя за неё, исчез. Орстис некоторое время стоял, после чего быстрым шагом направился к выходу из храма. Молодой жрец, приносивший жертву у алтаря Юнеса в виде вина и мяса, вздрогнул и уронил кувшин с напитком, разбив его. Растерянно посмотрев на мужчину, он поклонился и спросил, что тот в столь поздний час делал в храме. Молодой правитель не ответил, он даже не взглянул на юношу, а ещё через несколько минут прошёл мимо напуганных и взволнованных его неожиданным появлением патрульных. Они тут же поклонились ему и что-то сказали, но и их словно не заметил Орстис. «Слишком юны для ночной смены… куда смотрит Парнес?» - подумал он, уже подходя к своему дому, даже не удивляясь свету в окнах и суматохе за дверью. - Господин! - воскликнул слуга, поклонившись. - Как хорошо, что вы вернулись! Ваша жена, госпожа Ярита, она… - Я знаю, - перебил его Орстис, отдавая ему снова потухший факел. - Прикажи подать небольшой ужин в моём кабинете через час. - Да, господин. Но ваша жена… - Я знаю. Поднявшись на второй этаж, Орстис оказался в самом центре суматохи, где к нему тут же кинулись слуги, пытавшиеся что-то ему сказать. - Замолчите! - строго приказал молодой правитель. - Лучше скажите – она в своей комнате? - Да, госпожа… - Она в порядке? - Она ослабла, но нет никаких опасностей. Но… Он поднял руку, приказывая всем умолкнуть, и прошёл в комнату своей жены. Ярита полулежала, откинувшись на подушки. Её лицо было бледным и измученным, вокруг глаз были тёмные круги, но сами они покраснели. Это жалкое зрелище дополнял свёрток, который она держала на руках, но, казалось, младенец в нём был мёртв. - Ты выглядишь слишком плохо. - Я догадываюсь, - женщина вымучено улыбнулась и посмотрела на дитя, которое было ещё бледнее матери и словно даже не дышало. - Но наш ребенок… он… - Джию, - произнес Орстис. – Таково будет имя нашего ребёнка. - Джию?.. Но ведь… - Не важно. Это теперь имя этого ребёнка. - Но… - Я же сказал – не важно! - Я не думаю, что стоит давать имя мёртвому дитя… - Ребенок жив. Я знаю это. - Но не дышит… Орстис покачал головой и забрал из рук жены свёрток, сев на край её постели. Женщина с удивлением смотрела на мужа и вздрогнула, когда он крикнул: - Лекаря! Почему его тут ещё нет?! Живо! Из-за двери послышались выкрики и топот, но мужчина словно и не заметил этого. Он осторожно, одним лишь пальцем, ощупывал младенца, а после улыбнулся. - Глупая женщина, назвала нашего первенца мёртвым, когда он дышит! Послушай сама! Возьми же своё дитя на руки! Ярита дрожащими руками забрала у мужа младенца и вздрогнула, поняв, как сильно ошибалась. Слёзы потекли по её щекам, она тут же принялась укачивать новорождённого, с нетерпением ожидая прихода лекаря. Орстис вышел из комнаты жены и вернулся лишь с лекарем. Он знал, что его первенец будет жить, он уже знал, что слабость будет вечным проклятием дитя, но всё же надеялся, что раннюю смерть возможно будет отложить. Орстист Третий сидел в своём кабинете и ужинал. Луна ярко светила в открытое окно. Мужчина вдруг поймал себя на том, что смотрит на свой старый шрам, ожог на левой руке, который даже спустя столько лет выглядел совсем свежим. Он усмехнулся, повернувшись на стуле и посмотрев на маленькую скульптуру, всего лишь в треть человеческого роста, изображавшую мужчину. Правитель считал её лучшей во всем городе, но при этом не любил показывать кому-либо постороннему, а также держал в секрете имя изображенного. Помимо мужчины его знал лишь ещё один человек… - Отец? - дверь легко отворилась. - Джию? Ты почему ещё не спишь? - Мне не спалось. Тебе, как я вижу, тоже. - Верно. Не хочешь вина? - Нет, отец. Я… можно я тебя обниму? - Что за вопрос, Джию? Посидишь со мной? - Только недолго. Отец… Расскажи мне ещё раз про великого Юнеса. - Ты же и так уже всё знаешь… - Нет, не всё. Ты так и не сказал, почему он явился тебе. Скажи, отец! - Я… Извини, это слишком тяжело… - Ты… скажи отец, из-за этого ведь я... такой вот человек? - Что? Ты о чём? Что ты… - Извини, отец, я пойду. И ничего, забудь. Просто… Я думаю, что вся наша жизнь подвластна воле Юнеса. Так ведь? - Мы живём в его городе. - Да, ты прав, но… Нет, ничего. Я пойду, отец. Спокойной ночи… Скажи брату, что я его очень сильно люблю. И его ребёнка я тоже очень люблю. Прощай, отец. Орстист удивлённо смотрел на закрывшуюся дверь. И со вздохом снова опустился в кресло, налил себе вина и опустошил бокал. Он посмотрел на скульптуру и принялся размышлять, после снова налил себе вина. Но выпить его он не успел – раздались крики, засуетились слуги. - Господин, Аргия рожает! - Да?.. Мой сын спит?! - Нет, его уже будят. - Велите ему быть рядом с женой!.. Джию не беспокоить! - Да, господин. Мужчина улыбнулся. Вот он и дождался внуков… Первенец его второго ребёнка… Вот он и сможет проверить могущество Юнеса, след которого лёг на его род. Он снова взял бокал, но выпить вино ему так и не удалось – дверь его кабинета распахнулась, служанка, запыхавшаяся, с испугом смотрела на правителя. - Джию… Господин, Джию… - Что такое? Я же просил… - Джию… совсем недавно… совсем… БОГ СМЕРТИ ЗАБРАЛ ДЖИЮ! Служанка упала на колени и заревела, прижимая руки к лицу. Бокал выпал из рук мужчины, он поднялся и сделал один шаг, после чего опёрся на стол. - Не может быть… Первенец моего сына и наследника… В ту ночь, когда мой первенец… Нет… ты… - он бросил взгляд на скульптуру. – Твои слова… Неужели так и дальше будет теперь? Из-за меня…