***
Когда они встретили профессора МакГонагалл около кабинета директора, сперва она направила на них палочку и чуть не швырнула заклинанием в Джеймса. Сказать, что все, включая бедного профессора, были удивлены — ничего не сказать. Сириус начал ругаться и спрашивать, что она вытворяет и почему она сошла с ума. Лили его одернула, но сама попятилась подальше от предподавательницы трансфигурации. Она, конечно, предполагала, что профессор разозлится из-за опоздания на поезд, но не до такой же степени… — Мерлин, я не верю своим глазам, — Минерва опустила палочку, ее голос подрагивал, а глаза излучали полное недоумение и странный восторг. Увидеть декана в таком состоянии было, пожалуй, необычно. — Джеймс, Лили, Сириус, — она резко обернулась, замечая за своей спиной Люпина, — Римус! Но… Как? Что вы здесь делаете, я ничего не понимаю. — Профессор, — робко начала Лили, подходя ближе, от чего МакГонагалл встряхнула головой, видимо, думая, что они испарятся, если она так сделает, — простите нас, понимаете, дело в том, что мы опоздали на поезд, и… — Поезд? Какой поезд? Что это вообще все означает, почему мисс Эванс в пижаме, — при этих словах Джеймс и Сириус присвистнули, а Лили смущенно оглянулась и попыталась халатом прикрыть открытые коленки. — Что вы вообще здесь делаете? — Ну не знаю, вообще-то мы тут учимся, я думал, Вы в курсе, — буркнул Сириус, до сих пор находившийся в шоке от того, что учитель напал на его лучшего друга. Минерва какое-то время разглядывала Бродягу, будто выискивая в нем что-то. От этого — о, кто-нибудь, достаньте колдоаппарат — он взволновался и покраснел! И вдруг все начали замечать, как на нее хлестнуло озарение. Лили подумала, что у нее будто шестеренки в голове вертятся, можно было наблюдать, как она думает и плавно приходит к выводам. И, вздохнув, она спрашивает: — Какой сейчас год? — Мда, и вправду сошла с ума, — шепнул Сохатый Бродяге так, чтобы слышал только он, — 1977, профессор. Ее губы странно дрогнули, подтверждая ее собственную догадку: — Это 1998, и думаю, нам стоит пройти в мой кабинет.***
— До офигения круто… Сириус и Джеймс пребывали в состоянии эйфории, каждую клеточку их кожи достигал небывалый восторг. Надо же — будущее! Об этом мечтает любой авантюрист, и то, что им выпала удача сделать это — великолепно! Сколько всего, здесь можно сделать, узнать собственное будущее, увидеть своих детей, да что там, поучаствовать в их жизни, учиться вместе с ними в одной школе. У них же к этому времени уже должны быть дети, верно? И кем они стали? Как прожили все эти двадцать лет? И что изменилось за это время? И, кстати, надо бы напомнить учителям о существовании Мародеров, а то их уже так много лет нет в школе, вряд ли нашелся кто-то покруче. — Вот уж сомнительное утверждение, мистер Блэк, — профессор МакГонагалл поправила очки, уселась за стол директора и начала что-то судорожно искать. — Профессор Дамблдор скоро здесь будет? — Римус огляделся, примечательно, что за время кабинет практически не поменялся. Он был здесь всего лишь неделю назад, так что помнил все чуть ли не до мельчайших деталей. Точнее, двадцать один год назад. О, Мерлин, спаси. — Профессор Дамблдор, он… Его нет. К сожалению, — она привстала и сочувственно тронулась плеча дрогнувшей от прискорбной новости Лили, после чего направилась к стеллажам. Мародеров окатил ужас. Не верилось, они так часто видели профессора, и слово «смерть» ему совсем не подходило. Казалось, что он будет жить еще долгое-долгое время, целую вечность будет даровать ученикам свою добрую старческую улыбку сквозь длинную бороду. Но его нет. Значит, вот каков его срок. Но самое главное — Дамблдор был единственным человеком, которого боялся Волан-де-Морт. Если его нет, то что же тогда?.. — А Волан-де-Морт, профессор? Где он? — И его тоже нет, — тут она себе позволила грустную улыбку. Ее рука на полпути к нужной книге на стеллаже остановилась, а лицо отразило небывалый страх. В голове профессора начали проноситься крики и последние слова ее учеников, умерших в бою. Отчаянный вой, заклятья, пролетавшие в миллиметре от виска. И лица людей, которых она не смогла спасти, не успела. Через мгновение она почувствовала на своей руке, застывшей в воздухе, другую, мягкую и приятную на ощупь, излучающую сочувствие и искреннее соболезнование всем утратам. И стало легче на душе, ведь вот они — зеленые глаза, опять смотрят на нее своим бесконечным блеском, и теперь чувствуется, что все давно прошло. Наконец-то наступил покой. Лили сначала постеснялась, но, взяв себя в руки, тепло обняла преподавателя, чувствуя, что сейчас именно это ей нужно. Ей нужно знать, что всего этого больше никогда не будет в ее жизни. Зато будет в жизни этой маленькой девочки с добрым сердцем, пока что не слышавшей голоса людей, обреченных на смерть. — Все в порядке, — она взглянула на каждого из бывших учеников. Удивительно. Сейчас с ними все в порядке, они живы, счастливы, им предстоит прожить целую жизнь. Жизнь в несколько лет, полную страха и отчаянья. Жизнь в Азкабане, полную жажды мести и боли утраты. Жизнь, полную одиночества. Но говорить сейчас об этом им не нужно. Вообще было бы лучше, если бы они не узнали о своей судьбе. Тщательно все продумать — вот главная задача для новоиспеченного директора. Она все-таки дотянулась до книги, а ученикам предложила сесть напротив. — Это единственный экземпляр книги о путешествиях во времени, древнейшая вещь, написанная еще до времен создания школы, — она протянула ветхий том Джеймсу и подала знак рукой, чтобы они передавали ее каждому по очереди для просмотра. — Мне нужно знать, что произошло и каким образом вы сюда переместились. — Камень, — Джеймс настолько погрузился в мысли о будущем, что вот только что опять вспомнил о его существовании. — Мы после ужина отвлеченно разговаривали и не заметили, как свернули в какой-то коридор, — начал бесстеснительно и искусно врать Поттер, — а на полу лежал какой-то камень, просто необыкновенной красоты, он светился и переливался оттенками фиолетового. Он правда был прелестен, мы сразу же решили его взять… — Ну да, конечно, мы, — буркнул Римус. — …а потом в Гостиной, поняв, что что-то здесь неладное, решили обычным способом его уничтожить. И потом мы очнулись в том же самом коридоре, где его нашли. — То есть вы бросили его в камин? — тут же уточнила профессор. — Да, — подала голос Лили, — и, знаете, когда мы это сделали, огонь вдруг стал фиолетовым, и он нас настигал. На секунду мне даже показалось, что сейчас мы все погибнем. Джеймс как-то странно взглянул на нее, вспомнив, как она взяла его за руку. Заметив это, Лили быстро опустила глаза и, рассматривая пальцы на руках, продолжила: — В результате он все-таки к нам приблизился вплотную, а что было дальше — не помню. Я даже не почувствовала жара или головокружения. Просто будто уснула. — На двадцать один год, — усмехнулся Сириус, и вызвал улыбки друзей. — Можно и без Ваших комментариев, мистер Блэк. «Удивительно, как она сохраняет спокойствие. Еще и замечания делает! Я бы в обморок упал. Или прихватил нервный срыв», — подумал Джеймс и переглянулся с Бродягой. Тот, видимо, мыслил о том же. Хотя, конечно же, первая ее реакция была уморительна. — Никогда о подобном не слышала. Я изучу эту книгу, а также поищу другие фолианты о путешествии во времени. Впечатляющий случай, — тут уголки ее губ чуть дрогнули. — Но почему-то я не особенно удивлена. Она вышла к центру кабинета, и все последовали за ней. На вопрос о том, с собой ли у них палочки, друзья кивнули. К счастью, Лили взяла свою, когда выходила всех разогнать, на всякий случай. И ей повезло, иначе это добавило бы лишних проблем. Пока МакГонагалл что-то объясняла, Блэк и Поттер обсуждали «планы на будущее». — Сначала надо узнать, поженились ли мы на ком-нибудь и на ком, — рассуждал Джеймс с серьезным выражением лица, этот вопрос его интересовал больше всего. — Грезишь совместным будущем с Эванс? Ну-ну, — Сириус получил подзатыльник. — О, лучше заткнись. — Я вам не мешаю? — профессор МакГонагалл одарила их строгим взглядом, а они сразу же мило и виновато улыбнулись. Минерва лишь закатила глаза и подозвала их ближе. — Я как раз говорила о том, что вам обязательно нужно сменить внешность. Будет крайне неприятный инцидент, если вас узнает кто-нибудь. И, прошу, какие бы ни были обстоятельства, никому ничего не рассказывать. Иначе может случиться что-то, чему лучше не случаться. Они стояли полукругом напротив директора, и Джеймс был в одном шаге от Лили. Ему совсем не хотелось, чтобы она меняла внешность. Она была такой нужной, каждая веснушечка на ее лице, и разрез глаз, и форма розоватых губ. Неприятно думать о том, что он какое-то время не будет ее видеть. Хотелось смотреть на нее безостановочно. И вот сейчас он смотрел, хотел впечатать в память каждую малозаметную деталь. Лили заметила его взгляд, но на этот раз улыбнулась. И он улыбнулся в ответ. Не так, как он улыбался обычно, пафосно и стараясь произвести впечатление, а нежно и легко. Ей так намного больше нравилось. — Знаешь, а было бы здорово изменить внешность, правда? Избавиться от тех черт лица, которые нам не очень нравятся, — весело сказала она, размышляя над новым образом. — А мне кажется, в тебе нет таких черт, от которых можно хотеть избавиться. И его голос, когда он это говорил. Такая искренняя правда, что невозможно разозлиться. Лили обомлела от его слов, ей показалось, что она какое-то время стояла с открытым ртом. Воздух стал тоньше, она была уверена, что если бы сейчас кто-то издал хоть звук, то он бы непременно врезался неприятной ноткой в слух. Она ничего не слышала. Ничего не слышала, растворяясь в теплом шоколаде его глаз. И не нашла ничего лучшего, кроме как уйти. Чуть ли не убежать, испугавшись его слов и ее реакции, новой и такой неправильной. Нужно отвлечься, убрать из головы его и то, что он сказал. Очередной подкат, не заслужившая внимания фразочка. Но почему ты тогда разволновалась? — А вы еще не перевоплотились, голубки? — Лили обернулась на Сириуса, но ничего не сказала. Все равно это было сказано скорее Поттеру, чем ей. — О, ты ли это, Бродяга? Да-а, пожалуй, так тебе больше идет, — Джеймс почесывал затылок, разглядывая нового Сириуса. Это был высокий, в меру мускулистый шатен. Когда смотришь на него, напрашивается слово «идеальный». Добрые, щенячьи глаза зеленого цвета сверкали, а улыбка была ослепительней прежней. И все-таки его было довольно просто узнать, по крайней мере, Джеймсу, который знал его вдоль и поперек. — Отныне я — Стеф Бартнер. Помочь тебе с этим? — Блэк поднес руку к подбородку и стал осматривать Поттера. — Услуги такого мастера, как я, тебе не помешают. — Вот уж спасибо, без Вас обойдусь. Может, ты себе еще и наконец-то кое-что побольше сделаешь? — В отличие от тебя, мой друг, в таких действах я не нуждаюсь. — Ну все, прекратите, — на глазах появился Римус, и он не особо изменился, у глаз поменял лишь оттенок, цвет волос предпочел сделать светлее, а черты лица тоньше и аккуратнее. Все шрамы, естественно, исчезли. — Ромул, Ромул Лэйвис. И почему ты все ничего не делаешь, Джеймс? Даже Лили уже давно перевоплотилась, а ты все думаешь. — И вправду, секунду. Поттер закрыл глаза и представил себе образ одного человека, которого видел как-то раз на маггловской улице. Естественно, с помощью заклинания полностью и долгосрочно изменить внешность невозможно, но что-то поменять — вполне. Джеймс произнес заклинание, и нос с губами стали приблизительно напоминать нос и губы того человека, глаза увеличились в размерах, а волосы посветлели на несколько тонов и приобрели темно-каштановый оттенок. Он посмотрел в ближайшее зеркало и усмехнулся. Очарование так и плескалось во всем: в сильных руках, в раскидистых плечах, в ключицах. Он практически не изменился телом, а вот лицо стало неузнаваемым, особенно без очков. Ему нравится. Вполне. Он обернулся и услышал притворные восхищенные вздохи друзей, махнул на них рукой и оглянулся. Сейчас хотелось посмотреть на Лили, он слабо надеялся на то, что она оставила хотя бы цвет волос или глаз — самое любимое в ее внешности. По сути, любимым было все. Но это — в особенности. Когда он подошел к директору, та произнесла какое-то заклинание, вероятно, закрепляющее внешность на какое-то время. По телу заклинание пробежалось в виде мурашек, он вздрогнул и уж собирался пойти к Сириусу с Римусом, как вспомнил, зачем он сюда шел на самом деле. — Профессор, куда делась Лили? — Джеймс успел слегка взволноваться, не увидев ее. И тут он заметил выражение лица МакГонагалл, полное… вообще непонятно чего, создавалось ощущение, что она еле-еле сдерживала улыбку. — Я ей все объяснила, и она уже пошла в Гостиную. Сегодня первое сентября, так что через какое-то время будет пир. Но я не думаю, что вам стоит на нем присутствовать, лучше передохните, эльфы принесут вам еду. Я объявлю о вашем поступлении на Гриффиндор. Придумайте какую-нибудь правдоподобную историю, я знаю, что вы умеете, — она поправила очки, всем видом давая понять, что это не комплимент. — На каком курсе вы остановились? — Мы закончили шестой, профессор. — Значит, идете на седьмой. Не вижу причин препятствовать вашему обучению, пока я разбираюсь с этим делом. Завтра приступите к занятиям. Скажу во второй раз: никому и ничего не говорить. Ни под каким предлогом. Пароль — трезвенность. И вот еще что, мистер Поттер, передайте все это Люпину и Блэку. Джеймс сначала не понял, как она узнала, что это был именно он, но вдаваться в подробности не стал. Он слишком устал, этот день был полон самых разных новостей и событий. Коротко кивнув и попрощавшись с деканом, он подозвал друзей, и они вышли в коридор. Люпин сразу начал расспрашивать, что ему сказала Кошка. — «Сидите тихонько, никому не говорите». Сами понимаете, сплошная скукота, — Джеймс, потянувшись к голове, с удовольствием взлохматил пока что аккуратные волосы. — Кстати, этот Джейсон, конечно, красавчик, но я бы предпочел иногда возвращаться в свою оболочку, а вы как? Самым приятным ощущением в тот день было прикосновение мягкой кровати. Они уснули быстро, предвкушая невероятные приключения.***
Куда бы она ни повернулась, везде ее окружали шорохи. Гулко отдавались в ушах скрипы ломавшихся под ее шагами веток. Кромешная тьма пронизывалась прямо в душу, проникая в самые потаенные места сердца. Будто эхом в голове отдавались невнятные слова столь знакомого голоса. Настолько знакомого, что вот он — ответ, протяни руку и возьми. Но мешали посторонние звуки, мешали расслышать, что-то такое очевидное и очень-очень важное. Внезапно ее словно окатили ледяной водой, создалось ощущение, что температура ее крови понизилась на десяток градусов, а мозг вообще прекратил свою работу, сейчас все, что она могла — трястись от невообразимого холода, ни о чем не думая. Ее колени прерывисто стучали друг о друга, а руки тянулись к телу, надеясь хоть на какое-нибудь тепло. Прямо по кругу от нее начали виднеться деревья, и сразу же стало ясно — глубь леса. Пошатываясь, она попыталась приблизиться к одному из них, чтобы об него облокотиться, но только нога чуть передвинулась — она упала и почувствовала, как ссадины проявились на голени, но боль почему-то плавно прошлась по каждой клеточке кожи. Сейчас как никогда захотелось почувствовать прикосновение материнских рук, положить голову на подушку и вдохнуть родной запах, который везде преследовал ее: дома, в кровати, в Хогвартсе. Надо найти, найти этот запах, только так можно вернуться домой… Она будто стоит в эпицентре несчастья и горя всего мира. Вдруг с разных сторон раздались отчаянные голоса, полные ужаса. Они настолько резко впечатались в разум, что она, позабыв обо всех болях, зажала уши руками, лишь бы не слышать этот кошмар, лишь бы все прекратилось… Но ничего не изменилось. Звуки были такие явные и громкие, словно существовали внутри нее. Жили в ней. Были ею. Она закричала сама. Лили вдохнула сладкий цветочный запах. Слышались тихие трепетные голоса над ее головой. Она почувствовала расслабление. Всего лишь сон. Кажется, ее зовут. Сейчас, пожалуйста, подождите, я должна понять, что все хорошо. Лили перевернулась на бок в сторону звуков. Несмотря на кошмар, она чувствовала себя выспавшейся, будто заснула на идеальный промежуток времени, требующийся для сна. Разомкнув глаза, она почувствовала, как неприятно кольнул свет. Сквозь него была видна пара тонких фигур, но разглядеть их было практически невозможно. Потребовалось несколько секунд, чтобы отвыкнуть от недавней темноты. Около ее кровати сидела миловидной внешности девушка, ее легкая улыбка стала для Лили спасательным кругом, вытянувшим ее из далеко не самой приятной ночи ее жизни. — Тш-ш-ш. Хей, все в порядке? — девушка, оказывается, рыжая, дотронулась высунувшейся из-под одеяла ладошки. Легче. — Мм, да, спасибо, — Лили немного смутилась, видимо, она совсем не спокойно спала, остается только надеяться, что обошлось без криков. Девушка сразу уловила волну в ее голосе, а потому поспешно сменила тему, мимолетно переглянувшись с кем-то еще. — А меня Джинни зовут, — ее рука взмахнула к волосам и чуть взлохматила их, но сделала она это намного изящнее, чем, допустим, Джеймс. — Это — Гермиона Грейнджер. Гермиона, до того стоявшая поодаль, тоже подошла к кровати и мило улыбнулась в знак приветствия. Стояла она не так расслаблено, как Джинни, принявшая, по виду, недавно душ и излучающая чистую свежесть. Осанка Гермионы была настолько идеальна, что Лили в ту же секунду решила сесть, проверив, не будет ли она выглядеть горбатой на ее фоне? Но сев на край кровати, она уже думать об этом забыла, ее мышцы затянулись, и сейчас, на примере Джинни, больше всего захотелось вымыться прохладной водой. — Ох, да, конечно, — Лили засуетилась, ведь она забыла придумать имя! Вроде, на ночь она еще думала о чем-то, но те мысли были уж слишком бредовы. — Меня зовут Лэрин, — хорошо, не так уж плохо. — Лэрин Доусен. — Приятно познакомиться, Лэрин, — девушки явно удивились, но особенно виду не подали. Однако Гермиона настороженно прищурилась: — А откуда ты к нам перешла? — уточнила она, стараясь заглушить допросительный тон, но вышло у нее слабо, и Лили начала метать глазами от страха. Школа — хуже, чем имя! Она должна была быть знакома с Джеймсом, Римусом и Сириусом, но как устроить все так, чтобы их истории не разошлись? На подобные рассуждения времени у нее не было, Джинни и Гермиона ждали ответа прямо вот в эту секунду, и, не выдержав напора, Лили, что-то невнятно пробормотав, шмыгнула в ванную под вопросительные взоры. Ей совершенно не нравилось врать, она не верила, что бывают ситуации, когда ложь необходима. Но, видимо, жизнь решила преподать ей урок, отправив в будущее и предоставив возможность наврать столько, что до самой смерти хватит. Больно было думать о том, что эти милые девушки постоянно будут слышать от нее только сущую, омерзительную ложь, которая кровью просачивалась в ее собственные уши, а ей придется надеяться, что это был не ее голос, не она. Разве это правильно? Благородно? Смотря в доверчивые глаза, рассказывать о никогда не происходивших вещах и событиях? Самое грустное — другого выхода нет. Лили включила душ, который оказался умеренно холодным. Видимо, Джинни до нее мылась именно под такой температурой. Она попыталась расслабиться, но вспомнились ощущения недавнего сна, поэтому прикусила губу и сделала теплее. Пар разносился по ванной комнате, дотрагиваясь до зеркальных отражений и мягкой кожи девушки. Горячий воздух приятно вдавался в нос, заполнял ее изнутри, и от этого стало так спокойно-спокойно, все ее прежние эмоции растворялись в этой атмосфере. Выйдя из душа, она завернулась в полотенце и на влажных ступнях, которые слегка поскальзывали по полу, подошла к зеркалу и вытерла его стекло. На нее смотрела какая-то совсем другая девушка, не она. И это было странно. Посветлевшие волосы лишь слегка отдавали привычным рыжим, и черты лица стали несколько грубее, чем раньше. Не осталось ни курносого носика, ни природного румянца на щеках, который иногда казался ей чересчур ярким, ни веснушек, и губы поменяли свой оттенок на более яркий красный. Они стали чуть припухшими, а правее них, на щеке, появилась родинка. Лили любила мелкие детали, она всегда считала, что именно они полноценно создают образ. Цвет ее глаз сменился зеленью на растопленный шоколад с отливами желтоватой радужки. Она не знала, что сподвигло ее на такие резкие перемены, но она была вполне собой довольна. Лили, зайдя обратно в комнату, обнаружила, что никого уже нет. Ее кровать, по сравнению с другими, выглядела не очень. Серых цветов простыни были уныло разбросаны, а одеяло наполовину валялось на полу. Так дело не пойдет. До завтрака еще есть время, должна успеть. Лили взяла в руки палочку и закрыла глаза, представляя прошлый уют своего уголка. Пока она бормотала сложные магические формулы, постельное белье меняло свой цвет на пастельно-персиковый, а на подушке и одеялах завивались золотистые струи, превращаясь в симпатичные узоры. Из книжного шкафчика, заполненного учебными пособиями и различных жанров сборниками, которые любезно одолжила профессор МакГонагалл в комплекте с школьной формой, вылетел томик английской классической литературы и беззвучно приземлился на прикроватную тумбочку. Там же были разложены исписанные заметками пергаменты, которые Лили начиркала для себя еще вчера перед сном. Сейчас все было прекрасно. И все-таки чего-то не хватало. Она призадумалась и села на кровать. Хотелось воссоздать все, что у нее было раньше, ведь иначе это не будет ее домом. Нужно было добавить что-то еще, что-то милое и привычное, яркое, кажется, еще вкусно пахнущее… Светло улыбнувшись, она трансфигурировала из первого попавшегося предмета вазу и решила для себя, что после занятий насобирает букет цветов. И все равно, что-то внутри кольнуло, она забыла про какую-то важную вещь, только вот про какую? Лили нахмурила брови, пытаясь вспомнить про неизведанный предмет, важный, но про существование которого она почему-то забыла. Но вместо просветления, в голову влетела мысль, что если она сейчас же не отправится на завтрак, то рискует опоздать в первый же день. Прерывисто ахнув, она, торопливо запихав в сумку учебники, выбежала на лестницу. «Это же надо», — подумала Лили, ступая на первую ступень. Совсем за годы ничего не изменилось! Вот тут она по вечерам заливисто хохотала с Мэри, на том кресле готовилась к СОВ по трансфигурации в прошлом году, а вот и диван, на котором она сидела, замученная сложными загадками. И, конечно же, камин, захвативший их фиолетовым пламенем. Из мыслей ее вырвали знакомые голоса новоиспеченных соседок по комнате. — О, еще скажи, что эта прелестная девушка — Пожирательница смерти, поступившая на Гриффиндор под носом у МакГонагалл, чтобы убить Гарри. Что? — Не утрируй! — Гермиона скрестила руки на груди. — Просто странно. Они говорят о ней. Мерлин, будет неудобно, если они сейчас заметят ее за своей спиной. — Ладно. О! Лэрин! Аэээм, мы тут… — Джинни слегка стукнула Гермиону по ноге. — Ничего, — Лили улыбнулась, показывая, что совсем не обижается. У домыслов Гермионы была почва, но она-то уж точно знала, что никакого Гарри ей убивать не нужно. — Может, покажете мне путь до Большого Зала? А то сейчас еще заплутаю и точно опоздаю. — Да-да, конечно, — сказала Гермиона таким тоном, будто ее застали с поличным за не самыми приличными вещами и, слава Мерлину, не заметила оплошность Лили, она же не должна знать о существовании Большого Зала! — Ты прости, я не это имела в виду, просто… — Ничего, правда, — Лили тронула свободной рукой предплечье Гермионы. — Я все понимаю, а еще готова ответить на каждый из ваших вопросов, если вы меня хорошенько накормите и напоите. Еще не раз по пути они дружно смеялись шуткам и вдохновленным рассказам о Хогвартсе и учениках, постоянно выгибаясь от смеха и стирая слезы с глаз. И в какой-то момент Лили подумала, что они ей абсолютно точно очень нравятся.***
Солнечные лучи игриво переливались по комнате, пытаясь просочиться сквозь темные длинные шторы. И вот они, наконец, дотянулись до лица чересчур довольного Сириуса, которому явно снилось что-то хорошее (по-другому объяснить текшие слюнки и сладостную улыбку невозможно). Тот в этот же момент, не открывая глаз, потянулся, все еще одной ногой находясь в прекрасной грезе. И уже когда лучик совсем перестал жалеть мародера, уткнувшись ему прямо в глаз, он поморщился и оглянулся, возвращаясь в реальность. Джеймс разлегся по всей кровати, его вид ничуть не отличался от вида Сириуса пару минут назад, вот только сам Сириус об этом не знал, а потому злорадно усмехнулся, представляя, как будет его подкалывать по поводу того, кто же ему снился! И в этот момент, словно в подтверждении его мыслей, раздалось приглушенное бормотание. Сириус, возликовав, подпрыгнул ближе к кровати Поттера и прислушался: «Лили…» Точно! Так и знал! Окончательно взбодрившись, он подбежал к окну и распахнул полог, давая волю яркому свету. И тут же послышались жалобные вои Римуса и яростные рыки Джеймса. — Бродяга-а, — протянул он низким голосом, хмуря брови. — Как ты мог! Мы же почти поцеловались! Сохатый уткнулся носом в подушку и сильно зажмурил глаза, все еще надеясь хоть мельком увидеть продолжение. — И тебе доброе утро, друг мой! — Блэк похлопал Поттера по плечу. Все-таки, ему-то удалось сегодня ночью коснуться губ прехорошенькой когтевраночки, которая выпустилась, кажется, лет 20 назад? — А тебе не кажется, что пора воплощать сны в реальность? — Ты бы свои для начала воплотил, — буркнул Джеймс, нарочито медленно вставая с кровати и подходя к шкафу. — Фу, извращенец, ей же сейчас под сорок, — Сириус поморщился и, воспользовавшись возможностью, толкнул телом Сохатого, освобождая место возле шкафа себе. Джеймс, решив не оставаться в долгу, хорошенько дал ему локтем по животу, после чего Сириус сначала взъерошил и так лохматую после сна голову Джеймса, а потом схватил его за футболку и перевалил на спину. Далее последовало что-то странное: оба начинали неистово хохотать. Римус, наблюдая эту картину, закатил глаза. Но на его лице все равно мелькнула улыбка. Это утро было таким же, как и всегда. Все веселились и радовались новому дню, даже уроки совсем не огорчали. Они привыкли наслаждаться каждой секундой жизни. Как и подобает на войне. На первую пару они решили не идти. Джеймс, услышав, что первым будет Зельеваренье, лишь высунул язык, визуально показывая рвотный рефлекс. А потом Травология, Заклинания… В общем, когда они увидели расписание целиком, желание вообще куда-либо идти абсолютно пропало. Были дела поважнее. Римус вызвался пойти к МакГонагалл и наплести историю о странных воздействиях на разум после путешествия во времени и плохое самочувствие. Лунатику она доверяла, ведь он староста, и в большинстве случаев свято верила его слову. И пусть он какое-то время побрыкался всей этой идее, выдержать упор Бродяги и Сохатого у него не вышло. И на обратном пути самое главное — он должен был зайти в библиотеку и найти древний фолиант. Это они тщательно обсудили вчера. Джеймс убедил их в необходимости возвращаться в собственный облик. Он искренне не понимал, почему они сами не додумались до этого с самого начала. Первоначально Римус очень скептически относился к этой идее. Но Джеймс не сдавался, рисуя картины необыкновенных вылазок, которые обязательно должны были стать выполненными в их обличии. В общем, все было настолько напыщенно и бессмысленно, что в результате Римус не выдержал и спросил прямо: — Это из-за Лили? Джеймс, которого этот вопрос застал врасплох, вздохнул. — Да. Не спрашивай меня причин, я сам толком не понимаю ничего. Просто давайте сделаем все так, как я просил. Я знаю, что это не составит нам особого труда. После этого Римус настроился заметно более положительно. Джеймс боялся того, что не сможет ее увидеть в течение долгого времени. Черт знает, сколько кошка будет выяснять информацию и возвращать их обратно в прошлое. А он физически нуждался в ней, нуждался в том, чтобы видеть ее волосы, ее лицо, ее руки. Приняв душ, Сириус спросил у Джеймса: — Слушай, мне вот интересно, как ты прокрутишь все это с Эванс? — Блэк нахмурился, когда Поттер поднял на него взгляд. — Вряд ли она одобрит твою идею. — Я все продумал, — оживленно ответил ему Джеймс. — Есть вещь, которую она носит постоянно. Ты прав, она не одобрит, так что придется постараться, если ты понимаешь, о чем я. — Что за вещь? О, только не надо смотреть на меня так, будто это настолько ясно, что только сущий придурок может не догадаться. Я, в отличие от некоторых, за девчонками не бегаю. Джеймс пропустил колкость мимо ушей: — Медальон. Она наколдовала его еще курсе на четвертом или пятом, и… Черт, это прекрасно. Я никогда не видел подобной красоты магии, — Сириус открыл рот, чтобы возразить, но не успел. — И даже после того случая с ведьмой с Косого Переулка! Я редко замечал его, носит она может и постоянно, но он достаточно маленький, чтобы разглядеть издалека. — А-а-а, слушай, а это ли не медальон ты хотел разглядеть, когда Эванс тебя еще по башке треснула за то, что ты на ее грудь пялился? — Что?.. Ах, да, — Джеймс потер затылок. Если пробраться сквозь густую шевелюру, то до сих пор можно было заметить красное пятнышко и еле заметный шрам. — Ну, в общем-то, основная причина побочной не исключает. Бродяга, вспомнив выражение лица Сохатого, когда его жестоко убивала книгами Лили, упал лицом на кровать и стал захлебываться слезами от смеха, эпизодически взглядывая на Поттера и начиная ржать еще больше. Поттер, вконец раскрасневшись, кинул в него подушкой. — Эй! — Сириус встал с корточек и улыбнулся. — Мне, конечно, жаль твою головку, но это было ужасно забавно. — О, вспоминаете «самый лучший день в жизни Сохатого»? — в комнату вошел Римус с рюкзаком, полным книг, явно взбодрившийся веселым воспоминанием после мучительного похода от библиотеки к гостиной с тяжелым грузом. — Еще один… — А мораль сей басни такова: вовремя отводим взгляд, дорогие мои! — Сириус уселся на кресло, скрестив ноги. — Если что, я всегда готов помочь неопытным друзьям в таких пикантных вопросах. — Не хочу вас отвлекать, — Римус строго взглянул на Джеймса, уже собирающегося сказать очередную острую фразочку в отместку. — Но у нас тут вообще-то целая гора книг и все еще плохо понятный для меня план Джеймса. — Все очень просто, — Джеймс доставал из рюкзака по одному фолианту, раскладывая их по столу. — Мы берем какие-либо компактные вещи, которые часто носим с собой, наносим чары Внегуляции, придумываем кодовое слово или типа того, как с Картой, да и все. — Ничего себе! Чары Внегуляции! Ты хоть знаешь, сколько над ними корпеть? Нам нужны ДНК, вместо кодового слова лучше опечатки пальцев, для достоверности, а если мы, не дай Мерлин, неправильно произнесем хоть одно слово в магической формуле, я даже боюсь представить, что будет. — Слушайте, — Джеймс, закончив раскладывать все по местам, сел на стул и слегка нахмурил брови, — уверен в том, что мы с этим справимся за неделю, если не меньше. Работа скучная и кропотливая, но, — он улыбнулся, — цель оправдывает средства. Знаете, причина ведь не только в том, что я хотел бы хоть иногда смотреть на Лили. Это важно для меня, но также мне важно то, чтобы и вам, и мне было здесь максимально комфортно. Чары, меняющие внешность, действуют навред в плане здоровья. Вы сами помните последствия: головная боль, плохое настроение. Нужно хоть иногда отдыхать от этой гадости. Будем ходить в малопосещаемые учениками места и там использовать предметы. Все пройдет отлично. Он приобнял друзей за плечи и посмотрел на стол, заваленный книгами: — Ну что, приступим?