Добрые мертвецы приходят перед рассветом

Все потонуло в пыли и реве моторов. Фуриоса набрала максимальную скорость. Девочка вырвалась вперед. Сзади слышались звуки выстрелов и скрежет металла. Мимо промчался Бигфут, за ним, насаженное на гарпун, волочилось чье-то окровавленное тело. Она сбавила скорость, чтобы не попасться им на глаза после того, как они скинут труп. Тут их догнали остальные: шипастые Дикобразы, черные бронированные Акулы с севера, мальчики Рикки-красавчика на чем-то, напоминающем розовый танк, и несколько борзых одиночек. На старте было куда больше тачек, но первую схватку преодолели самые жестокие и шустрые. Бигфут был легче остальных, он лучше маневрировал на поворотах песчаной трассы, пролегающей вокруг скал Цитадели. У тачек одиночек были свои преимущества: они проскальзывали мимо крупных гантраков. Девочка была тяжеловата и менее маневренна, поэтому Фуриоса и планировала по-настоящему разогнаться уже на финишной прямой. Но туда надо было еще добраться. Если дикобразы и Бигфут пронеслись мимо, занятые друг другом, то бронированные Акулы всерьез вознамерились взять их с Морсовым на абордаж. Это тоже было по правилам. Главное — уйти с трассы до конца гонок, тогда машина принадлежала тебе. Многие использовали гонки, чтобы поживиться чужими тачками. Взрыв-копья не брали броню акулы. Черная остроносая гадина пыталась столкнуть Девочку с трассы. Когда их второй сиганул на кабину, Морсов среагировал молниеносно, недаром они столько тренировались. Он выпустил в него всю обойму тауруса. Акула ухнул прямо под колеса, залив лобовое стекло темной кровью. Девочку мотнуло в сторону, и Фуриоса со всей силы ударила тачку акул. В отличие от крыши кабины, бока Девочки и ее колеса Фуриоса постаралась защитить как можно надежнее. — Бросай им копья под колеса! — заорала Фуриоса. От столкновения чуть дух не вышибло. Акулу перевернуло на бок и протащило по песку, по пути она прихватила с собой пару одиночек на джипах. Сзади полыхнуло огнем, Фуриоса не стала оглядываться. — Пушку перезаряди, — приказала она Морсову. — Уже, — откликнулся тот. Девочка вышла на новый круг, Фуриоса постепенно набирала скорость, оставляя противников позади. В нее стреляли, но задели только слегка. А вот в Морсова метили прицельно, зная, что без второго водитель беззащитен. Так что бронежилет ему пригодился. Наконец они нагнали Бигфута, которого взял в оборот розовый танк Красавчика. Ему удалось разогнаться достаточно, чтобы со всей силы протаранить более легкий гантрак, подцепить специальными крючьями и подбросить в воздух. Фуриоса увидела, как газтаунская тачка сделала несколько поворотов в воздухе, дальше все потонуло в облаке пыли. — Ну все, Морсов. Врубаю нитру, погнали! Девочка вышла на финишную прямую. Но тут слева выскочил Хаммер. Это явно были бродяги-одиночки, так как вторым у них была лохматая белобрысая девчонка. Она всадила в дверь Девочки два здоровенных гарпуна. Хаммер потянул на себя. Фуриоса слышала, как его водитель кричит своей второй: — Молодец, дочка! Сорви им дверь! «Ну уж нет! Черта с два!» — подумала Фуриоса и подала влево, чтобы ослабить тросы. Но им только того и надо было. Мощными крючьями девчонка зацепила дверь и при помощи рычага сорвала ее начисто — Твою мать! Давай вправо! — завопил Морсов, через заднее окно он перелез на левую сторону кабины и прикрыл собой Фуриосу. Он выстрелил в водилу Хаммера и попал, Фуриоса смогла разглядеть, как дернулась его голова,и приборную панель залило кровью. Морсов успел сделать еще пару выстрелов по колесам, Хаммер повело в сторону. А девчонка на гарпуне заорала так, что уши заложило. Когда Фуриосе показалось, что победа у нее в кармане, в рулевое колесо Девочки вонзился гарпун вынырнувшего из клубов пыли Бигфута. Его немного помяло в переделке, но он стремительно набирал скорость и собрался лишить Девочку управления. Фуриоса вцепилась в руль протезом, здоровой рукой и навалилась всем телом. До финиша оставалось совсем немного. — Морсов, сбей гарпунщика! Если сделаешь, я тебя поцелую! — выкрикнула она из последних сил. Ей показалось, что Морсов целился целую вечность. Наконец, когда гарпунщик Бигфута вылетел из машины, она из последних сил крутанула руль влево и тут же отпустила его. Гарпун выдернул руль, трос хлестанул по кабине Бигфута, его по инерции отбросило в сторону. Девочка без руля юзом влетела за финишную черту. Вокруг заорали на все голоса. Тут были и ликование, и скорбь, и жажда крови. Фуриоса ухватила Морсова за потные уши и поцеловала. — Только это просто поцелуй, понял! — выдохнула она, —Потому что ты отличный парень и спас мне жизнь. И мы, черт побери, выиграли! Морсов замер и вытаращил на нее восторженные глаза. Она вывалилась из кабины. Ее шатало из стороны в сторону. Из царапины на лбу текла кровь. Жена Несмертного, опустив руки с флажками, смотрела на опустевшую дорогу. Ветер шевелил волнистые рукава её белого платья. К Фуриосе подбежали Эйс и Медведь, Зараза протиснулся между ними и приник всем телом, заодно ухватив за грудь. Даже он был счастлив. Розовый танк пришел вторым, за ним — парочка дикобразов, за ним — один покореженный бродяжий джип. В клубах оседающей пыли она видела Бигфута, похожего на перевернутого на спину жука. Водилы было не видать, а чуть подальше у Хаммера белобрысая гарпунщица рыдала над телом своего отца, которое она зачем-то вытащила из кабины. Девчонка выла как безумная и исцарапала себе лицо. Фуриоса выпуталась из многочисленных объятий и заорала ей, что есть мочи: — Дура! Гонки сейчас кончатся! Потеряешь и отца, и машину! Садись скорее за руль и уезжай! В реве толпы она ее не услышала. Завыла сирена. — Конец красных гонок, дамы и господа! — возвестил мегафон голосом Калашникова. — Бойцы — на трассу. Цитадель берет то, что ей причитается. Пошли! Белыми тенями варбои и щенки высыпали на песок и, словно муравьи, облепив покореженные машины, поволокли их прочь. Очень скоро на песке осталась обессилевшая от слез белобрысая девчонка да труп водилы Бигфута. На подъемнике Людоед в сердцах швырнул стакан с клоповым соком об пол. Калашников скакал вокруг него, показывая третий палец на обеих руках, и орал что-то неприличное и смешное. Несмертный некоторое время пытался сохранить суровый вид, но потом не выдержал, снял респиратор и расхохотался. Его императоры последовали его примеру. Лицо Людоеда стало багровым, он окинул всю веселую компанию недобрым взглядом и поспешил перебраться в свой бензовоз. Калашников помог Фуриосе забраться наверх, а потом притянул ее к себе и поцеловал в макушку. Ну и пусть все видят, подумала она, обнимая его. Сейчас ей были безразличны любые намеки и косые взгляды. Правда она сразу же вспомнила, что на лбу у нее царапина, и она испачкает ему рубашку. Фуриоса отпрянула и виновато потерла лоб. На рубашке и правда осталось небольшое пятно. — Пустяки, до свадьбы заживет, — шепнул он ей, по своему истолковав ее движение. А Несмертный, который мгновение назад смеялся, вдруг искоса глянул на них с Калашниковым таким тоскливым взглядом, что Фуриосе стало не по себе. Он поспешно отвел глаза, словно увидел что-то, чего видеть не хотел. Калашников, похоже, ничего не заметил, так как послюнив уголок своего клетчатого платка, пытался им оттереть кровь с ее лба. Про Способную от радости все позабыли. Она стояла на жучке в нетерпении переступая ногами, пока ее не снял оттуда Медведь. Она торопливо забралась на подъемник, и отряхнув подол, подошла к Несмертному. — Тебе понравились гонки? — спросил он, выныривая из мрачного оцепенения. Способная помедлила. — Если Кома вернется домой… Это хорошо. Сначала мне понравилось, но… — она немного помедлила, — погибло столько людей… Это же просто гонки. Тут Калашников покончил с пятном на лбу у Фуриосы, оглядел ее еще раз, удовлетворенно кивнул и подтолкнул к Несмертному. Она скрестила руки над головой в знак почтения.  — Ты отстояла честь Цитадели и вернула ее людей домой, — он улыбнулся и поманил ее поближе, — Как случилось, что ты до сих пор не одна из нас? Ты не носишь нашего знака и не занимаешь никакой должности? Это досадное упущение с моей стороны. Тебе поставят клеймо, и ты станешь бригадиром. Но это не награда за победу. Это то, что ты уже заслужила по праву. Я знаю, что в качестве приза ты бы хотела дополнительный мотор для своей Татры и кое-что еще по мелочи. Это будет твоей наградой. Гарпун должен предоставить тебе все, что попросишь, ну, кроме звезды с неба. — Спасибо, Несмертный, звезды не надо. — она стушевалась под его внимательным и немного насмешливым взглядом и почувствовала, что краснеет. — А что твой Второй, мальчик из дикобразов? Морсов, робея, подошел поближе. — Это Морсов, он храбро сражался и спас мне жизнь. — Тогда из него получится отличный варбой. — О-о! — завопил Морсов, подпрыгивая и одновременно делая V8. — Несмертный! Я жив! Я умер! Я воскрес! Вальхалла ждет меня! Калашников забылся настолько, что улыбался во весь рот. Он бесцеремонно потряс Несмертного за плечо: — А ты, дружочек, ничего не забыл? Кажется, ты мне проспорил кое-что! Несмертный насупил брови. — Не припоминаю такого. Хотя погоди-ка… — он пошарил в кармане, — Держи! Он торжественно положил на протянутую ладонь Калашникова небольшой красный фрукт. — У-у…— разочарованно протянул он, — а где яблоко? — Не созрело. Договаривались на самое вкусное. Вот это оно и есть. Калашников взвесил фрукт на руке и протянул его Фуриосе. — Гранат. Конечно, не такой вкусный как яблоко, но тоже ничего. Это тебе, лопай, только косточки не глотай. Гранат был теплый и шершавый на ощупь. На макушке у него торчал зубчатый хвостик. Фуриоса принюхалась. — А как его есть? — Очисти кожуру, внутри сочные семечки, — пояснил Калашников. Красное полотнище на балконе медленно ползло вверх, собираемое множеством усердных рук. Побежденные, кто мог, смотался сразу, чтобы сохранить свои тачки; зеваки разъезжались и орали, переполненные впечатлениями. Цитадель возбужденно гудела. Подъемник отвез их всех наверх и теперь сновал туда-сюда, поднимая захваченные машины. Никто не хотел расходиться: ни Несмертный, ни самый мелкий щенок. Фуриоса отошла в сторонку и принялась чистить гранат. Ей было очень интересно, какой он на вкус. Она хотела поделиться с Калашниковым, но он решительно отказался. Понятно, что он просто хотел, чтобы ей больше досталось. Она закинула в рот несколько сочно-красных зерен. Язык обожгло каскадом ярких ни на что не похожих кисло-сладких вкусов. Кто-то потянул ее за рукав. Она оглянулась и увидела Морсова в компании парня в красной пижаме. На голове у него была какая-то странная маска. Фуриоса пригляделась и поняла, что маска была сделана из человеческой кожи с лица. — Короче тут это, — пробормотал Морсов, — Вот. Это Фуриоса. Парень вцепился в ее руку и кивнул. У него были очень длинные мозолистые пальцы. Фуриоса хотела отдернуть руку, потом присмотрелась к парню и поняла, что он слепой. — Можно мы вдвоем поговорим? — тихо спросил он Морсова, и она, наконец, догадалась, что это, наверное, и есть тот самый Кома. Морсов кивнул и отошел в сторону, а Кома ощупал рукой стену и сел, потянув ее на собой. Некоторое время он молчал, собираясь с силами, а потом выпалил: — Спасибо тебе! Я ничем не могу тебе отплатить, но я… благодарен. Ты вернула нас всех домой. Смутное предчувствие беды железным кулаком сжало нутро. Он напомнил ей кого-то. — Тебе было плохо там… у Людоеда? Его пальцы беспокойно перебирали пуговицы на груди. — Он же Людоед, этим все сказано. Я очень рад, что вернулся. — Ты родился здесь? Фуриоса почувствовала, как похолодели и взмокли ее ладони. Она поняла, что больше всего на свете хочет, чтобы он сейчас ответил ей «да». Но Кома ответил «нет». — Мою мать убили бандиты. Изнасиловали, а потом отрезали голову. Несмертный спас меня и привез в Цитадель. Она изо всех сил вжалась в стену и вцепилась зубами в запястье, чтобы не закричать. — Голова твоей матери лежала у тебя на коленях, а к боку ты прижимал старую гитару, — прохрипела она, когда смогла снова вздохнуть. — Откуда ты?.. — …и он не подобрал тебя, а купил за полгаллона бензина. А потом проиграл своему приятелю. Она поднялась и почувствовала, как потемнело в глазах. Кома попытался удержать ее: — Ты не понимаешь! Он так добр ко мне! Он научил меня музыке! И тут она решилась снять с него маску — у него не было глаз, глазницы просто затянуты кожей. Его не спутать с кем-то другим. Это был тот самый мальчик с головой мертвой матери, и теперь он носил ее лицо на своем. Она побрела по коридору, не разбирая дороги, глаза застилали слезы. Она плакала от бессилия, от ненависти к себе, от предательства, от одиночества, на которое она теперь обречена. Джо убил ее мать, убил ее саму, маленькую девочку, не знавшую, что такое настоящее зло. Теперь она знала. Это то, что дарит тебе тепло и заботу, заставляет доверять себе, а взамен ставит клеймо на спину, и, самое страшное, что ты этому рад. Она видела вокруг себя только довольные лица. Цитадель была была прекрасным местом. Фуриосе здесь нравилось, так нравилось, что на многое она предпочла закрыть глаза. Ради единства с кем-то, ради силы, чьей-то заботы, доверия и любви. Цена казалась совсем невысокой. Она рыдала в голос, так, словно хотела выплакать из себя жизнь. В общем гаме на нее, забившуюся в угол, никто не обратил внимания. Она потеряла сейчас то, чего хотела больше всего на свете: не быть одной, дарить привязанность, рисковать жизнью, и чтобы за нее рисковали, жить по-настоящему. И она не могла понять, кто отнял у нее все это в один миг — она сама? Кома? Джо? Он ведь даже не узнал ее, лохматую девчонку без руки. Для него она — одна из тысячи лиц, вещей, навроде гвоздей или втулок. А они, все, кто служит ему, все кто любит его? Они такие же слепцы, как Кома! Даже хуже, ведь у них есть глаза. И они живут в этом аду и радуются, они счастливы. Ей казалось, что сейчас она обязательно должна умереть, потому что нельзя вынести такую чудовищную боль. Она предала мать и всех, кого продали с торгов и замучили такие вот несмертные людоеды. Она так хотела служить ему и быть верной, хотела выиграть эти чертовы гонки, хотела клеймо на спину. В какой-то момент слезы иссякли, и она просто сжалась в комок и замерла, пытаясь слиться с камнем и перестать быть. Тут ее и нашел Эйс. — Свой собственный с ног сбился, ищет тебя везде. Идем скорее! Эй, девочка, да что с тобой? Он присел рядом и обеспокоенно заглянул ей в лицо. — Обидел кто? Она мотнула головой и сипло ответила: — Просто устала. Эйс недоверчиво покачал головой и помог ей подняться. Они вернулись в большую пещеру. Тут было шумно. По случаю ее победы всех угощали наваристой похлебкой. В воздухе был разлит запах тушенки, от которого рот наполнялся слюной. Джо возвышался над толпой, сидя на своем троне. Общий гомон вдруг перекрыл чей-то визгливый вопль: — Шлюха! Я сейчас все расскажу Несмертному и тебе не поздоровится! К трону протолкался император по кличке Комендант. За собой он волок полуодетую женщину с растрепанными черными волосами. Фуриоса с удивлением узнала в ней Лепесток, вторую жену Несмертного. Она нравилась ей меньше, чем Способная, хотя была красивее — высокая, статная, с яркими синими, как у самого Джо, глазами. Лепесток была очень надменной и на всех кроме Несмертного смотрела свысока. Следом за комендантом два бойца тащили щуплого, совсем юного, только из щенков, парнишку. Имени его Фуриоса не помнила. Лепесток не делала попыток вырваться и смотрела прямо перед собой. Джо встревоженно поднялся. — Я их застал! — выпалил Комендант, — эта тварь и он… Я их выследил! Я давно подозревал, что она изменяет! По пещере прокатился возмущенный ропот. Сквозь толпу протолкался встревоженный Калашников. Он все время искал кого-то взглядом, но натолкнулся на Коменданта. — Какого хрена ты ее сюда приволок, дебил?! — зашипел он на него. Комендант скривил губы. — Я сделал то, чего не смог сделать ты. Или ты знал и покрывал их?! Лицо Калашникова исказила такая жуткая гримаса, что Комендант попятился и чуть не выпустил плечо Лепесток. Калашников оглянулся на Несмертного, но тот казался совершенно спокойным. Он, заложив руки за спину, подошел к жене. Калашников положил руку ему на плечо в предостерегающем жесте. — У нас же был уговор, — с некоторым разочарованием улыбнулся Джо. Она рассмеялась и плюнула ему в лицо. Фуриосе показалось, что она немного не в себе. По толпе прокатился возмущенный шепоток. Любовник Лепесток задергался, пытаясь высвободиться из рук державших его бойцов. — Это я виноват! — мальчишески тонкий голос дрожал от отчаяния, — Я дал ей зелье, которое туманит разум, и изнасиловал. Она невиновна! Джо и Калашников переглянулись и одинаково повели плечами. Лицо Джо было неподвижно, а лицо Калашникова похоже на морду зверя. Он чуть прижмурил горящие полубезумные глаза и ухмыльнулся. — Интересная версия. А давай-ка, Комендант, отпусти их. Посмотрим, что будет. Они с Джо переглянулись и разом сделали несколько шагов назад и в сторону, словно танцевали ритуальный танец, настолько слаженными и отточенными были их движения. Лепесток метнулась к любовнику, который был ниже ее на полголовы, и обвила руками его шею. Он пытался отбиваться: — Что ты делаешь! Спаси хотя бы свою жизнь. — Нет-нет, — жарко шептала она ему, — теперь уже все равно. Пускай. — она с презрением глянула на Джо. Толпа отхлынула в стороны, образовав круг. Лепесток и ее любовник замерли в самом центре и прижались друг другу. Джо и Калашников кружили вокруг, двигаясь как части единого механизма. — Лепесток права, — Калашников плавно поднял кольт, — лучше любить и потерять… — …Чем не любить вовсе, — ствол анаконды Джо уперся в затылок Лепесток. — Джо! Ник! Что вы творите?! Из толпы выбралась маленькая седеющая женщина. Фуриоса сразу узнала ее — на лице у нее были вытатуированы слова. Она была вордбургер, человек знающий. В Цитадели ее любили и уважали. Даже Джо прислушивался к ее советам. — Остановитесь! В вас ведь есть еще живое, настоящее, человеческое! Если вам не жалко этих детей, пожалейте себя! — на ее глаза навернулись слезы. — Прошу, пожалуйста… Не делайте этого. — Так-так-так, кто это у нас тут поет? Маленькая храбрая пташка Лиза. Почему ты думаешь, что можешь судить меня? Ведь ты разделяла со мной хлеб и воду.— кольт Калашникова мгновенно оказался прямо на уровне ее сердца. Джо, не отводя равнодушных глаз от затылка жены, продолжил: — Ты пила со мной кровь моих врагов. Ты отправляла на смерть своих детей. Со мной. И ради меня! Поэтому ты мне не судья, Лиза Гидди. — И человеческого в тебе не больше, чем во мне, — закончил Калашников. — А теперь, сделай три шага назад, потому что, если не заткнешься, следующей я пристрелю тебя. Его верхняя губа задергалась обнажая обломки зубов. Мисс Гидди помедлила и отступила, снова стала частью притихшей толпы. Выстрелы грянули разом. Мелкие брызги испятнали белоснежную рубашку Калашникова красным. Джо помахал рукой разгоняя пороховой дым, и носком ботинка ткнул в ту половину лица Лепесток, что осталась цела после выстрела. — Не повезло, — сказал он с искренним сожалением, — я хотел, чтобы у моих детей были синие глаза. Калашников вдруг вздрогнул, поймав взгляд Фуриосы, и все звериное осыпалось с его лица.