Клетка

По опущенной голове и поникшим плечам Фобос понимает, что Элион смирилась, она уже готова сдаться. Но что делать ему? Отпустить ее в комнату боли? Но что он может, если клетка блокирует все его силы, а Элион отчего-то даже не пытается защититься? Страж вновь протягивает ему наручники, и Фобос медленно просовывает руки между прутьями, краем глаза наблюдая за Элион. Он так мечтал увидеть ее сломленную, а теперь не чувствует ни радости, ни торжества. Только глухую ноющую боль и разочарование. Теперь все по-другому. Не отдам. Движения Фобоса быстрые и резкие, будто от нахождения взаперти его инстинкты обострились до предела. Как только руки стражника сомкнулись на замке, Фобос дергает его на себя, тянет к решетке с той силой, на которую он способен. Тот пытается вырваться, да и наручники, которые тот так и не успел застегнуть, от близости к решеткам больно обжигают руки, но Фобос в некотором роде привык к этому в отличие от стража. Тот отпускает замок слишком поздно, когда его руки уже в клетке, и Фобос ловко перехватывает их своими руками и тянет его еще ближе к волшебным лучам. Металл его каски и доспехов нагревается мгновенно, и нечеловеческий вопль заполняет пространство клетки и помещение вокруг, а запах паленого мяса бьет в нос, вызывая тошноту. Элион вскакивает и смотрит с немым ужасом в глазах на развернувшееся противостояние, а потом подлетает к Фобосу, проезжая коленями по полу под конец. Она тоже чувствует запах, слышит этот вой, но та победная радость, что чувствует Фобос, ей не знакома. — Отпусти его! Отпусти, Фобос! — судорожно хватается за его плечи Элион, пытается встряхнуть, будто это может стереть с его лица безумную улыбку. — Он не виноват! Фобос, не надо! Пожалуйста! — А кто виноват? — цедит Фобос, стискивая зубы и крепче впиваясь пальцами в сопротивляющегося стражника. — Кто? Ты так и планируешь терпеть эти пытки? — Нет, — мотает головой Элион, а из глаз у нее во все стороны летят соленые капли. — Никто не виноват, я сама… Отпусти его! Отпусти, Фобос! Ее руки отпускают его плечи всего на секунду, чтобы приподнять его голову, чтобы заглянуть в глаза. Страж уже почти не сопротивляется, а Элион смотрит на него так умоляюще, что Фобос медленно отпускает руки стража. Обменять рядового стражника на что-то ценное для себя Фобос все равно не смог бы, его убийство ничего тоже не дало бы. А обезображенное лицо и тело скажут о намерениях Фобоса куда больше, чем в данных условиях он мог бы рассчитывать. С громким звоном металлических доспехов его пленник опускается на пол и медленно уползает прочь. Фобос уже давно выполнил просьбу Элион, а ее руки все еще на его лице, и голубые глаза никак не перестают смотреть на него. От этого взволнованного взгляда уже никуда не деться, и Фобос накрывает ее холодные руки своими, согретыми жаром решетки. Кажется, она подумала о том же, потому что глаза ее резко опустились в пол, а руки задрожали мелкой дрожью. Фобос лишь крепче сжимает ее тонкие пальцы в своих руках. Она не говорит это вслух, но он знает, о чем она думает. — Я тебя не отдам, — твердым хриплым шепотом говорит Фобос и видит, как задрожали ресницы на ее опущенных веках. — Слышишь? Она ему не может верить, просто потому что это слишком наивно, слишком нереально. Слишком много обещаний уже было сказано Фобосом. Но именно сейчас для Фобоса это не просто слова, он хочет, чтобы она поверила. — Элион, я… Фобос прерывается на полуслове, потому что Элион вдруг резким движением вырывает свои руки из его. Всё происходит так быстро, что свою потерю он даже не успевает ощутить, потому что в ту же секунду эти самые руки обвивают его за шею, а хрупкое стройное тело доверительно прижимается к его боку, ища защиты и опоры. Она прячет лицо на его плече, а ее волосы снова повсюду. Он задыхается от неожиданности и новизны ощущений. Мягкие волосы струятся по его груди и плечам, а теплое сопение согревает ямку над ключицей. Несколько запоздало он протягивает руку и бережно обнимает ее в ответ, невесомо касаясь губами ее виска. — Не отдам…

****

Он помнит, как в очередной раз скрипит дверь, и как Элион испуганно сжимает его руку. Что случилось потом, Фобос помнит смутно. Когда двери вновь распахниваются, он уверен, что справится с чем угодно, только вот ожоги на спине, казалось, до сих пор горят белым огнем. Он не справился. Он помнит истошные крики Элион и свет от решетки, которая вдруг оказавается снова так близко, а еще он помнит адскую боль, когда неведомая сила припечатывает его спиной к этой самой злополучной клетке. Тонкая ткань рубашки и кожа горят быстро, и его длинные волосы вспыхивают вслед за ней. Кажется, омерзительный запах заполняет клетку, только вот Фобос его больше не чувствует. Только непереносимую боль и крики Элион, которая умоляет кого-то прекратить. — Отпустите его, оставьте его, вам нужна я, — последнее, что слышит Фобос, прежде чем провалиться в беспамятство. А теперь он лежит безвольно распластанный на полу, не в силах даже подняться. Стыд, боль, злость сплетаются в одно причудливое чувство, которое захлестывает его, заполняя изнутри. Как он мог обещать Элион защитить, если он сам о себе не в состоянии позаботится? Он же абсолютно бесполезен. — Элион, — без особой надежды зовет Фобос осипшим голосом. — Фобос, — неожиданно отзывается Элион откуда-то сверху, наклоняясь к его уху. — Фобос… Чужой голос производит на него отрезвляющее действие. Элион здесь, ее не увели. От этого становится чуть легче, и он предпринимает попытку подняться, но от движения мышцы на спине взвывают, и он закусывает губу, чтобы унизительно не застонать. — Фобос, — Элион всхлипывает как-то даже… отчаянно, осторожно проводя прохладными пальчиками по здоровой коже на его плечах. — Не надо, лежи. Краска снова приливает к лицу. Жалость — последнее чувство, которое он хотел бы, чтобы к нему испытывали. Только не жалость. Закусив до боли губу, Фобос приподнимается и с приглушенным стоном садится. Он мог и не проверять, у Элион вновь красные опухшие глаза и разбитые окровавленные губы. Они все-таки забирали ее, чтобы снова вернуть. Защитник из него просто блеск. — Давно я… — он откашливается. — Давно я так лежу? — Несколько часов, — она пожимает плечами, чтобы показать неопределенность их состояния. — Вот как, — сипит Фобос, пытаясь принять более удобное положение. — Не трогай! Элион кладет ему руку на плечо, чтобы заглянуть за спину, но он зло сбрасывает ее. Она нахмуривается и снова пытается — что? Погладит его по плечу? — Я сказал: не трогай! — шипит Фобос недовольно. Зол он скорее больше на себя, но Элион об этом знать необязательно. — Нужно снять рубашку, — упрямо говорит она, впиваясь пальцами в тонкую ткань, стараясь подтянуться к нему поближе. — Так быстрее заживет. — Со мной все нормально! — и словно в опровержение своей фразы он неловко дергает плечом, и предательское тело ноет и словно растрескивается болью по телу. Стыд. — И ничего не нормально, — выдавливает из себя улыбку Элион, расстегивая одним движением сразу несколько пуговиц. — У тебя рубашка пригорела к коже. Это не нормально. Девичьи тонкие пальцы ловко перебегают от пуговице к пуговице, то и дело случайно касаясь и успокаивающе поглаживая тонкую бледную кожу на груди и животе, а Фобос только оторопело следит за их танцем, пока она не расстегивает последнюю и не бросает на него вопросительный взгляд. С манерным вздохом он покорно поворачивается к ней спиной, одновременно и зажмуриваясь от стыда. Будут шрамы. Навсегда у него останутся эти уродливые шрамы от ожогов, исполосовавшие его спину, как будто его пороли огненной плеткой, а он это позволил. Слабый. — Будет больно, — мягко шепчет Элион, снова зачем-то наклоняясь к самому его уху. — Могла бы и не… Ооох… — у Фобоса на глазах выступают слезы от боли, рубашка не желает отрываться, не захватив с его спины немного кожи. — Прости, прости, — Элион снова рядом, отбрасывает в сторону рубашку и сидит на коленях напротив него, позволяя ему опираться горячим лбом в свое плечо. — Всё, уже всё, мой хороший… Больше больно не будет… Ее руки ласково перебирают его неровные, подпаленные волосы, пока он старается не выдать своего удивления. Мой хороший? Фобос поднимает голову с ее плеча, замечая какое-то совершенно новое, незнакомое тоскливое выражение лица Элион, когда ей приходится выпустить его из кольца своих рук. — Я могу попробовать немного залечить твои раны, — сконфуженно опуская глаза, бормочет Элион, и Фобос даже забывает, что хотел сказать сам. — Магия здесь не работает, — разделяя паузами слова, чеканит Фобос. На случай, если она вдруг забыла. Элион молчит, но молчит как-то странно, будто ей есть что сказать, но она не уверена, что должна. Вместо слов она пододвигается поближе и пересаживается за его спину, осторожно касаясь его ожогов руками. Ничего не выйдет, Фобос уверен. Только вот когда привычное уже жжение ожогов сменяется сотней иголочек, впивающихся в кожу, холодящих и стягивающих его открытые раны, только тогда до него доходит. Он отшатывается в сторону, не давая Элион закончить. — И что это значит? Возмущение, недоверие подхлестывают его накричать, нагрубить, вытрясти из нее объяснение всего того, что происходит сейчас, но Элион выглядит еще бледнее, чем обычно, и слова застревают у него в глотке. — Элион. — Только твоя магия не работает здесь, — неловко разводит руками Элион, опуская глаза. — Это твоя клетка, она настроена на тебя. — Тогда какого… — Фобос почти задыхается от возмущения. — Какого черта ты сидишь здесь? Какого черта ты ни разу не попыталась разрушить клетку и выпустить нас отсюда? Какого… — Я не могу. Так просто и так естественно, будто иначе и быть не может. Фобос хлопает глазами, ища в ее глазах какой-то скрытый смысл. — Ты… не можешь? — зачем-то переспрашивает ее Фобос. — Не могу, — она кивает и устало откидывается назад на пол, осторожно вытягивая ноги вперед. Теперь она лежит на полу и безучастно смотрит в темноту над их клеткой, как сотни раз до нее делал Фобос в минуты особенного отчаяния. Левая нога у нее неестественно повернута в голеностопном суставе, и Фобос видит, что в этот раз использовали сапог, ломающий кости. Оттого и кровь на закушенных губах, оттого и красные опухшие глаза, отпечатки ногтей на ладонях. Сильная… Сильная девочка, — с нежностью мелькает у него в голове мысль. Он чувствует ее негласное горе, оно будто переливается через край, льется по полу их клетки и окутывает его самого. И вместо слов, вместо выяснения этой чертовой правды Фобос просто ложится рядом. Спина по-прежнему болит, хотя уже не так сильно, поэтому он ложится на бок, рассматривая ее лицо вблизи. Красивая, — это единственное о чем может сейчас думать Фобос. — Я не справилась, — шепчет Элион с неловким истеричным смешком. — С самого начала, Фобос. Света Меридиана было так много, что я не могла с ним справиться, эти силы… Они… Разрывали меня изнутри. И я… Я… У меня осталось совсем немного своих сил, чтобы залечивать царапины и… — Ты их отдала? — Фобос чувствовует, как внутри все покрывается льдом. У него нет ни единого шанса, если Свет Меридиана в умелых руках. — Ты отдала Свет Меридиана? — Я заключила его в сосуд, — дрогнувшим голосом отвечает она. — Я спрятала его, надеясь, что когда-нибудь… Когда-нибудь я… Она всхлипывает и снова кусает губы, гася рвущиеся наружу рыдания. Большим пальцем он осторожно пересекает мокрую дорожку на ее щеке, а она даже не вздрагивает от неожиданности, даже не открывает глаз. В сумраке губы от запекшейся крови кажутся темными, и Фобос не задумывается о том, что делает. Кровь на ее губах давно уже засохла, и он не сразу ощущает их соленый вкус. Он проводит языком сначала по нижней губе, затем слегка отстраняется, чтобы посмотреть на результат своих действий, и сталкивается с непониманием, почти испугом в распахнутых голубых глазах. Сердце замирает и делает прыжок в груди. — У тебя кровь на губах, — хриплым шепотом объясняет Фобос и усмехается самым естественным образом. Он собирается уже отстраниться, свалить все на клетку, на свою больную фантазию, но не может. Ее пальцы впились ему в плечо и не отпускают. Насмешливая ухмылка сползает с его лица, он переводит вопросительный взгляд на Элион, и она еле заметно кивает. — Кровь, — еле слышно шепчет она, на локтях приподнимаясь к нему ближе. В глазах у нее по-прежнему непонимание и затаенный страх, но уже более уверенно она добавляет: — Продолжай, пожалуйста. Теперь уже она тянется к нему, неловко касаясь его губ своими губами, движения у нее скованны, и Фобос боится даже шелохнуться, полагая, что одно его неверное движение, и она передумает, окончательно решит, что у него не все в порядке с головой. И от этой его безучастности она отстраняется и замирает в паре сантиметрах от него, согревая неровным, сбившимся, как от долгого бега, дыханием его лицо. — Прости, — криво улыбается она, отводя глаза в сторону. — Прости меня, я… Если он и сошел с ума, то хотя бы он не один такой. Он толкает ее назад, прерывая дальнейшие путанные объяснения, и делает то, что так долго хотел. Он целует ее по-настоящему. Не давая ей даже возможности оттолкнуть, он зависает над ней, на ощупь находя ее руки, и переплетает их пальцы, но она только сжимает его руки крепче и отзывчиво поддается ему навстречу. Фобос сцеловывает соль с ее губ так долго, насколько хватает дыхания, что когда он, наконец, отстраняется, у него слегка кружится голова. Элион не протестует, когда он разрывает поцелуй, она дышит также шумно и сбивчиво, но руками она притягивает его к себе, укладывая его голову себе на грудь. Фобос покорно подчиняется, когда она запускает пальцы ему в волосы, перебирает и гладит его по затылку. Под его ухом он слышит биение ее сердца, и всё, что когда-то ему казалось неправильным, сейчас стало самым нужным и естественным.