Клетка

Начинать снова говорить после того, как Фобосу так недвусмысленно указали на его место, непросто. Даже учитывая все обстоятельства. Даже учитывая то, что Фобосу мучительно хочется прижать ее к себе, чтобы исчезла эта проклятая отчужденность. Даже учитывая то, что ему впервые так хочется наплевать на свою гордость. Но если Элион не желает отвечать ни на один из его вопросов, то и он не станет идти навстречу. От этого решения молчание в клетке затягивается. Когда он в который раз ловит на себе ее осторожный взгляд, то понимает, что сгладить эту неловкость Элион не позволяет тоже гордость. Она надеется, что первый шаг сделает он? К слову раны на ее лице быстро заживают, видимо, сказывается влияние клетки. Закрадывается подозрение, что клетка просто не позволит умереть своему пленнику. «Навечно» — это не просто оборот речи, это действительно бесконечно долго… Коварное колдовство. Впрочем, Фобос ведь не намерен смиренно коротать вечность, подчиняясь чужой прихоти. — Фобос, — зовет его Элион, первой не выдерживая тишины вокруг себя, и Фобос чудом успевает сдержать ответ. Не так просто, Элион… Внутренне он уже торжествует, задней мыслью замечая, как же мало ему надо теперь для радости. Впрочем, внешне он остается безучастным, даже когда она зовет его снова. — Поговори со мной… Пожалуйста. Фобос мысленно усмехается, даже не поворачивая в ее сторону головы. Светской беседы не получится, милая. На секунду он даже забыл, что они по разные стороны баррикад, хотя и сидят сейчас в одной клетке. Разница между ними заключается в том, что Фобос выкарабкается, как он делал всегда, а вот Элион — нет. Ей нужен Фобос, а не наоборот. Фобосу вообще никто не нужен, что он с успехом сейчас демонстрирует. Полухрип-полувизг вырывает его из потока сознания, и он даже забывает о всех задачах, что ставил сейчас перед собой. Фобос не может удержаться и подскакивает на месте, оглядываясь на Элион, которая лежит на своем привычном месте. Она пытается подняться, но голова откидывается назад, еще один всхлип вырывается из ее горла, и она замирает. У Фобоса отчего-то всё холодеет внутри. Плечи Элион судорожно дергаются несколько раз и опадают безвольно на пол. Он подлетает к ней так быстро, насколько возможно, сам толком еще не понимая, что будет делать. Руки сами собой ложатся ей на плечи и встряхивают, пытаясь привести в сознание. Сейчас она выглядит такой маленькой и хрупкой, что сердце сжимает незнакомая тревога. Она не двигается, и Фобос не может понять: дышит она или нет. Что угодно — только бы она открыла глаза! Элион! — Элион, Элион! — его голос почему-то дрожит и звучит так неуверенно, и от удивления он чуть не выпускает ее плечи, когда ее веки вдруг дрожат и распахиваются. Взгляд получается глаза-в-глаза. У него они расширены от ужаса, у нее — слегка приоткрыты. Она смотрит на него пару секунд, и на ее лице появляется лукавая улыбка. Он шумно выдыхает, запоздало понимая, что всё это время почти не дышал, и непонимающим взглядом изучает ее хитрое выражение лица. В следующую секунду его поражает страшная догадка, и Элион заливается заразительным смехом. — Дура! — шипит Фобос, без предупреждений выпуская ее плечи. — Просто дура! Смех не прекращается, даже звучит громче, когда она стукается затылком о пол. Ему почти ее не жалко, с ее отвратительной уловкой она это заслужила. Элион просто играла с ним! Изобразила отвратительную сценку, чтобы увидеть его реакцию, а он… Он совершенно позорным образом испугался за нее! Если бы сейчас можно было уйти, хлопнув дверью, Фобос непременно так и поступил бы. Но, не имея сейчас другой альтернативы, он просто пересел в дальний угол на диагонали их периметра. Мучительно хотелось дать оплеуху. В первую очередь, себе. — Хватит злиться, — миролюбиво и немного смущенно говорит она, присаживаясь на колени около него. — Давай поговорим. — Убирайся в свой угол, — отрывисто бросает Фобос, плотно смыкая губы. Он надеется, что Элион отстанет, поэтому пытается абстрагироваться, чтобы хоть как-то успокоить клокочущую ярость внутри, но Элион будто другого ответа и не ждала. Расположившись к нему спиной, она вдруг откидывается назад, опуская голову к нему на колени. От такого возмутительного, вероломного вторжения у Фобоса даже захватывает дыхание. Он с секундной задержкой приподнимается и лишает Элион опоры. Ее голова опять приземляется на пол с негромким стуком, и смотрит она теперь уже почти обиженно. Задетое самолюбие Фобоса поощрительно урчит у него в душе, а Элион не делает больше попыток влезть в личное пространство и располагается на полу поудобнее, прикрывая глаза. — Давай в «вопрос-ответ», — как ни в чем ни бывало предлагает она, накручивая прядь своих волос на палец. — По очереди. — Начинай, — к своему удивлению вяло бормочет Фобос, тоже принимая более удобную позу. Судя по всему, Элион так просто от него не отвяжется, да и Фобос не уверен, что хотел бы… Чтобы она отвязалась. — Ты ведь был в Хитерфилде? — Разумеется, — брезгливо морщится Фобос от воспоминаний. Он ожидал чего-то более сложного. — Теперь мой вопрос? — Нет, я еще не закончила! — качает головой Элион со снисходительной улыбкой. — Где ты успел побывать? — Побывать? — вопросительно изгибает бровь Фобос. — Ну… К примеру, — задумывается Элион. — На углу пятидесятой есть замечательное местечко. Там самые вкусные чизкейки во всем Хитерфилде, а еще панакотта и фруктовые корзиночки. А если зайти туда на бранч, то можно отхватить шикарную чиабатту или… Нет? — Нет, — после небольшой паузы отвечает Фобос, с трудом уловивший суть ее вопроса в вихре незнакомых слов. — То есть ты вообще не пробовал земной пищи? — Нет. — Ужас, — улыбается Элион с закрытыми глазами. — Тогда мне все понятно. — То есть? — спрашивает Фобос, не в силах оторвать глаз от ее улыбки, которая из-за разбитых губ выглядит слегка асимметричной. Тот, кто это сделал, ответит за это, Фобос готов был поклясться. — Если тебя всю жизнь кормили вялой морской капустой и какими-то кислыми сливами, то неудивительно, что тебе захотелось покарать весь окружающий мир, — со смешком заявляет Элион, и Фобоса слегка коробит от того, как легко она проводит неуместные параллели между качеством еды и его жизненной позицией. — Еда как еда, — фыркает Фобос со всем безразличием, на которое способен, и опускается на пол, лишь бы не смотреть на ее разбитые губы. — Если мы отсюда выберемся, то я обязательно покажу тебе это место, — они лежат теперь, почти соприкасаясь висками, и эти слова Элион шепчет ему почти на ухо. Должно быть, она поворачивает голову, раз ее дыхание так щекочет ему шею, но он только сильнее зажмуривается, чтобы не увидеть чужие глаза, чтобы не смотреть на разбитые губы в такой опасной близости. Она понимает, что сейчас объединила себя и Фобоса под одним местоимением? — Когда, — поправляет Фобос хриплым шепотом. Они одни в клетке, и на многие метры вокруг тоже нет ни души, но почему-то именно сейчас говорить как-то иначе, не шепотом, просто невозможно. Ему ужасно хочется открыть глаза и посмотреть на их разметавшиеся по полу волосы. Интересно, они одного цвета? Но это будет слишком странно, и он сдерживается. — Что? — осторожно переспрашивает она, снова обдавая горячим дыханием его шею и ухо. — Когда, — повторяет Фобос, подавляя рвущуюся наружу улыбку. — Не «если», а «когда». Фобос не видит, но Элион смотрит на него почти с благодарностью.  — Теперь мой вопрос? — спрашивает Фобос нетерпеливо, а когда она мягко пробурчит свое «угу», он выдает: — Почему ты не пользуешься своей силой? — Другой вопрос. — То есть? — почти возмущенно хмурит брови Фобос, от удивления даже распахивая глаза и поворачивая голову. — Это же не по правилам! — Ой, — хмыкает Элион со своей расслабленной улыбкой, насмешливо встречая взгляд брата, — тебе ли мне говорить о правилах. От подобного вероломной хитрости у Фобоса даже захватывает дух, и он даже пытается встать. Но она его останавливает, цепляясь руками за его руку, удерживая и притягивая обратно. — Ну, хорошо, — миролюбиво вздыхает Элион. — Допустим, я пацифистка. — Ты — паци… кто? — Пацифистка, — равнодушно повторяет Элион. — Не признаю насилия ни в какой форме. — Очень глупо и неправдоподобно, — кривится Фобос раздраженно. — Очень зря ты так думаешь, — меланхолично замечает Элион. — На Земле была целая эпоха… Хиппи протестовали против войн и выходили на стычки с властью с цветами в руках… Дети цветов… — Неудивительно, что эта эпоха закончилась, — пренебрежительно фыркает Фобос. Она смотрит немного удивленно, а потом вдруг смеется, и Фобосу в этом смехе мерещится звон колокольчиков. Краем глаза замечая, что ее глаза закрыты, он позволяет губам растянуться в ответной широкой улыбке. — Как ты выжил здесь? — вопрос настигает его неожиданно, и сразу он не находит ответа. — Может быть, я слишком сильно хотел увидеть твое лицо, — выдыхает Фобос в пустоту. — Твое изумленное лицо, когда выберусь отсюда и стащу тебя за волосы с моего трона. Звучит довольно опасно, но Элион будто и не ждала другого ответа. — Прямо таки за волосы? — иронично хмыкает она, машинально касаясь рукой копны волос на полу. Сейчас их головы так близко, что не поймешь, где чьи. Сплошной серебристый водопад. Фобос задумчиво молчит, перебирая в голове варианты того, что он сделал бы сейчас. Может, и не за волосы. Может быть, сейчас он бы вовсе не стал… Поставил просто в тронном зале еще один трон, места там все равно явно больше, чем в нынешнем его месте обитания. — Ты простишь меня? — неожиданно спрашивает Элион ровным голосом, за спокойствием которого дрожит натянутая тетива лука. Фобос рассматривает сгущающуюся темноту над ними, позволяя ее словам пройти сквозь него. Он с легкостью мог бы ответить «да», с такой же легкостью — «нет», но что-то внутри заставляет его молчать. Если она получит ответ, то ничего уже не будет ее держать, ей незачем больше возвращаться, поэтому он лишь улыбается с горькой усмешкой. — Сейчас моя очередь. Элион непонимающе хмурится, но затем со вздохом кивает. Ну конечно, они же до сих пор играют в «вопрос-ответ». — Сколько уже прошло? — неожиданно даже для себя он задает вопрос, интересовавший его почти каждую секунду, проведенную в клетке. — Я… — Элион замолкает, сначала не понимая, о чем она спрашивает, а затем прячет глаза, надеясь уйти от ответа. — Я не... Я не понимаю... — Сколько времени прошло с момента моего заточения? — терпеливо поясняет Фобос, стараясь лишить голос любых эмоций. Он не сломался, у них не получилось. Ему просто интересно, сколько. Сколько. Она молчит мучительно долго, закусывая и без того истерзанные губы, а Фобос ждет ответа. — Фобос, я, правда… — Сколько?.. — голос звучит выше, чем должно было, и он еле заметно выдыхает, набираясь терпения. — Сколько прошло времени? Сколько, Элион? — Четыре года! — выпаливает она на одном дыхании, и будто сама не веря в то, что сказала, прикрывает руками рот. — Но, Фобос… Пожалуйста… Что ж, это достойный срок, Фобос безучастно рассматривает темноту над собой, не обращая больше внимания на Элион. Элион садится на пол и теперь умоляюще смотрит на него сверху вниз. Если долго всматриваться там в одну точку, то можно представить, что в этой кромешной мгле тоже есть облака, и они плывут, сворачиваясь в причудливые фигуры и образы. Легче думать, что это все же облака, а не пожирающие души демоны, готовые спустится за твоей в любой момент. Элион просит прощения почему-то именно сейчас. Но интересно, каково ей было там, когда Фобос сходил с ума от одиночества и этой темноты вокруг? — Достаточно одного твоего слова, — неловко наклоняется над ним Элион, заслоняя его собой от этой завораживающей мглы. — Просто ответь. Да или нет? Альтернатива нависшей над ним темноты — голубое сукно ее платья, а еще глаза, которые смотрят сейчас так умоляюще, так пронзительно, что слова едва не срываются с его губ. Волосы, ниспадающие по бокам, заслоняют свет от огненной решетки, от которой никуда не деться, но, кажется, которая сейчас исчезла вовсе. Что угодно, только бы она не смотрела больше так. — Фобос, — шепчет она дрожащим голосом, все ближе и ближе наклоняясь к его лицу, стараясь заглянуть ему в самую душу, — я прошу… И он приоткрывает рот, чтобы сказать ей то, что она так желает сейчас услышать, но скрип засовов и открываемой двери срывает с его губ совсем другое слово. — Нет! — хриплым шепотом говорит он, замечая вспыхивающий ужас в ее глазах. Дверь открыта, к ним идут. Элион стремительно отшатывается от него, и, будто окаменев, садится около решетки, вглядываясь в пустоту коридора под мелодию шагов. Они оба догадываются, что означают эти шаги. Идут за ней.