Один плюс один равно три

Вообще у Джо опыта совсем не было – даже теоретического, так как раньше ее не то чтобы увлекала такая сфера человеческой жизни. Но вот он, этот сладкий, дрожащий, горячий омега, немного влажный под ее руками, и она почему-то абсолютно уверена, что ни один сопливый романчик, ни один аляповатый стишочек еще не описал этого ощущения – живой, острой смеси из инстинктов и чувств. Омеги всегда так невинно-беззащитно открывают шею, когда остаются наедине с альфой? Эта скользкая, немного ревнивая мысль мелькнула и исчезла, когда Джо прижали к стене, самым наглым образом подставляя под ее зудящие губы и зубы пульсирующее горло? Конечно, она совсем не думает, хорошо это или плохо, когда целует соленую кожу, втягивает в рот и слегка кусает – оставляет засос. Тот факт, что омега почти на голову выше и в полтора раза шире, успешно игнорируют оба, пока они совершают не очень удачное путешествие вверх по лестнице, целуясь и тискаясь на каждом пролете. Зацелованные темные губы парня Джо смакует с особенным удовольствием. Удивительное чувство: податливая мягкая плоть, влажное скольжение языков, прерывистое дыхание сверху, непроглядный туман в голове. Это совсем не похоже на то слюнявое подобие лобзания, с которым ее ознакомил Мик, друг-альфа в десять лет на заднем дворе школы. Все дело в природе? В том, что этот парень – омега-симпатяжка, а не голенастый одиннадцатилетний альфа-переросток? Впрочем, думать желания все равно не было. Это знает и сама Джо, и этот парень. В очередной раз прижав ее к побеленной холодной стене, он с силой дергает молнию ее куртки вниз, разводит в стороны полы, а потом спускает! С нее! Платье! Джо едва дышит, одурманенная и пылающая от целого винегрета из эмоций и гормонов, заменившего ей мозг сейчас, пока он одним рваным движением сдвигает лямку платья вниз, оголяя одну грудь. Сосок покалывает от прохладного воздуха, на контрасте прикосновения горячих пальцев пускают по коже целую стаю мурашек. Они оба будто заворожены этим моментом: Джо, хоть кровь и бурлит в ней, сейчас послушно замирает, позволяя парню, уже совсем красному и дикому, жадно облапить одной рукой ее грудь, а другой – сжать ее за ягодицу через платье. Соски наливаются кровью и пульсируют, один – потираясь о ткань, другой – пока его щипают, мнут, немного оттягивают неожиданно аккуратными пальцами. Джо массирует пальцами его затылок, путается в завитках волос, пока омега, тяжело дыша, трется о ее обнаженное бедро твердым членом через брюки. У нее у самой уже мокро между ног, когда и туда пробирается теплая ладонь; от властного прикосновения и почти болезненного нажатия на клитор бедра пробирает судорога. Она стонет, губами бездумно касаясь его щеки; так стоять ужасно неудобно, ей самой не сильно приятно, хоть и безумно классно от наличия самого процесса, но этого мало. Он что, издевается? - Давай скорее, конфетка, - шепчет она, смачно целуя его нос и широко ухмыляясь. Омега неожиданно тоже улыбается в ответ – искренно и немного похабно, когда подхватывает ее под зад и куда-то несет. Джо обнимает его за шею, обвивается вокруг него, как лоза, целует и кусает все, что попадается по пути: ключицы, шею, линию челюсти, бесстыдно лижет раковинку уха, несмотря даже на то, что мешаются волосы. Она дуреет от запаха этого омеги. Хочется, быть может, даже цапнуть зубами кусок ароматной плоти и сожрать, чтобы сделать его своей частью уж наверняка. Внезапные каннибалистические настроения мигом улетучиваются, стоит ей с визгом пружин опрокинуться на кровать. Кругом темно – хоть глаз выколи, одинокий лунный лучик падает рядом с ее лицом, но толку от него немного. Джо даже не видит лица потенциального любовника, лишь слышит шорох его одежды и дыхание, такое же тяжелое, как у нее самой. А потом ее придавливают сверху горячим, взмокшим и ароматным телом, и ей кажется, что лучше груза нет на свете, хоть воздух из легких и выбило сразу же. В этот раз ее лапают уже основательно, тиская грудь и задницу так жадно, будто ничего лучше на свете не было. Она ощущает мокрый от слюны рот на своем соске и порывисто вздрагивает, шипит – этот плут двумя руками раздвинул ее ноги и легко приподнял, потираясь членом о ее ягодицы. Не туда, - хотела сказать она, но голос будто пропал, чтобы вообще не возвращаться. А между тем в голове мелькает мысль о резинке, а потом вообще становится не до этого, когда он уже вполне определенно утыкается головкой в промежность. Туда или сюда? Какой-то чертов маятник, от которого зависело довольно многое – например, стоит ли отлеплять парня от себя ради резинки или нет? - Погоди, - хрипит она. Омега, скрытый в темноте, неожиданно подчиняется ее воле: давление исчезает, в воздухе будто что-то меняется. Сама того не ведая, она что-то меняет между ними, и пока непонятно, в хорошую или плохую сторону. - У тебя нет… - запинается она. Хорошо, что так темно – Джо чувствует, как румянец жжет ей лицо, шею и даже грудь. Ужасно говорить такое, так неловко. И как только с этим обычно справляются? Так легко сказать – есть презик? Гондон найдется? - Мне не нужно, - отвечает он, и почему-то ей кажется, что он улыбается. Насмешливо улыбается. Это почему-то задевает ее – и задевает ощутимо. Это не похоже на обиду, просто это немного… бесит. - Окей, - говорит она и садится на постели, - я хочу, чтобы ты лег. Можешь? Теперь молчание становится скорее удивленным. - Как скажешь, - отвечают ей, и она чувствует – вернее слышит, отвратный все же скрип издает эта шконка, - чувствует, как он ложится, задевая ее локтем. Он явно ждет от нее действий, и Джо неожиданно для себя понимает, что теперь все встало на свои места. Что ей нравится то, какой расклад принимает дело. - Как твое имя? – шепчет она, вслепую усаживаясь на него. Попадает она на живот, который на миг твердеет; руки натыкаются на грудь, задница проезжается по члену – и весь стыд улетучивается, будто его и не было. - Тейлор, - отвечает он, нашаривая ее бедра руками. Джо щипает его сосок и слышит его задушенный всхлип и понимает, что ей нравится. Очень. Что-то в ней подсказывало – вот так все очень правильно и хорошо. Лучше не бывает. - Мой хороший, - мурлычет она, ощущая неистовую пульсацию крови в низу живота, клиторе и губах, - такой тепленький. Такой податливый. И прикусывает язык. Звучит как-то… как-то ужасно фривольно и пошло, но Тейлору, судя по всему, нравится – он дышит глубоко и часто, как бегун, член мокрый и скользкий, как обмазанный гелем. Тупое сравнение, но других ассоциаций на ум не приходит. Немного повозившись, Джо направляет этот самый член в себя, ждет неудобств, лишней возни, кряхтений, боли в конце концов, но он въезжает так плавно и ладно, будто по маслу. Боли тоже нет – только непривычное чувство наполненности, немного щиплет промежность, но на этом неудобства кончаются. Это было бы странно, если не было так круто. Джо охает, ахает, постанывает, ерзает и елозит на члене, дурея от этого чувства. Ритм задать не удается, до предела напряжены мышцы бедер и ягодиц, это неудобно и немного смешно, но все равно это классно. Нет, серьезно. Ей кажется, будто круче быть не может – но уже потом, когда омега – Тейлор? – садится, приближая их лица, и, крепко ухватив за задницу, задает четкий ритм, буквально насаживая ее на себя с влажными шлепками, Джо понимает, что это такое – секс, случка, близость, трах и все такое. Раз за разом он задевает что-то внутри нее, клитора касаются влажные пальцы, и тогда Джо начинает рычать и насаживаться сама. Она находит губы Тейлора, вылизывает этот раскрытый рот, посасывает губы, цепляется руками за твердые плечи – но не чтобы удержаться, а чтобы иметь опору для своих бесстыдных выкрутасов бедрами вверх-вниз, вверх-вниз. Омега загнанно дышит, стонет ей в рот, мокро и развязно отвечает на ее поцелуи, до синяков тискает ее зад, а потом почему-то коротко вскрикивает и дрожит крупной дрожью. Сначала Джо не понимает в чем дело, и только через пару толчков, вздрогнув, чувствует: внутри нее член тоже подрагивает, обильно стреляет смазкой, от которой становится мокро и горячо. Ей тоже хорошо, очень, но даже ее знаний хватает, чтобы понять: это точно не оргазм. Вернее, для омеги это был именно он, но не для нее. Но он так трогательно стонет, так вздрагивает, насаживая ее на себя, как бабочку на иголку, что Джо молча принимает его поцелуй и ждет, пока он сам ее не отстранит. - Ты не?.. – хрипло переспрашивает Тейлор, обнимая ее. Джо чувствует, какая она тонкая и худая, как тростинка, когда он прижимает ее к себе, впечатывая ее маленькие холмики в свою твердую грудь – но никогда она не чувствовала себя лучше, чем сейчас. Увереннее в себе, больше, сильнее – вот всех отношениях круче, чем во всех обыденностях вместе взятых. - Тебе понравилось? – отвечает она вопросом на вопрос; игриво целует в уголок губ, - такой страстный. Мне очень нравится. Может, он смущается или возмущается, в темноте этого совершенно не видно, но он не отвечает, а неожиданно приподнимает ее и снова кидает на кровать. Джо кряхтит от удивления, а потом задыхается – Тейлор целует ее в живот, гладит руками разведенные ноги, колени, ртом спускается ниже и прижимается к влагалищу, даже по ощущениям скользкому и раскрытому. Она охает, пытается свести ноги, но ей, конечно, не дают – а потом возражать уже не хочется совсем. Тейлор старательно ласкает клитор, посасывает его, лижет, иногда спускается ниже и впихивает язык в еще не успевшую сжаться дырку, безо всякого стеснения трахает ее таким образом. Мир взрывается искрами, как и говорится в романчиках. Или не так говорится? Она уже не знает ничего, кроме того, что это охуительное, горячее ощущение, эта короткая острая судорога – это он и есть, этот пресловутый оргазм. Джо хочется выть, метаться, кусаться, но некого и нечего – и приходится только бессильно тискать простыню и повизгивать, пока все не утихает так же быстро, как и накатило. - Ты как? – первым делом спрашивает Джо, когда он заваливается рядом, уже не такой горячий, но все равно теплый и ароматный, так и просящийся в объятия. - Нормально, - отвечает Тейлор. Джо не успевает задать еще вопрос, так как он тут же перебивает ее, - ты замерзла? Я сейчас принесу одеяло, окей? Тут тесно, так что я лягу в гостиной. Она только растерянно молчит, но слушается – усталость и ужасная сонливость придавливают почти физически ощутимо. И только позже, почти засыпая, Джо приходит в голову: он так и не спросил ее имени сам. Она спросила, даже запомнила, а он – нет. Это было нормально?