Амнезия

На следующие утро меня разбудила Боннька. — Слышь, ты, писатель. Харе дрыхнуть, час дня на дворе почти. Первые несколько секунд я проклинал свою жизнь, проклинал эту домохозяйку недоделанную и то, что я опять лег слишком поздно. А потом я вспомнил Мангл. Это заставило меня немедленно сесть и хриплым со сна голосом отчитать сестру: — Не ори так. Ладно меня разбудила, но там, в соседней комнате, Мангл спит. Последовало странное молчание, так что я решил все-таки разлепить веки. И сделал это ахуеть как невовремя, потому что девушка плеснула на меня холодной водой, которой мыла какую-то тарелку. Так что я был мокрый, да еще и мыльный вдобавок. Боння подошла ко мне и с интересом заглянула в глаза. — Ты че, бухой? Я фыркнул. Типичное для неё поведение. — Слушай, мне так влом объяснять. Просто иди в мою комнату и посмотри, кто спит на кровати. Можешь заодно Бонни прихватить. — Он в магазин ушел. Ибо нефиг дома сидеть, твой бред слушать, — отозвалась она, подходя к закрытой двери моей комнаты. Неудевительно, что она мне не верит. Мангл мне часто снилась. Боння открыла дверь, заглянула, закрыла дверь. Не говоря ни слова вернулась на кухню и опустилась на диван рядом со мной. Её глаза были опущены в пол. Наверное, сейчас не лучший момент для этого, но я залюбовался её необычной внешность. Бледно-голубые волосы до пояса, собранные в два хвостика, опять в рубашке Бонни, которая доставала ей чуть ли не до колен. Именно по этой причине, штаны, ну или джинсы, она дома никогда не носит. Да даже когда выходит из дома, её одежда практически не меняется. Разве что добавляются джинсы и слипоны, а майка берется более подходящая по размеру. Боння подняла на меня глаза. Красивые, серо-голубые. Она красавица, как бы не пыталась это скрыть, нося мужскую одежду. Всегда гордился тем, что она моя сестренка. — Ты уверен, что это она? — Это очень глупый вопрос. — Ну да… — девушка помолчала. — Почему ты не позвонил нам вчера? Мы бы приехали, а я уверена, Мангл хотела нас видеть. Я шумно выдохнул и отвел глаза. Заметив мою реакцию, Боння напряглась. — Что такое? — Она… — собраться с мыслями. — У неё амнезия. Она почти ничего и никого не помнит. — Воу, — синеволосая похоже даже не удивилась. — Не знаю почему, но я ожидала чего-то подобного, — я вопросительно поднял брови, она тихо рассмеялась. — Типо… У нас никогда не бывает все просто, да? — Да. — трудно с этим не согласиться. Нам было трудно всю жизнь. Хотя, если существование в теле аниматроника можно назвать жизнью. Настолько трудно, что когда нам эту жизнь вернули, хотелось просто смерти. Легкого конца. — Она ничего не помнит, но тем не менее спит у нас? Что ты ей наплел? — Ничего я ей не наплел, — ну как всегда, блин. — Я сказал тебе, что она почти ничего не помнит. Она мне объяснила, что помнит какие-то обрывки. А еще меня. А потом я рассказал всю историю, что поведала мне Мангл. Ох, жопой чувствую мне это же надо будет ещё Бонни потом пересказывать. Примерно под конец рассказа, дверь моей комнаты снова открылась, и на пороге нерешительно возникла Мангл. Она щурила глаза от яркого света. Волосы растрепаны, а одежда мятая, ну со сна-то. Девушка растерянно посмотрела сначала на меня, потом на Бонню и смущенно улыбнулась. А сестра вдруг прижала ладони ко рту и заплакала. Только я вот не уверен, точно ли она плакала, а не смеялась. Боння вскочила и практически запрыгнула на шею Мангл. Та в свою очередь пошатнулась и округливщимися глазами посмотрела на меня. А синеволосая крепко её обнимала и плакала навзрыд. Я невесело усмехнулся. — Это… Раньше ты всегда называла её сестрой. Это Боння. Боння тут же отстранилась от девушки и счастливо всхлипнула, вытерев глаза, тем самым размазав тушь по щекам. — Прости… Ты же не помнишь… — пробормотала она. — Он… — Боння махнула рукой в мою сторону, — объяснит… И она скрылась в ванной, закрывшись на ключ. Я только развел руками, мысленно посылая сестру подальше. Она просто не любит, когда другие видят её чувства. Мангл растерянно стояла, смотря на дверь ванной. — Ну иди сюда. Рассказывать буду, — я похлопал по дивану рядом с собой. Девушка медленно подошла и села. — Может мне вообще не стоит знать? — тихо спросила она. — Знать-то стоит, — со вздохом ответил я. — а еще стоит поверить мне и вспомнить свою жизнь. А еще не упасть в обморок. Этого вот вообще сейчас не надо. Мангл сосредоточенно кивнула. Я вздохнул. — В общем, для начала… Тебя ведь нашли с ушами и хвостом, да? — Ага. Но это было что-то типо карнавального костюма. Все ненастоящее, конечно же. — Я б поспорил… Не успела лисичка задать вопрос, который очевидно её мучал, я выпустил свою «сущность» наружу. Это только звучит тупо. Выглядит же довольно стремно. Неко-внешность — это мило, естественно, но только её появление довольно неприятный процесс для обычного наблюдателя. Уши и хвост появляются со звуком, похожим на хруст ломающихся костей. Вылезают они дерганно, да и первые несколько секунд это даже не полностью свормировавшиеся уши и хвост, а какие-то ещё не до конца развитые обрубки, даже без шерсти. И все это сопровождается чуть сладковатой вонью гниющей плоти. Мангл меня прямо порадывала. Не закричала, не стала пятиться от меня с воплями: «Изыди, Сатана!». Даже осталась в сознании. Единственное, что она сделала, так это немного вздрогнула и прошептала что-то на латыни. Не очень знаю этот язык, куда хуже французского и испанского, но моих познаний хватило, чтобы разобрать простецкую молитву. — Вот не надо мне своими познаниями на латинском хвастатся. Я и так знаю, что ты в этом лучше меня, — буркнул я, чисто чтобы разрядить обстановку. — Не надо на меня так смотреть, ты тоже умеешь выпускать свою внутреннюю красоту. Я положил хвост на колени, так, чтобы он касался бедра Мангл. Она застыла и как зачарованная смотрела на сие чудо. — Можно потрогать? — наконец спросила она, а я рассмеялся. — Можно, конечно. Девушка осторожно коснулась пальцами рыжего меха («Моего!» — замечу с гордостью) и провела, едва касаясь. — Не надо против шерсти, пожалуйста, — поморщился я. Мангл посмотрела на меня и смущенно засмеялась. — Извини. Она уже более уверенным движение провела рукой по хвосту. Я тихо заурчал. Это, конечно, не то, что уши, но все равно приятно. — Ты меня научишь делать так же? — спросила девушка, по-прежнему разглядывая мой хвост. — Обязательно. Но сначала все-таки расскажу про наше прошлое. Может ты вообще не захочешь общаться ни со мной, ни с Бонней и Бонни. Скажешь, что мы психи и позвонишь полиции, врачам и экзорцистам. Мангл фыркнула. — Экзорцисты мне не понадобятся. Я и сама кого хочешь изгоню. — А, то есть, как изгонять Дьвола ты помнишь, а свое прошлое нет? — я хитро прищурился. Она пожала плечами. — Так вышло. — Окей. Об этом позже. — Да. — Да. История. — Точно. Я слушаю, — Мангл устроилась поудобней на диване. — Ладно. — глубокий вдох… Поехали. — Это давно было. Была пиццерия, называлась Фредди Фазбер Пицца. Она очень популярно в те года была. Семидесятые-восьмидесятые, как-то так. — Боже, и вправду так давно… Как-будто не со мной было. — А популярна эта пиццерия была потому, что детей там развлекали аниматроники. Огромные роботы, снаружи выглядящие как звери, а внутри набитые кучей железок и проводов. Их было пятеро. Медведь Фредди, медведь, чья шкура быда грязно-желтого цвета — Голди, курица Чика и заяц Бонни работали на главной сцене. А еще там был лис-пират Фокси, — Мангл вздрогнула. Я тоже. — Он был в своей отдельной бухте и особенно был любим детьми. А ещё в этой пиццерии работал ночной охранник. Его звали Винсент, по прозвищу Фиолетовый парень. У него просто волосы были странного черного с фиолетовым отливом цвета, вот и прозвали так. На вид: обычный парень. Но на самом деле… — я помедлил, сам боясь сказать вслух. Девушка напряглась. — Он был убийцей. Убивал людей. Однажды, в пиццерии праздновал свой день рождения маленький мальчик и его друзья. Я не знаю, почему именно они. Пятеро детей, две девочки, три мальчика. Не знаю, в чем они провинились. Но в тот день, Фиолетовый парень, переодевшись в костюм Голди, отвел всех детей на склад и убил их. А тела спрятал в аниматроников. — на какое-то время я замолчал. — Не сразу люди почувствовали запах гнилой плоти, исходящий из аниматроников. Прошло, наверно, дней пять. И все эти пять дней пятеро детей блуждали во тьме. Мать одного из детей… — я поперхнулся. — Влезла в это дело. Она узнала слишком много. И Фиолетовый парень убил и её тоже. Но сила её любви была столь велика, что она дала своему сыну и другим детям вторую жизнь. Она оживила их в телах аниматроников. А сама стала куклой. Куклой-Марионеткой, которая однажды просто появилась в комнате подарков, чтобы присматривать за своим сыном всегда. — и снова я замолчал. На этот раз надолго. И Мангл молчала. — Не знаю, поняла ты или нет, но мы — души тех детей, — девушка открыла рот, чтобы что-то сказать, но я поднял палец. — А ты нет. Ты появилась позже. Как и Боннька. В общем слушай. После этого происшествия пиццерию чуть ли не закрыли. Не знаю, как им удалось списать трупы детей… Короче, не суть. Прошло несколько лет. Десять, может двадцать. И в пиццерию привезли четырех новых аниматроников. Той Фокси, Той Бонни, Той Фредди и Той Чику. — Той Фокси… Это я? — спросила Мангл. — Да. Это ты. Так вот, мы тогда, чтобы не путаться, новеньких переименовали. Той Бонни — Боння, Той Чика — Чака, Той Фредди — Тедди, а ты… А ты была очень упрямая особа, — Мангл фыркнула. — Ты не хотела менять имя. Так что осталась Той Фокси. До поры до времени. — почему-то последняя фраза у меня вышла уж очень зловеще. Мангл уставилась на меня своими глубокими глазами. И я подумал, что, пожалуй, не стоит рассказывать ей самые зловещие моменты нашей жизни. — Знаешь… Расскажу как-нибудь в другой раз, как ты сменила имя, — девушка согласно кивнула. — А пока к хорошей части. Все мы очень сдружились. Изначально: было оговоренно, что Той являются сестрами/братьями простым аниматроникам. Но что-то пошло не так. Сначала мы с тобой стали встречаться, а потом и Бонни с Бонней. Так что эти правила сменились на те, что все мы братья и сестры. Потому что вместе уже много лет. А там потом и Чака с Фредди роман закрутили и Чика со скромным Тедди как-то сошлась… Голди подозрительно часто стала бегать к Мари… — Мари? — переспросила Мангл. — М? Ой, прости, задумался. Марионетка — она же Мари. Она для нас была… Как мать. Для всех нас. Всегда помогала, мирила всех. Успокаивала… — от воспоминаниях о маме мне стало очень грустно. И больновато. — А… Чьей матерью она на самом деле являлась? — Мангл так спокойно задавала вопросы, будто её вообще не удивила эта безумная история об аниматрониках с душами. — Моей, — ответил я вроде спокойно, только хвост дернулся и уши поникли. — Оу, — лисичка вроде это заметила. — Прости. — Да нормас все, — отмахнулся я. Ну да. Конечно. — Слушай лучше дальше. Жили мы, значит, всё хорошо было. А потом… Пожар случился. Пиццерия сгорела. До тла. — А вы… мы? — Мангл беспокойно склонила голову. — И мы, — со вздохом ответил я. — Но как же… — Не знаю. Всех раскидало по миру. Я подозреваю, что это дело рук мамы. При чем что у меня, что у Бонни с Бонней, что у тебя, у всех были чеки на сто тысяч долларов. Сто тысяч. Это пипец как много. Откуда у мамы столько? — на самом деле меня вообще это не волнует. — А еще эти уши и хвосты. Это типо побочный эффект от долгого проживания в теле аниматроника? — и это тоже сейчас меня мало беспокоит. Я думаю о том, что утаил от Мангл самую страшную часть этой истории. И она это знает. — Знаешь, это все очень странно… — сказала она. — И я не должна тебе верить, потому, что это полный бред. Но я верю. Я улыбнулся. — И еще, — добавила она. — У меня вопросик. — Валяй. — Если у первой партии аниматроников души от умерших детей, то откуда в Той аниматрониках души? — а вот и плохая часть истории. — Или у них… у нас нет души? — Нет, душа у вас есть. Просто… — ну, давай, придумай отговорку. — Я не знаю. Просто не знаю. Плохое вранье. Мангл пристально на меня посмотрела. Не поверила нифига. — А что случилось с Фиолетовым парнем? — Он в тюрьме. Ну хоть это правда. Такая, относительная. Скажем, в собственной, персональной, тюряге.