***
Очнулась я где-то в непонятном месте. Вокруг все было белым, из-за чего свет неприятно щипал мои только что открывшиеся глаза. Последние немного слезились, мешая осмотреть обстановку, в которую меня угораздило попасть. Так я не умерла? Или же именно так выглядит рай? Я привстала на локтях и с превеликой радостью убедилась, что еще жива. Меня окружали белые стены больницы, на каждой из которых висело по паре милых картин, достаточно неплохо сочетавшихся с цветовой гаммой помещения. У одной из стен стояла койка, на которой я и лежала, справа от меня расположилась дешевенькая прикроватная тумбочка цвета розовой вишни. Небольшой коврик в тон тумбочке устилал под койкой участок пола, делая комнату более уютной. Тут же я заметила капельницу, тянущуюся от штатива к моей руке. Затем перевела взгляд на больную руку — забинтована, и на ногу — тоже перевязана. У меня создалось впечатление, что сейчас я больше всех походила на мумию, что конечно забавляло, но, если учитывать мое плачевное состояние здоровья, становилось не до шуток. Так что же произошло, черт побери?! Не дав мне ни минуты времени на размышления, дверь палаты с протяжным скрипом открылась, и на пороге показалось до боли знакомое лицо. — Мама! — взвизгнула я от радости. — Линочка! — женщина кинулась ко мне, чуть не опрокинув на бегу ширму, отгораживающую входную дверь и мою койку, — Как ты? Мама обняла меня, крепко-крепко, не давая ни малейшего шанса вырваться из ее объятий. Тепло разлилось по всему телу, а в животе запорхали бабочки. Как же приятно снова увидеть любимого человека! — Намного лучше. Я так скучала, — прошептала я ей. — Ах, милая моя! Я тоже скучала. — Не хочу прерывать воссоединение семьи, — послышался вдруг мужской голос, — но Евангелине нужно сделать укол. От слов врача мое лицо скривило жуткую гримасу, но уже через секунду была готова к этой не очень приятной процедуре. Мама, как самое вежливое и смущающееся создание этой планеты, деликатно вышла из палаты. — Через неделю, — начал доктор, — выписка… Кажется, Иван Александрович (бейджик главного врача сыграл немалую роль) хотел что-то еще добавить, но я, не специально вскочив, перебила: — Как? Всего неделя? — А ты что думала? Всю жизнь тебя здесь держать будем? Есть и другие больные, которым реально требуется помощь. В ответ на его достаточно грубый, на мой взгляд, ответ, в моем сердце родилась прелестная мысль возненавидеть сего «букашку», считающего себя тут главным пупом Земли. Через секунду эта мысль уже осуществилась, и я с преспокойной душой стала ожидать ухода врача из помещения.***
— Что-о-о-о?! — подскочила я на кровати. Нога сильно кольнула, но слова мамы настолько шокировали меня, что чувство боли куда-то пропало. — Как это, пожить с ним?! — Лина, послушай. Двери в нашей квартире нет, поставить обещали только через четыре дня. Тем более, тебе больше нельзя оставаться там одной. Это небезопасно. А твой классный руководитель решился взять тебя на попечение, ты просто не можешь отказать. — А бабушка? — Ты хочешь на другой край страны, чтобы мы вообще не виделись? Тем более, у меня нет денег на авиабилет в связи с покупкой двери. — А ты? Ты не можешь найти работу рядом с домом? — Лина, — мама погладила мои русые волосы, собранные в высокий конский хвост, — если бы я могла, уже давно бы оставила эти поездки по всему миру. — А ты не боишься за меня? — решение надавить на мамино самое слабое место пришло как-то неожиданно, необдуманно. Через мгновение я уже жалела о сказанном. Женщина же нахмурилась. — Я всегда буду за тебя волноваться, — произнесла она наконец, — но у меня нет выбора, прости. Твой же классный руководитель показался мне достаточно ответственным человеком, который не будет заводить любовные интрижки с моей дочерью. — Мам, я не про это, — смутилась я, чувствуя, как багровеет мое лицо. — Ох-х-х… — Мама махнула на меня рукой, встала с койки и направилась к выходу. — В любом случае, ты переезжаешь к нему. Хлопнула дверь. Ну вот и все. Настроение донельзя испортилось. Я перевернулась на живот, обняла подушку и зарылась в последнюю лицом. Слезы как-то сами потекли, не обращая внимания на все мои протесты. Снова открылась дверь. — Оставьте меня наконец! — рыкнула я, даже не одарив взглядом посетителя. — Лина, ты чего? Ах, это Катя. Я утерла слезы и с натянутой улыбкой развернулась к пришедшей ко мне девушке. В ее руках красовался огромный пакет с эмблемой продуктового магазина, а за плечами висел небольшой рюкзачок. — Что произошло? — снова повторила девушка, сразу же раскусив мое поддельное счастье. — Да так, просто целую неделю придется провалятся с вот этим, — я взглядом указала на бинты, — и это жутко утомляет. Как же можно так нагло врать?! — А-а-а… Ну тогда я очень кстати. — Губы девушки растянулись в милую улыбку, — Это тебе. Пакет опустился на койку поодаль от меня, после чего я заглянула внутрь, и лицо мое расплылось в улыбке. — Конфетки для моей любимой сладкоежки! — развеселилась Катька, видя перемену в моем расположении духа. — Это точно поднимает тебе настроение! — Спасибо тебе огромное! — протянула я мило, обнимая при этом подругу. — Как ты вообще? — поинтересовалась девушка, наконец отстранившись от меня. — Я слышала историю, но ведь хочется узнать все из уст пострадавшего. — А кто тебе что поведал уже? — Твоя мама сказала, что этот тип вломился в квартиру и покалечил тебя, но ты успела позвонить Ксафану Агавресовичу, и он приехал как нельзя вовремя. Ты в тот момент почти отключилась уже… — Катя замялась, не зная, видимо, что сказать дальше. — М-м-м… Ясно, — так значит никто не упомянул о самом трагическом, о том, что Прыщавый выиграл? Но это и к лучшему, — Вообще именно так все и было, насколько я в принципе помню происходившее. — Тебе было очень больно? — издала Катя жалостливый голосок. — Порядком. Лицо мое искривилось, как только я начала вспоминать ощущения трагического вечера. Подруга заметила это и сразу же поспешила сменить тему разговора: — А где ты жить будешь? Не хочешь ко мне переехать? Думаю, бабушка не будет против. — Я бы с радостью, но мама решила, что мне будет лучше пожить с учителем… Заметив, изумление на лице Кати, я поспешно добавила: — Не пойми меня неправильно, я сама этого ужасно не хочу. А вообще, буду тебе ужасно благодарна, если поговоришь с мамой и вытащишь меня из этой пропасти. — Я постараюсь, — пообещала Катя. Как назло, в этот момент в палате появился врач-«букашка» и сказал, что время для посещения больных строго определенное, поэтому Кате нужно уже уходить. Ненавижу его! — Пока! Выздоравливай тут, завтра еще зайду к тебе, — сказала мне девушка на прощание.