Мне непривычно в теле Рена настолько, насколько это возможно. Не понимаю, как он в нём существует. Он совсем не делает резких движений, потому что с его телом это практически нереально: он всегда двигается как кот, грациозно и плавно. Я так не умею. Поэтому, конечно, схватив порывистым движением стакан, я роняю ещё три на пол. Рен-в-моём-теле сдавленно шипит, но опускает какую-то колкость, вполне в моём стиле.
Мы проводим утро напряжённо, но остальные этого не замечают: мы на удивление хорошо играем свои роли, хотя и с косяками. Стараемся друг с другом не разговаривать, от греха подальше.
После завтрака я заваливаюсь за телевизор. Не проходит и двух минут, как надо мной нависает
я… Чёрт, так жутко смотреть на собственное лицо не в зеркале и не иметь возможности его контролировать!
Рен смотрит на меня моими собственными глазами как-то дико, даже злобно. Я спокойно интересуюсь, какого чёрта ему от меня надо.
— Я обычно выхожу на прогулку, — шипит Тао моим голосом, — поднимай зад!
— Ты забыл, что
я не хожу на прогулки после завтрака, — возражаю я, — давай дадим твоему телу заслуженный выходной…
Рен хватает меня за шкирку и силком тащит к дверям. Я пытаюсь вырваться, и в какой-то момент у меня это получается: тело, которым я теперь обладаю, хоть и чужое, но очень сильное.
В таком виде нас застаёт Йо. Вздохнув, он садится на корточки и чешет затылок.
— Когда же вы перестанете друг с другом ссориться, — разочарованно произносит он, и мне становится даже немного стыдно. Дёргаюсь, чтобы извиниться, но Тао затыкает мне рот:
— Рен хочет вытащить меня на пробежку. Уму непостижимо! Почему я должен с ним идти?!
Я смотрю на него с секунду круглыми глазами, потом кусаю за ладонь и вырываюсь из тисков. Играть так играть.
— Тебе давно жирок надо растрясти, Юсуи. Пойдём уже.
Рен ворчит, но покорно плетётся следом. Как только мы выходим за калитку, актёрское искусство пропадает в момент, и уже Рен заставляет меня совершить пешую прогулку и подышать воздухом. Мол, это полезно для тела и души.
— Мы просто пройдёмся, — продолжает шипеть он, — вечером я заставлю тебя бегать, а сейчас — просто пешая прогулка. Это не сложно, Юсуи, не беси меня.
— Да чё ты ко мне пристал?! — злюсь я, но иду следом.
— Потому что моему телу и так досталась не самая приятная участь в виде твоей души, — отвечает он грубо, — не заставляй его страдать ещё больше и забыть о режиме!
Бурча, соглашаюсь сделать исключение и пропустить свою любимую передачу. Мы медленно прогуливаемся по улице, жмурясь от яркого солнца и не произнося ни слова.
— Когда я тут гуляю, обычно дохожу до того дуба, — вдруг произносит Рен, и мне уже не кажется странным, что он говорит моим голосом, — вон, смотри. Оттуда открывается вид почти на весь город.
— Так это там ты до обеда пропадаешь? — догадываюсь я.
Рен кивает моей головой.
— Там красиво и тихо. Как-то спокойно, знаешь.
— Потому что там нет меня? — усмехаюсь я, чувствуя подколку. Но Рен смотрит на меня практически с жалостью и ничего не отвечает, хотя во взгляде ясно видно: «Дурак ты, Юсуи».
Мы доходим до дуба, Рен ложится прямо под дерево и прикрывает глаза. Я сажусь рядом и молча смотрю на город. Тао прав, здесь красиво. Может, по мне и не скажешь, но я люблю созерцать и умею чувствовать красоту природы и её переплетения с людскими постройками. Огромные японские высотки и ужасающее количество людей выглядит уже частью природы, но кувшинки пошли бы сюда больше. Озвучиваю свою мысль Рену. Он открывает один глаз, щурится, садится и прислоняется спиной к дубу.
— Люди — тоже часть природы, — как-то нехотя произносит он, — кувшинки хороши там, где людей минимум. Здесь их слишком много. Кувшинки задохнутся, их просто затопчут.
Дальше молчим. А что тут ещё сказать? Впервые за последние несколько месяцев мы не дерёмся и говорим о посторонних, но в то же время важных вещах.
— Что будем дальше делать? Прошло всего полдня, а я уже вымотан.
Рен поворачивает голову и пристально меня осматривает. Потом поднимается, отряхивает штаны и бросает:
— Пойдём. Твоё шоу ещё не кончилось, скажешь, что я, то есть Хоро, тебя загонял и достал, поэтому тебе надо расслабить мозг, чтобы меня не убить. Йо, конечно, очень внимательный, но не настолько мудрый, чтобы заметить несоответствие.
— А Рю, Манта, Анна, Тамао? — начинаю перечислять, — кто-то из них да заметит.
— Включи в себе актёра и всё. Пойдём, хорош валяться.
Уже дома я не подхожу к телевизору, а иду в свою комнату, объясняя это тем, что «ещё немного, и Юсуи отхватит». Разумеется, сперва путаю свою комнату с комнатой Рена, на что получаю испепеляющий взгляд и долю шипения. Из моего тела это звучит не так угрожающе, но я предпочитаю не раздражать его лишний раз. У него, как-никак, моё тело, мало ли, что он с ним сделает…
В комнате у Рена мрачно, так же, как, наверное, в его душе. Я распахиваю занавески и замечаю, что окна открыты настежь: вот почему здесь всё время свежо. Сажусь напротив зеркала, думаю секунд тридцать, потом снимаю майку и начинаю изучать своё-его отражение.
Рен много времени тратит на спорт, поэтому его физической форме остаётся только завидовать. Я тоже не всегда валяюсь у экрана, но такого пресса у меня нет. Провожу пальцами по животу, бью себя по нему кулаком — будто сталь. Встаю в полный рост и верчусь перед маленьким зеркальцем, чтобы рассмотреть в нём всё. После такого сразу хочется перенестись в своё тело обратно и сделать сотню-другую отжиманий и столько же подходов с прессом, которыми меня так закидывала в своё время Пирика.
При одном воспоминании о сестре я дёргаюсь. Ей надо позвонить. Я делаю это каждый вечер, это своеобразный ритуал перед ужином. Боюсь, что она удивится, если ей вдруг позвонит Рен и начнёт расспрашивать, как у неё дела, рассказывать про свой «вполне обычный» день и так далее.
Вряд ли Рен легко согласится связаться с Пирикой за меня, чтобы поговорить с ней моим голосом. Но попросить его всё же стоит. «Для конспирации».
Неуверенно стучусь в дверь своей же комнаты и, по привычке, присущей больше настоящему-мне, чем Рену, захожу внутрь. Картина представляется почти идиллическая: моё тело в одних семейниках (причём явно чистых, значит, Тао уже «отвёл» моё тело в душ) дёргается с гантелями, параллельно выполняя подходы на пресс, бицепсы-трицепсы и прочее, прочее, прочее. Он меня не сразу замечает, и, вздрагивая, оборачивается лишь после громкого хлопка дверью… Ого, не знал, что умею
так краснеть.
— Чего тебе? — тут же небрежно интересуется Тао моим голосом и с моей интонацией. Я скромно мнусь с ноги на ногу; наверное, это выглядит забавно, потому что я не представляю стесняющегося Рена.
— Мне нужно, чтобы и ты выполнил одну ежедневную обязанность за меня, — блею я, глядя в пол. Слышу, как китаец шумно вдыхает и поднимается с пола.
Поднимаю на него глаза: он действительно в одних трусах, весь мокрый, уставший, но явно довольный собой. Хотя глаза у него-меня щурятся ещё больше, чем это, казалось бы, вообще возможно.
Рен подходит ко мне моей же походкой и, кладя руки на бёдра, с прищуром пялится на меня. Я выдерживаю взгляд собственных глаз около трёх секунд — потом торопливо начинаю осматривать пол и свои-его босые ноги.
— Если ты собираешься изображать меня, — начинает Тао моим голосом, но уже со свойственной ему одному нравоучительно-издевательской интонацией, — запомни одну вещь. Не «мне нужно, чтобы ты» что-то там, а «сделай». Меньше говоришь — больше получаешь.
Я киваю, но не поднимаю глаз.
— Что там «тебе нужно»? — он отходит и вновь берётся за гантели, которые неизвестно как оказались у меня в комнате. Наверное, притащил из своей, пока я валялся перед ящиком.
— Позвони от меня Пирике, — я всё же смотрю на него, видя, как его лицо вытягивается от удивления, — я буду стоять рядом и подсказывать, что и как ей говорить.
— Ты с дубу рухнул, Юсуи? — зашипел на меня Тао, ещё сильнее суживая глаза-щёлочки, — как я буду разговаривать с твоей сестрой?! Ты вообще представляешь, как это будет выглядеть?!
— Так же, как я сегодня буду на вечерней пробежке, — усмехаюсь я, — жалко и глупо. Но ты должен это сделать, Рен.
— Да с какого хера?!
— А с такого, — начинаю я заводиться, — что я сегодня попёрся с тобой на прогулку, а вечером ты наверняка потащишь меня бегать, чтобы ты «форму не растерял»! Либо ты делаешь, либо идёшь нахер, а я падаю в ноги к Анне и прошу о помощи от твоего имени!
Теперь моё лицо становится одновременно и красным, и зелёным. Не знаю, какая мысль Рену претит больше: сделать что-то за меня или поболтать с Пирикой. Она внушала ему ещё больше презрения, чем я сам, и я прекрасно это знаю. Но хрен я дам ему отвертеться.
Протягиваю ему телефон, стоящий на подоконнике. Рен-я смотрит на меня несколько секунд, а потом как-то виновато, с вопросительной интонацией произносит:
— Наверное, мне стоит одеться, а то звонить твоей сестре в таком виде…
— Она тебя только слышать будет, олух, — гогочу я, — ей пофигу, в трусах ты или в смокинге. Соберись, я набираю номер.
Пока идут гудки, Рен жмётся, а я очень подробно объясняю ему, что и как говорить. Чтобы лучше слышать, что на другом конце провода говорит Пирика, я прижимаю ухо к другой стороне трубки. Тао эта близость напрягает, и он уже собирается мне что-то сказать, как вдруг сестра отвечает бодрым: «Алло!»
— Э-э-э, — Рен испуганно смотрит на меня, — привет, Пирика!
— Хоро! — верещит трубка, — ты сегодня рано! Что-то случилось?
— Соскучился, — шепчу я так, чтобы услышал только Рен.
— Нет, просто соскучился и решил позвонить любимой младшей сестрёнке, — удачно импровизирует Тао.
Пирика явно удивлена: она протягивает что-то вроде «о-о-о», но тут же вспоминает, что у неё успело за сегодня произойти, и начинает без перебоя трещать. Тут мои подсказки не требуются: Рен, привыкший, наверное, так же слушать Джун, угукает и хмыкает, будто вовлеченный в разговор. Разница лишь в том, что сейчас Тао действительно старается вникнуть в суть монолога моей сестры, чтобы, в случае чего, не облажаться. Даже я её так внимательно не слушаю.
—…но в леса всё-таки пришли какие-то строители, я тебе о них раньше говорила, — голос Пирики становится грустнее, темп замедляется, — около трети леса уже превратили в пустыню. Кувшинок ещё меньше, чем было, когда ты уезжал на Турнир, хотя они вроде как разрослись… Старейшина снарядил шаманскую делегацию, но она ничего не принесла…
— Мне приехать? — неподдельно взволнованным голосом интересуется Рен. Я кидаю на него быстрый взгляд. Он сосредоточен на нашей проблеме или, по крайней мере, выглядит крайне сосредоточенным.
— Ты бы очень помог, — на том конце провода Пирика шмыгает носом, — старейшины просили тебе ничего не говорить, чтобы ты не сорвался. Но духам уже некуда податься, Хоро. Мы ушли почти в самую глубь леса, но до нас всё равно доберутся.
— Чем я могу помочь? Отсюда что-то получится сделать? — повторяет Тао с таким участием, что даже я начинаю верить, что ему не всё равно.
— Оттуда — вряд ли, — вздыхает сестра, — ты бы, наверное, мог с ними договориться, показать ему красоту природы и…
— Нет, это бесполезно, Пирика.
Я шиплю на него и показываю кулак, но Рен, вырвав у меня из рук телефонный аппарат, уходит в другую часть комнаты.
— Что за шум? Это Рен припёрся, — бурчит он в трубку и громко, чтобы было слышно Пирике, произносит: — свали, желтоглазый, не видишь, я занят!
Я сижу посреди комнаты, пялюсь на него и не могу произнести ни слова. Тем временем Рен что-то вещает Пирике о том, как прошёл его-мой день, разумеется, не упоминая о переселении душ. Даже как-то глупо и несмешно шутит, очень в моей манере, и сам же заливается смехом над этой шуткой. Он висит на телефоне минут десять, и все эти десять минут я сижу на полу и молчу.
— Миссия выполнена, — комментирует Тао, как только заканчивает разговаривать с моей сестрой, — на сегодня я тебе больше не нужен со всякими дурацкими заданиями?
— Не-а, — качаю головой я, медленно поднимаясь, — спасибо. Ты, кажется, её успокоил.
— Сказал пару общих фраз, чего там, — Рен пожимает плечами, — вот когда Джун рассказывает мне про своих парней — это испытание! А тут, подумаешь, ерунда. Ты лучше к пробежке готовься.
И он мне подмигнул.
И тут же покраснел.
И я тоже.
— Ладно, пойду, что ли, воздухом подышу, — откашлявшись, хриплю я, отходя к двери, — морально готовиться буду.
Рен мне не отвечает, и только когда я выхожу из комнаты и прикрываю дверь, я слышу, как он бьёт рукой себя по лбу и шипит что-то вроде: «Идиот».
Выхожу из дома, чувствуя себя всё ещё в тумане, падаю на настил и прикрываю голову руками. Ужасно хочется курить. Я не курил с начала Турнира. Вообще я за здоровый образ жизни, но сигареты на удивление хорошо расслабляют и помогают привести мысли в порядок. Но моя нычка лежит у меня в комнате, где сейчас Рен. Не пойду туда, не сейчас. Попросить у Рю?..
— Нет, настоящий Рен бы скорее пошёл бегать или под дубом валяться, — шёпотом рассуждаю я, хлопая себя по коленям.
— А ещё он бы оделся, а не отражал своими кубиками солнечные лучи, — слышится сзади спокойный, усталый голос Йо.
Я аж подрываюсь и кубарем качусь от настила, едва не шлёпнувшись в небольшой прудик, который Анна гордо именует «бассейном». Потирая затылок, я поднимаю испуганный взгляд на хозяина дома. Асакура сидит там, где мгновенье назад сидел я, и с явным интересом меня изучает.
— Амидомару сказал мне, что что-то не так, то ли энергетика у вас изменилась, то ли что-то ещё, — задумчиво протягивает Йо, и только тут я замечаю у него во рту сигарету.
— Ты куришь?! — выкрикиваю я прежде, чем успеваю подумать. Йо усмехается.
— Вот и ответ. Рен знает, что я курю. Но ему всё равно, он мне один раз прочитал лекцию о вреде никотина и всё. А Хоро я этого не рассказывал, иначе это дошло бы до Анны.
Я, понимая, к чему он клонит, поднимаюсь и с видом побитой собаки усаживаюсь рядом с ним.
— У Короля Духов потрясающее чувство юмора, — выпуская тоненькие колечки, Йо снова усмехается и переводит взгляд на меня, — буквально вчера я сказал Рену, что он может вас наказать, и он отшутился, мол, неужели он поменяет вас телами, хи-хи, ха-ха. Даже во сне не мог представить, что это действительно случится…
— Поверь, мы тоже, — хмуро бурчу я и вдруг чисто инстинктивно перехватываю у Йо из пальцев сигарету.
— Рен не курит, — мягко напоминает Йо.
— Зато я курю.
Дальше мы какое-то время сидим молча. Я после первой же затяжки начинаю кашлять, потому что лёгкие Рена не привыкли к табаку. Йо смотрит на меня с жалостью, отнимает сигарету, легко затягивается и выдыхает дым как-то играючи. У него взгляд устремлён в пустоту, и даже Амидомару сейчас не скажет, о чём Асакура так напряжённо думает, хотя по нему этого и не скажешь.
— Уже решили, что будете делать? — интересуется он, перекатывая сигарету языком, — не прошло и суток, а вы уже спалились передо мной, Тамао и Рю. Манта догадывается, что что-то нечисто, но я без вашего разрешения не буду ему говорить.
— Анна не знает? — полушёпотом спрашиваю я.
Йо улыбается уголками губ.
— Мне кажется, она делает вид, что не в курсе, а на деле наблюдает за вашими выкрутасами. Будь я Анной, я бы сделал так же.
— И что нам тогда делать? Не идти же к ней с повинной, в самом деле…
Йо тушит сигарету о настил, выбрасывает в рядом стоящую маленькую мусорку, поднимается и привычным движением хлопает себя по ягодицам. Смешно, но я перенял у него эту привычку ещё во времена Турнира.
***
Вечерняя пробежка мне даётся гораздо легче, чем вчера. Тело Рена гораздо более натренированное, и пока он-в-моём-теле задыхается, но продолжает бежать, я даже не замечаю утяжелителей на ногах. Позволяю себе опустить пару подколов, но Рен настолько устал, что даже не шипит в ответ, только тяжело пыхтит, хватая ртом воздух. Я добегаю (а Рен доползает) до магазина, где вчера мы дрались, и, пока Тао лежит на земле и шёпотом ругается, я захожу купить воды.
Девушка на кассе приветливо улыбается, поправляет хвост волос и почему-то краснеет, когда я желаю ей доброго вечера. Я медленно прохожусь мимо витрин в поисках бутылки молока (желтоглазый же пьёт его литрами), по инерции хватаю ещё и пачку чипсов и иду со всем этим добром на кассу.
— Вы сегодня в хорошем настроении, Тао-гэ, — сообщает мне девушка, пока пробивает покупки, не поднимая на меня глаз.
— Что?
— Ну, ах, как же, — она тут же начинает суетиться и промахивается чипсами мимо пакета, — вы впервые что-то сказали на японском, когда вошли.
Нужна секунда, чтобы осознать.
Я идиот. Рен меня придушит. Пока не понимаю, за что именно, но уверен, что Рен разбираться не станет.
— Ну мы же… в Японии, — неуверенно отвечаю я, а сам кошу на дверь — вдруг Тао решит, что меня долго нет, и почует неладное.
— Ха-ха, да, вы правы, — заливается девушка каким-то нервным смехом, и я сдуру позволяю себе улыбнуться, когда она отдаёт мне пакет с покупками.
Девушка невесомо касается моей руки длинными, тонкими пальцами. По телу пробегает дрожь.
— Может, вы передумали? — скромно улыбается она, всё ещё не глядя на меня, — и мы…
— Кхм, простите, но меня ждут, надо идти, — тараторю я и вылетаю из магазина, будто весь заряжен фуриоку. Рен действительно ждёт: сидит на голой земле, руки скрестил на груди, пялит на меня.
Молча протягиваю ему сначала молоко, потом руку. Рен поднимается на ноги, шатается, опирается на меня.
— Я думал, ты решил через туалет удрать, — беззлобно шутит он, — не мог отдел с напитками найти?
— Эм, да, типа того, — стараюсь не смотреть ему в глаза и первым двигаюсь в сторону дома.
Рен пытается поспевать за мной, хромает, но ничего не говорит. На ходу глотает своё молоко.
— Девушка в магазине… милая, — наконец выдавливаю я, глядя на небо, усыпанное звёздами.
— Может быть, — неопределённо отвечает Рен.
Идём молча ещё минуту.
— Она удивилась, когда я поздоровался с ней по-японски.
Тао бросает на меня усталый взгляд.
— Кажется, ты ей нравишься.
— Её проблема, — он пожимает моими плечами, — у меня нет времени на эти глупости.
— Она решила, что ты о чём-то там передумал.
Рен поднимает глаза к небу и шумно вздыхает, опираясь на меня.
— Да, она звала меня на свидание как-то. Но я сделал вид, что не понимаю японский. Так она, оказывается, говорит по-китайски — начала со мной в лоб флиртовать. Я сказал, что мне это неинтересно. Она и отстала.
— Ну, сегодня ты ей даже улыбнулся.
Опять тяжёлый вздох.
— Ну, пусть порадуется. Всё равно ничего не будет.
— Почему?
— Потому что у меня и без того забот по горло. Ещё и девушки какие-то, тем более, она явно не шаманка. Какой смысл? Искры нет, мне такое не нужно.
Я угукаю и перевожу тему на кое-что более существенное, а именно: как нам вернуться в свои тела. Рен говорит с трудом, прерываясь на тяжёлые вдохи и выдохи.
— Я думаю, надо просить Анну, — нехотя размышляет он, — мы сами не справляемся. Суток не прошло, а нас уже спалили все на свете. Актёры мы оба так себе.
— Пирика явно ничего не поняла, — не соглашаюсь я. Рен ухмыляется.
— У женщин отличная интуиция. Я уверен, она почуяла, что что-то не так.
У ворот нас ждёт Йо. Он стоит с сигаретой, стряхивает пепел на землю и молча смотрит то ли на нас, то ли сквозь нас. Когда мы вразвалочку доходим до него, он тушит сигарету о подошву гэта.
— С возвращением, — улыбается он мягко, — Хоро, Рен.
Произнося наши имена, он переводит взгляд с меня на Рена — в порядке душ, а не тел. Рен соскальзывает с моего плеча и хрустит спиной.
— Ты уже сказал Анне?
— Нет, я не хотел вмешиваться, — спокойно улыбается Йо, — она сама догадалась.
Рен чертыхается. Я устало расправляю плечи.
— Она сможет помочь?
— Она заперлась у себя — думаю, утром у неё будет ответ на этот вопрос.
Мы медленно идём к дому. Молча. Йо движется впереди, вокруг парит Амидамару.
— У Короля Духов, — вдруг подаёт Асакура голос, — удивительное чувство юмора. Вам так не кажется?
Я ругаюсь мысленно, Рен — вслух.
***
В комнате Рена холодно и темно. И до ужаса неуютно. Я несколько раз делаю подходы на пресс, дважды отвожу себя в душ, выпиваю по меньшей мере литр тёплого молока — и всё равно не могу уснуть. Когда я встаю, чтобы закрыть окно, в дверь стучат.
— Чего надо в такой час? — в стиле Тао недовольно бурчу я, делая вид, что стук меня разбудил. На пороге (не могу сказать, ждал ли я его) стоит моё тело и хмуро глядит исподлобья.
— Хер уснёшь в твоей парилке, — жалуется Рен, отпихивая меня плечом и заходя в спальню, — даже окно открытое не помогает, как душно.
— Это потому что там ты, — хихикаю я и тут же получаю испепеляющий взгляд, который
моими глазами получается не таким пугающим, — хочешь поменяться комнатами?
— Мне всё равно, где будешь спать ты, — ворчит Рен, опускается на постель и хрустит шеей, — раз все уже в курсе, то и прятаться нечего.
Он снимает футболку, скидывает штаны и тянется рукой к трусам, но, оттянув их немного, отдёргивает руку и кидает на меня быстрый взгляд. Краснеет так, что плечи тоже становятся пунцовыми. Это даже мило, интересно, его тело тоже так может?
— Я, в смысле, кхм, — он откашливается и как ни в чём не бывало заявляет: — привык, что сплю без белья, по привычке хотел снять, а не то, о чём ты там наверняка подумал.
Ба-а, да он всё ещё злится, что я его голубым назвал? Вот дурень, я и забыл об этой ерунде. В голове рождается мерзкий, но очень смешной план.
— Ты бы сразу сказал, а то мало ли, что за ночь с телом случится — вдруг раздражение появится или ещё что, — я делаю полукруг за спиной Рена, и он лихорадочно вертит головой, следя за моими руками, которые я держу на резинке боксеров.
— Раздражение у меня появляется только из-за тебя, — наконец выплёвывает Тао, падает на мою кровать и заворачивается в одеяло, — всё, вали. Надеюсь, я проснусь утром в своём теле.
— Но опять в моей комнате, — усмехаюсь я и сажусь рядом, — двигайся давай, это моя постель вообще-то!
— Иди к себе, твоя там.
— Я поменял их местами, пока ты плескался в душе.
Рен поднимается и смотрит на меня с недоверием. Я хлопаю себя по животу резинкой от трусов.
— Так мне их снять?.. — игриво интересуюсь у Рена, видя, как он не может отвести взгляд от моих рук.
— Да пошёл ты нахер! Не трогай моё тело лишний раз.
Взгляд он всё равно не отводит. Я наваливаюсь на него плечом и улыбаюсь во всё лицо. Рена передёргивает.
— Боже, неужели я так мерзко улыбаюсь? — интересуется он, — прекрати сейчас же.
— Ты нормально улыбаешься, — скалюсь я, — хоть разок бы вежливо кивнул той кассирше. Она была бы в восторге.
— Опять двадцать пять, — Тао отползает и тянет на себя одеяло, — вернём себе тела, придёшь к ней и хоть прям на стойке трахни. Меня в свой тупой флирт не впутывай.
— Да бро-о-ось, — падаю на живот и подпираю подбородок кулаками, — какое ей дело до Хоро? Вот Рен, — показываю на себя пальцем, — холодный и неприступный гость, который сегодня впервые одарил даму ласковой улыбкой. Она теперь во снах будет тебя видеть!
— Ужасно.
— И наверняка, — начинаю болтать ногами, — уже придумала имена всем вашим детям и собаке.
— Чё ты несёшь?! — он сначала бледнеет, потом краснеет, отводит глаза и скрипит зубами, — какие дети… какая собака…
— Да ладно тебе, все девчонки так делают.
— Отвратительно. Никогда не буду встре…
Рен замолкает на полуслове и бросает на меня испуганный взгляд. Я улыбаюсь во все зубы.
— Не смей, — предупреждает он грозно.
— А то что? Изобьёшь своё же тело? — продолжаю я издеваться, — мы оба знаем, что я выиграю в рукопашной драке.
— Как только Король Духов вернёт нас обратно, клянусь своим гуандао, я тебя так изобью, что ты поселишься в больнице.
Кокетливо закрываю рот ладонью.
— Котик, прекрати, — пискляво хихикаю, — я не такой фанат БДСМ.
Рен закрывает глаза руками, давит себе на лицо и со стоном падает на подушку.
— Какой же ты осёл, Хоро, невозможно, — вздыхает он, не отнимая от лица рук.
— Факт, — тут же соглашаюсь, — и этот осёл заботится о теле своего друга!
С этими словами я переворачиваюсь на спину и скидываю боксеры. Рен всё ещё лежит на спине и держит руки на лице.
— Что ты сейчас сделал?
— Посмотри.
— Нет, спасибо.
Перекатываюсь обратно на пузо (вернее, на стальной пресс, будь он неладен), чувствуя, как ледяная простыня приятно охлаждает кожу. Болтаю ногами несколько секунд, пока Рену не надоедает держать ладони на глазах. Он осторожно выглядывает из-под пальцев, взгляд останавливается где-то в районе моих-его бёдер. Следом звучит долгий и тяжёлый вздох.
— Ты придурок, в курсе? — интересуется он.
— То же мне — новость, — беспечно пожимаю плечами, — сказал бы что-то новое.
— Оденься, позорник, — взглядом Рен начинает искать боксеры, но я скинул их куда-то в противоположную часть спальни. Не нарочно, конечно.
— Ишь, раскомандовался, — снова переворачиваюсь на спину и закидываю руки за голову, — врывается в мою спальню, отбирает у меня кровать, чуть не растлевает моё собственное тело, которое ему вверил сам Король Духов, да ещё и недоволен, что я забочусь о его здоровье! Кто из нас ещё позорник, а?
— Заткнись, всеми духами заклинаю.
Рен уже не просто красный, он в пунцовых пятнах. И взгляд, конечно, направлен ниже моего пояса.
— Давно дружка не видел? — поддеваю я, хотя сам стараюсь туда не смотреть. Может, мы и делим тела друг друга, но не до такой же степени надо близость проверять.
— Хоро, послушай, — Тао садится и смотрит на меня очень серьёзно, хотя на моём собственном же лице это выражение вкупе с алым румянцем выглядит жалко, — я вырос в строгой семье. Я не привык, чтобы люди при мне ходили, в чём мать родила. Даже если это моё собственное тело, я чувствую себя… неловко. Ради всего святого, кувшинок там, не знаю, надень чёртовы трусы и оставь меня одного.
На шее у него бьётся венка. О, я знаю, что это значит, раз он в моём теле. Именно по этой венке Пирика обычно распознаёт, что зашла в мою спальню в неподходящий момент. Приподнимаю бровь, кидаю взгляд на одеяло, но, передумав, быстро перевожу его на стену. Сука, ну и приколы.
— Остынь, а то и тут будет парилка, — я поднимаюсь с постели, нахожу боксеры и спокойно их натягиваю, не забыв хлопнуть себя резинкой по пузу… то есть, прессу, — оставить одного — да пожалуйста. Если что, вон там ящик, который может помочь. Только, пожалуйста,
ничего не сломай, я тебе этого не прощу.
И, не дожидаясь, пока до Тао дойдёт, что именно я просил не сломать, сбегаю в свою привычную спальню. За дверью комнаты Рена сначала раздаётся рык, потом — удары по подушке, а после них — тяжёлые выдохи. Могу поклясться чем угодно, что он отжимается. Кажется, строгая семья никогда его не учила, как унимать возбуждение.
Ну и кто из нас придурок?
