Трое

После возвращения Нейтана вечер проходит быстро – не настолько, чтобы привлечь к ним внимание внезапным уходом, но куда быстрее, чем Нейту хотелось бы. Он почти не ест – кенугрятина на вкус оказывается похожей на говяжье мясо, а его младший Дрейк всегда не любил, отдавая предпочтение свиному, - и не отводит взгляд от Сэма, который перешучивается с Еленой и то и дело сжимает его ладонь. У него те же повадки и жесты, что и пятнадцать лет назад, совсем ничего не изменилось, и это лучше всего видно сейчас, когда Сэм более-менее расслаблен; он так похож на себя прежнего, что в груди щемит от непонятного чувства – не то сожаления, не то счастья. Нейт сглатывает застрявший в горле ком и вместе с Еленой смеется над очередной историей из их детства. Когда они, наконец, добираются до отеля, часы над зеркалом в крохотной прихожей их номера показывают второй час ночи. Сэм идет за Еленой в спальню, а не пытается ретироваться, лишь бы куда, и Нейт почему-то радуется этому. Нет, он, конечно, понимает, что это из-за секстанта, но в глубине души надеется, что не только из-за него. Они втроем устраиваются на кровати; Нейт достает из-за пазухи завернутый в замшу артефакт. Сам по себе секстант при ближайшем рассмотрении не представляет из себя ничего особенного, как и отломанная часть лимба – обычная потертая медь; она встает на свое место без особого труда. Правда, и никаких видимых результатов не приносит. - И? Что-то должно произойти? – после нескольких минут тишины спрашивает Елена, на что братья синхронно пожимают плечами. - Я тоже ничего необычного не вижу, - задумчиво бормочет Нейт, поворачивая секстант под разными углами в надежде, что какой-то прогресс даст смена точки зрения. - Постой, - настораживается Сэм и протягивает руку, чтобы забрать инструмент; младший отдает, но намеренно задерживается пальцами на внутренней стороне предплечья Сэма. Тот чуть дергает уголками губ – и это очень, очень хороший знак. – Смотрите, отломанная часть лимба более гладкая, чем все остальное, и на ней нет шкалы. - Может, это какое-то более позднее покрытие? И под ним что-то есть? – наклоняется к нему Елена. Сэм согласно гудит и старательно карябает ногтем поверхность, но ничего не меняется. - Нет. Похоже, это не покрытие, скорее, сама медь стерлась вместе со шкалой. Тупик, – сокрушенно вздыхает он. – Даже если предположить, что лимб отломали потому, что стертый участок содержит в себе часть координат, мы с этого все равно ничего не имеем. Сам по себе секстант бесполезен. Обычно показатели с него записывались в судовой журнал, но он не сохранился. Нет ни единого фрагмента. В комнате снова воцаряется тишина, и теперь у неё появился оттенок разочарования: он горчит на языке, когда Нейт устало вдыхает и выдыхает воздух. Елена легонько хлопает его по плечу, – Нейт невесело хмыкает в ответ, - поднимается с кровати и мерит шагами комнату по периметру, а потом и вовсе уходит в гостиную. Братья прислушиваются к её шагам – а может быть, к собственным мыслям, - и молчат. - Что будем делать? – поднимает глаза Сэм. Нейту хочется приободрить старшего, поэтому он отвечает: - Искать дальше. С утра позвоню Салли, пусть пороется в своих архивах, поспрашивает людей. Вдруг все-таки каким-то чудом сохранился хотя бы один лист журнала с «Паши». - Угу-м, - нет, это не работает; в конце концов, Сэм уже давно не ребенок, чтобы не понимать очевидные вещи. Нет, Нейтан, конечно, позвонит Салли, и тот ему, разумеется, не откажет, но… Похоже, это их приключение застряло в тупике намертво. Младший садится ближе и забирает в свои ладони руку Сэма; тот не отстраняется, но продолжает молчать, и Нейту приходится глубоко вдохнуть: - Сэм… - Эй, Сэм! – слышится голос Елены из соседней комнаты, и старший спешит высвободить ладонь. - Ты, вроде, сказал, что фрагментов журнала не осталось? - Да, – они переглядываются; Сэм первым вскакивает с кровати и выходит в гостиную. Нейт не отстает. - Это точно? Кажется… - Елена сидит на диване, и на столе перед ней рассыпаны документы, с которых они начали, - она что-то ищет, когда они появляются, и машет рукой, предлагая сесть с ней. - Я не уверена, но, вроде бы, видела что-то похожее. Она оказывается права – буквально через полчаса сосредоточенного перебирания кучи бумаг в шесть рук находится отчет какой-то археологической экспедиции, относительно недавней – раскопки проводились в 1994 году, - которая исследовала северо-запад графства Девоншир. В отчете среди прочего упоминается старая книга, на корешке которой – знак Френсиса Дрейка, и год – 1570. Ни фотографий, ни даже эскизов нет, но есть расшифровка нескольких страниц. - Надо же, по времени совпадает. Но тут… - Сэм хмурится и кусает губу. – Тут только широта: 14 градусов, девять минут. - А какой части не хватает на шкале? - От 140 до 150. - Точно! Это нам и нужно. – Нейт вбивает в смартфон данные и демонстрирует Елене и Сэму высветившуюся карту. – Знакомые очертания? Это один из Марианских островов, Ротá – и вот там-то Дрейк и потерял «Пашу», я уверен! Говорят, что так только в кино бывает, когда в самый отчаянный момент недостающая часть мозаики появляется перед глазами героев словно по волшебству; но Нейт видит, как счастливо улыбается Сэм, разглядывая кусок земного шара через экран, и может с уверенностью заявить, что такое и в жизни случается. Елена тянется к нему через спину Сэма и гладит по плечу, как будто говоря: так держать! Сияя от радости, старший Дрейк сгребает их обоих в охапку и целует – Нейту достается смазанный поцелуй в щеку, а Елене – в висок; в их взглядах, одновременно брошенных друг на друга, загорается почти такое же счастье, как у Сэма, только ещё ярче, как вдруг Сэм замирает, и Нейт видит, как каменеет его лицо. Старший Дрейк медленно убирает руки; у него такой несчастный вид, словно он сделал какую-то вопиющую ошибку. И это пугает Нейта не на шутку – он вцепляется в плечо брата, пытаясь удержать его: - Сэм, постой! Все в порядке. В воздухе, который раз уже за эту ночь, вязнет молчание. Сэм не пытается уйти, но выдавить из себя что-то, похожее на слова, ему удается только спустя пару минут: - Эм, ребята, я… - Сэм, все хорошо. Если ты не хочешь этого сейчас, мы не торопим, - Нейт отпускает его плечо и накрывает ладонью руку, переплетая пальцы; Елена тоже протягивает свою ладонь, и Нейт едва слышит её шепот: - Будем ждать твоего решения, сколько потребуется. Сэм какое-то время ничего не говорит, уставившись на их сцепленные вместе руки, а потом медленно качает головой: - Нет, так больше нельзя. Прошлое должно оставаться в прошлом, но… Я так долго отгораживался от чувств – это помогало выживать там, в Панаме. Теперь это похоже на инстинкт, на условный рефлекс, - Сэм прочищает горло и кривит губы в подобии усмешки. - Избавится от него будет потрудней, чем бросить курить. Они его не перебивают, хотя Нейту сдавливает горло застарелой яростью и виной – если бы он не оставил попытки выяснить, что случилось, если бы у него было чуть больше времени и чуть меньше острой боли в груди, как будто вырвали сердце… - Я не хочу, чтобы все осталось как есть, - продолжает Сэм. – Я хочу быть с вами, и хочу двигаться дальше. Нейт благодарно улыбается ему и протягивает руку, чтобы обхватить ладонью лицо Сэма; он гладит по скуле большим пальцем, запоминая это ощущение. Братья подаются навстречу друг другу одновременно, и их губы встречаются в поцелуе. Нейт чувствует, что старшего немного трясет; его губы суше и жестче, чем он ожидал, и от этого сердце почему-то срывается в бешенный темп. Они не углубляют поцелуй – просто касаются друг друга, ловя вырывающееся дыхание, прислушиваясь к ощущениям. - Вы прекрасны, - почти на грани слышимости раздается голос Елены, и Нейт тянется к ней, чтобы утянуть в поцелуй и её тоже. До кровати они добираются за считанные секунды, скидывая одежду на пол и создавая жуткий хаос – но им сейчас совершенно не до этого. Мягко укладывая Сэма на спину, Нейт коротко касается губами его рта; Елена обхватывает ладонями лицо Нейта, притягивая к себе, и они целуют друг друга глубоко, взапой. Нейт не видит, но прекрасно знает, что Сэм завороженно наблюдает за ними: это новое, но вместе с тем совершенное естественное ощущение, как будто так должно было быть всегда. Они отрываются друг от друга, когда воздуха уже не хватает, и Елена склоняется над Сэмом, проводя большим пальцем по его губам и заставляя их открыться. Нейт негласно уступил Елене первый глубокий поцелуй Сэма, и сейчас ничуть об этом не жалеет – потому что они смотрятся так совершенно и невероятно возбуждающе, что у Нейта перехватывает дыхание. Он склоняется вперед, спускается поцелуями по шее Сэма вниз, прослеживает языком каждую из четырех птиц на коже и чувствует, как где-то под ребрами расползается мягкое тепло. Нейт точно знает, что у них все получится.