4. Бингу
19 декабря 2012 г. в 11:54
- Эй, красавица! Забери-ка своего мужика. Всю лестничную клетку тушей своей загородил.
Скрипучий, недовольный голос соседа настигает меня, как только я переступаю порог подъезда. Внизу, у подножия лестницы, спиной привалившись к старой радиаторной батарее, лежит СынХён. Длинные ноги в пыльных, некогда дорогих джинсах, вытянуты поперёк узенького полутёмного прохода.
- Простите, аджосси, больше такого не повторится, - быстро тараторю я, бросаясь на колени рядом с незваным гостем и вцепляюсь в рукав драной, замызганной куртки.
- Понаприводят алкоголиков, - доносится ворчливо из-за закрывающейся двери.
- СынХён-оппа, - шепчу я, нервно теребя безвольную руку. – Поднимайтесь, пожалуйста.
То, что этому человеку нравится врываться в мою жизнь без предупреждения, вовсе не означает, что я это одобряю. Да, и, в конце концов, мне ещё здесь жить. А с соседями, вроде моих…ох.
- Ну, же! СынХён-оппа, просыпайтесь!
Тихое, умиротворённое сопение, по-детски полные приоткрытые губы, он дышит через рот, наверное, снова простыл, дурашка. Обманчиво-невинный во сне, сущий ребёнок в большом по ошибке теле взрослого. И я бы поддалась этому обману, если бы не приторно-кислый винный запах.
- Бингу! – не выдержав, выкрикиваю я, и тут же замираю от ощущения цепких пальцев, стиснувших руку.
- За «бингу» я мог бы ударить, но… - его рука скользит выше и останавливается на моей шее. - …но не тебя.
СынХён пьяно улыбается, стараясь сфокусировать мутный взгляд на моём лице. В глубине его глаз искрится неподдельное детское счастье, и заготовленная речь о том, что он не имеет права вторгаться в мою жизнь, а тем более – таким неприглядным образом, застревает у меня в горле.
- СынХён-оппа, поднимайтесь. Не надо валяться здесь в пыли, люди думают, что вы алкоголик.
- А они ошибаются? – умопомрачительная выгнувшаяся бровь становится последней каплей.
- Да, ошибаются!
Забросив его руку к себе на плечо, я резко выпрямляюсь и тяну мужчину за собой, вынуждая подняться на ноги. Тяжело дыша, СынХён кое-как встаёт, но, тут же, пьяно качнувшись, грозится завалиться обратно. Обвив руки вокруг его талии, я пытаюсь удержать не слушающееся его тело и заставляю опереться на себя.
Бингу очень худой на вид, худой, словно его долго морили голодом и изнуряли бесконечными тренировками. Однако, росту в нём, как у порядочного лося. Да, и веса, оказывается, тоже.
Я бессильно выдыхаю сквозь зубы, ноги после ночной смены едва держат меня саму, но СынХён по-детски беспомощно шмыгает носом, и я удобнее перехватываю его поперёк груди и тяну за собой.
Покачиваясь, мы кое-как преодолеваем два пролёта, и я благодарю богов за то, что моя квартирка всего лишь на втором этаже.
Пока я копаюсь в сумочке в поисках ключей, Бингу приваливается плечом к стене и бубнит что-то себе под нос. Что-то о том, что, не будь у него денег на выпивку, он бы продал меня в публичный дом, или просто пустил бы по рукам местной шпаны. Что-то о том, что он пропащий и опустившийся, и мне не стоило жалеть его, не стоило делать из него человека. Тогда.
Шесть месяцев назад к нам в клинику привезли элитного пациента. В строгой секретности заплатили большие деньги и наказали поставить на ноги. Вылечить от третьей степени алкоголизма. Так я стала сиделкой этого…Бингу. Четыре месяца интенсивной терапии увенчались успехом, и всё должно было закончиться именно тогда, и закончилось, если бы не…
- Я хочу обратно. Хочу к тебе, - он скулит мне на ухо, обдавая до тошноты кислым винным запахом.
Глупый, глупый Бингу.