В мечту. Я (не) живу

Холод от бетонного пола тянулся под кожу голеней. В пыли виднелись следы там, где сидели Вбирающие, но слой все равно остался. «Джинсы надо будет стирать», — мимолетная и ненужная мысль. Тускло-белые солнечные лучи ложились на серые стены. Монохромный мир терпеливо ждал, когда Пламь освободит его. Когда Миц оказалась сидящей на коленях, она не помнила. Пламь сидела напротив в истинном обличье — серокожая, остроухая, с короткими черными волосами, стрижка которых повторяла стрижку Флэй… Кристины. На коленях лежала призрачная книга с незнакомыми символами на страницах — она выплыла из воздуха по едва заметному движению головы Пламь. Перед глазами Миц только что погасли картины прошлого Флэйми — именно Флэйми, воспоминания Пламь эльфийка рассказала сама. Картины были нечеткие, порой прорезанные помехами, а лицо молодого Вершета было почти невозможно разглядеть. Но общий смысл Миц поняла. И в полной мере познала смысл фразы «взрыв мозга». То есть всему виной мальчик, которого порой с грустью и сожалением вспоминали в лагере? И он не умер от перенапряжения, а был убит самой робкой и незаметной девочкой, потому что грозил вернуть статус антагониста? А эта самая девочка… истинный центр мира? Блин, и она, Миц, ведь видела этот ориджинал в профиле Кристины-Флэйми! Прочитала мельком первую главу и закрыла, потому что это была типичная глупая история с Мэри Сью. Была… а теперь преобразовалась вот в это. Пламь терпеливо ждала, сложив ноги калачиком и выпрямив спину. Она выглядела увереннее и… значительнее. Время у них было, потому что мгновение растянулось на вечность, и Миц могла сколько угодно обдумывать новую информацию и задавать сколько угодно вопросов. — Что такое Синь? Я не совсем поняла. — Изнанка нашей реальности. Хаос, где не действуют законы нашей вселенной… нет вообще никаких законов. Никто точно не знает, что она представляет из себя, но кажется, у Синь есть разум. А у этого разума есть цель — поглотить реальность. Для этого она сначала пробирается в разумы существ — обычно во снах, где границы размыты — и нашептывает им свою волю. Так появляются посланники Сини. Посланники, в свою очередь, предлагают другим существам загадать любое желание. Желание становится как бы согласием на то, чтобы реальность была изменена. Оно становится для Сини проводником сюда. Синь исполняет желание… и вместе с тем в реальности образовывается брешь. Если загадано много желаний или таких, которые сильно ломают законы мира, брешь расширяется настолько, что Синь может напрямую обратиться к существу и предложить загадать желание. Пламь подумала и добавила: — Брешь может затянуться, и Синь отступит. Так и происходит с начала времен — Синь приходит и уходит. Об этом свидетельствуют множество религий, мифов, сказок, легенд. Например, Пустое Море из религии Природы. …Ага. Маленький мальчик-эльф хотел силы, поэтому решил поломать реальность и открыть разумную изнанку вселенной, которая исполняет желания. И создал для этого Вбирающих, чтобы они преобразовали энергию, которой он и будет ломать реальность. Выдуманные миры и их сюжеты прекрасны. Ничего не скажешь. «Синь могла бы вернуть Максима», — колокольчиком звякнула мысль, и Миц дернула головой. «Это снова будет лишь двойник». Пламь что-то прочла на ее лице и напряглась: — Синь опасна. Ей нельзя загадывать желания. — Я понимаю. Я не буду, — сказала правду Миц. Вдруг прошло всякое желание обсуждать Синь, и она решила двигаться к сути: — Значит, ты думаешь, что я смогу изменить сюжет? Пламь кивнула. Даже такие простые движения теперь тоже получались… значительнее. — Ты не ее персонаж. И ты из ее мира. И когда ты пришла, сюжет изменился — немного, но изменился, пока она не поняла, что происходит, и не начала вписывать тебя в мир. — «Она» Пламь произносила одновременно с благоговением и яростью. — Поэтому — да, я считаю, что ты сможешь. — Пламь… Флэйми… — «Пламь». В этой жизни я Пламь. — Ладно. Пламь. Понимаешь… — Миц пыталась подобрать правильные слова. — Я не та, за кого ты меня принимаешь. Я… блин, на самом деле, сама толком не знаю, кто я. Я что-то среднее между настоящим человеком и персонажем. Родилась в том же мире, что и… Кристина, — «если родилась», — но если человек попадет в мир произведения, то автор не сможет им управлять. А Кристина управляет мной. Ее контроль не такой сильный, но он есть. — Среднее между реальным человеком и персонажем? — переспросила Пламь, морща лоб. — Такое возможно? — Видимо, я доказательство, — усмехнулась Миц. — Я сама узнала об этом только вчера. И еще не понимаю, что это значит. Смысл в том, что Кристина мной управляет. Я много раз хотела спасти друзей, но она не давала. — Но она не полностью тобой управляет, — возразила Пламь. — Например, сейчас ты говоришь не по ее сценарию. Миц растерялась: — Не по?.. Лихорадочные объятия надежды сжали сердце. То есть она все же делает что-то не по сценарию Флэйми-авторши?! Пламь кивнула, будоража внутреннюю лихорадку еще сильнее: — Чаще всего ты подчиняешься ей, но иногда… словно диктуешь свою волю. Для Кристины это выглядит как внезапные озарения. Это было, когда ты только появилась, когда пришли ученые-Защитники и когда вы летали в город. Незначительные изменения, не влияющие на глобальный сюжет, но они были. И я верю, что ты сможешь сделать и больше. Потому что… ты хочешь спасти друзей. «Хочу. Очень хочу». Миц сжала руки в кулаки. — А я хочу спасти мир, — закончила Пламь. — Вселенную. Кончики ее ушей заалели, и Миц поняла, что концом фразы должно было быть: «И Тирри». — Спасти планету от смерти? — задала она все же другой вопрос, более важный. Пламь выпрямилась и внезапно стала выглядеть более взрослой. Что-то более старое и мудрое проглянуло в ее глазах. Прежняя Флэйми. — Да. Я не могу допустить, чтобы планету спасли ценой жизни Вбирающих. Можешь назвать меня идеалисткой, но я всегда стараюсь спасти всех. И у меня получается. Если ты мне поможешь, то получится и в этот раз. — Но как ты собираешься спасти всех? Насколько я поняла, у тебя нет прежней силы. То есть, она есть, но… нет знаний, как ее использовать. — Я найду выход, — твердо сказала Пламь. Но ее пальцы на секунду сжались. — Какой выход? У тебя хоть что-нибудь осталось? Пламь съежилась, став похожей на ту Пламь, которую знала Миц. — У меня… ничего нет. Остались медиаторы, но… — за ее спиной проявился рой плоских заостренных устройств, и правда похожих на привычные Миц медиаторы. — Но я пыталась отдавать им команды, и они не слушаются. Пыталась найти в хранилище воспоминания о том, как ими управлять, но эти воспоминания повреждены. Кроме того, она не дает мне как следует подумать. Я… бесполезна. — Уголок рта Пламь горько дернулся. — Поэтому я могу только понадеяться на тебя. Что, если ты изменишь сюжет, я смогу что-нибудь придумать. Миц должна была испытать разочарование. И испытала. Но не такое сильное, как могла бы. Потому что мир был не важен. Были важны лишь четыре человека в нем. И ради них она постарается даже без поддержки истинного центра мира. Пламь дала самое главное. Надежду. Решимость. — Я изменю сюжет, — сказала Миц. Без «обещаю» и «постараюсь». Изменит. Она почти чувствовала насмешливый взгляд Флэйми-Кристины и с трудом удерживалась от того, чтобы не показать ей средний палец. Никаких сомнений. Никаких, ясно? Пламь с благодарностью взглянула на нее: — Спасибо. Наверное, именно эту улыбку она тридцать лет назад подарила Вершету. — Но, чтобы изменить сюжет, тебе нужно его знать, — тут же добавила Пламь. — Да. Как раз хотела спросить об этом. — Тогда слушай. *** Они переводили дыхание на последнем лестничном пролете. Единственная оставшаяся лестница вела вверх — к двери с выцветшей надписью «Смотровая площадка». Та самая, из воспоминаний Флэйми. Рядом с ними вытянулись двое Защитников-солдат, охранявших вход. В их глазах горел желтый свет, а Тирри учащенно дышала и цеплялась за руку Левка. Страха на ее лице не было — лишь сосредоточенность. Она старалась не дать солдатам вспыхнуть. Рессен стояла впереди, ее фигура была напряженной и решительной. «Вас, дети, вперед? С дуба рухнули?». — Держись за мной, — тихо сказал Ринк, обращаясь к Миц. — Нет. — Миц. — Ринк. Я защищу себя. Не спорь. Он не стал, хотя Миц видела, что ему хотелось. Но времени на перебранки не было. Ближайший генератор находился на крыше. Генератор — и сама машина, распыляющая яд. Порабощенные Тирри охранники рассказали, что там работала группа ученых, а их охраняли солдаты. Вбирающих тоже уводили туда, и значит, Тлирина тоже была там… если еще была. Миц знала ответ, но, если бы она его озвучила, начались бы вопросы. Солдат было… достаточно. Среди них — Эйк и Саккара. Против их горстки и двух порабощенных Защитников. «Самоубийство», — охарактеризовала ситуацию Рессен. Но у них не было выбора. Пламь стояла чуть позади Тирри, в облике Вбирающей, бледная и отчужденная. Стискивала челюсть, дрожала. Интересно, сама Миц выглядит так же? Потому что она испытывала те же чувства. Она знала, что будет дальше. И это знание скручивало желудок тошнотворно-кислой тяжестью. Противным сладковатым запахом с примесью чесночной вони. Потому что они все должны были умереть. — Ты точно готова? — спросил Левк у Тирри. Тирри вдохнула. Выдохнула. — Да, — ответила она слишком высоким голосом. Миц стиснула рукоять меча. Мозг просчитывал варианты того, как изменить то, что произойдет сейчас. С трудом, натыкаясь на барьеры Флэйми… но какие-то мысли приходили, правда, все дурацкие. Ринк пожал ее ладонь, Миц пожала его в ответ. Пружина внутри взвинтилась еще сильнее. Ни за что! Ни за что не позволит умереть ему и остальным! — Готовы? — спросила Рессен. Поправила рубашку, прикрывая на поясе пистолет, одолженный у Ринка. На самом деле Рессен не должно было тут быть, просто Кристина внезапно подумала, что какой-то взрослый должен был захотеть позаботиться о подростках. И планировала поскорее от нее избавиться, чтобы не занимала место. Не убить, просто убрать. Готовы ли? Миц не знала, как бы ответили друзья, но она была совсем не готова. Но сюжет уже толкнул в спину, кидая со скалы. Первый солдат Тирри начал подниматься по лестнице, второй встал за спиной Пламь и поднял автомат. Вытянувшись цепочкой, они пошли. Пленные, пытавшиеся сбежать, но схваченные вновь — по наскоро придуманному плану. И теперь их привели за тем же, зачем и других Вбирающих. Скорее всего, их быстро раскусят, но план был в том, чтобы подвести Тирри к другим Защитникам, чтобы она поработила их. Миц шла и кусала губы, чтобы не закричать. Шаги гудели в ушах, как стук сердца. Скрип двери, казалось, резанул прямо по мозгу. Солнечный свет стрелой пронзил глаза. А потом Миц увидела. Несмотря на то, что Пламь показала ей воспоминания Флэйми, можно сказать, эта крыша предстала перед ней впервые. Во время боя с Шеритом была ночь, сейчас же крышу освещало солнце. И выглядела она относительно целой, без дыр в покрытии и оплавленного ограждения — похоже, после битвы ее ремонтировали. И по ней сновали люди. На подавляющем большинстве были белые халаты ученых и робы техников, но по краям крыши вытянулись солдаты. Миц узнала Эйка, рядом с ним — в душе всколыхнулась ярость — стояла Саккара. В три ряда, почти по всей длине крыши, стояли большие прямоугольные… наверное, серверы или что-то вроде них. Множество проводов тянулось от них и устремлялось к… Она была похожа на нераскрывшийся бутон цветка. Матово-металлическая машина возвышалась в центре крыши, чернела на фоне белых облаков, а темная туча на горизонте выползала из-за вершины, как ядовитый дым. Машину обрамляли полураскрытые «лепестки», и прямо внутри них пробегали волны энергии. Синие, красные, сероватые, зеленые. «Они соорудили ее здесь, потому что именно здесь все началось», — пояснила Пламь. И Тлирина. В последний момент Защитники решили отправить ее после Тирри из-за каких-то алгоритмов машины, и только поэтому она осталась в живых. Она сидела на стуле рядом с машиной, а на другом стуле рядом сидел Защитник-ученый. Судя по двигающимся губам, они о чем-то говорили, и со своего места Миц видела, что Тлирину трясет. Когда хлопнула дверь, подруга повернула голову… и резко побледнела. Заметила не только она. Солдаты практически сразу посмотрели на них и тут же подобрались. Нахмурился Эйк, лицо Саккары осталось безучастным. Среди взглядов ученых было и равнодушие, и подозрение. Что-то их группка делала неправильно, и Защитники видели подвох. И тут охранники, порабощенные Тирри, вспыхнули. — Нет! — придушенно вскрикнула Тирри. Под вопли боли и потрескивание огня вокруг мигом образовалось пустое пространство. Дружной волной отхлынули ученые и техники, солдаты мгновенно поймали в прицелы. Облачко пара, вырвавшееся изо рта Тирри, растаяло, не достигнув никого. Один из вспыхнувших охранников, вопя, кинулся к солдатам, и кто-то с руганью всадил в него пулю. Крик оборвался, почерневшее тело, как в замедленной съемке, опустилось на покрытие крыши. По группе ученых волной прокатились испуганные вздохи. Нельзя медлить! Левк уже сориентировался — нацелил пистолет на одного из ученых, который тут же с ужасом вскинул руки. Ринк и Рессен подняли свое оружие, Миц размахнулась мечом… Синей волны не последовало. Пистолет Рессен исчез. Пистолет Левка осыпался металлической крошкой. Ринк болезненно вскрикнул — и автомат выпал из скорченной судорогой руки, после чего с шипением оплавился. Непонимание, испуг, паника — Миц прочитала это на их лицах, тогда как сама ощутила опустошающее отчаяние. Не успели. Ученый, сидевший рядом с Тлириной, теперь стоял за спинкой ее стула. Сосредоточенное лицо обращено к ним, рука поднята. Обычный человек, его фигура была лишь немногим ярче и разноцветнее бледно-коричневого фона мира. И его лицо было поразительно похоже на лицо… Рядом крупно вздрогнул Ринк. — Так-так, — произнес Защитник, с интересом рассматривая их. — Неожиданно. Сын, —произнес он как констатацию факта. — Отец. А вот голос Ринка представлял из себя чистую, концентрированную ненависть. Луон. Ученый, который забрал Шерита, изучал его силы, ставил над ним эксперименты и случайно пробудил его память. Он и мелькал в воспоминаниях Пламь. Который хотел ставить опыты и над сыном и убил собственную жену. В висках горячо стукнуло, пальцы сжались на рукояти бесполезного сейчас меча. Но в Миц и друзей целились, и даже такое движение заставило одного из солдат напрячь палец на спусковом крючке. Тлирина казалась пустой оболочкой от самой себя. По щеке ползла слеза, но, похоже, она даже не замечала, уставившись широко раскрытыми глазами на друзей. — Вырос. — Луон произнес это почти рассеянно. Его взгляд скользил по остальной их группке: ненадолго задержался на прикрывавшую их Рессен, равнодушно отметил Миц, зато вспыхнул непонятным чувством на Левке и впился в лицо Тирри. — Ты такой наблюдательный, сразу видно — ученый. — От голоса Ринка Миц пробрала дрожь. Низкий, рокочущий, давящий. — Значит, это твоя идея? Распылить вещество, которое уничтожит Вбирающих? Знаешь, я даже не удивлен, учитывая то, что ты даже собственную… — Тирри. — Луон повысил голос, сбивая Ринка. Он даже не смотрел на сына, сосредоточившись вместо этого на Тирри. — Я тебя помню. Дочка Бефаны, да? А это твой брат? Тирри крепче вцепилась в руку Левка. Она тяжело дышала и дрожала, лицо исказилось страхом. — Отвали от моей сестры, — четко и зло произнес Левк, незаметным движением привлекая ее поближе. Подумав, он добавил выражение, после которого тишина на крыше стала почти мертвой. — В маму характер, — тем же тоном «констатирую-факт» сказал Луон, хотя, как слабая искра в потухших углях, в нем проскользнул намек на эмоцию. — Беф была той еще стервой. Уже не искра, язык пламени. Злой… и почему-то удовлетворенный. — Впрочем, не могу отрицать, что во все, что вы видите здесь, она тоже внесла вклад. Тут вы, конечно, ее не увидите — она несколько лет назад погибла. — Мама умерла? Свободная рука Тирри взметнулась к груди. Девочка выглядела потрясенной. Левк тоже. — Да. Несчастный случай. Жалко, хороший специалист по биологии Вбирающих пропал. — Луон хоть и снова говорил равнодушно, Миц ощутила, что это равнодушие напускное. Под ним снова бился огонек непонятных эмоций. — А ты не очень-то и огорчен. Ринк тоже уловил его. — Она была стервой, — повторил Луон, пожав плечами. — Но ее разработки очень помогли в моей работе. Помогли мне создать этот проект. И… в кое чем еще. С легкой ухмылкой Луон сжал кулак, и внезапно Миц услышала потрясенный вскрик Пламь. Да и сама невольно подалась вперед. Между его пальцами трепетали разноцветные нити. Тонкие, едва-едва заметные, их концы таяли в воздухе. Те самые. Воздух вдруг стал теплым и потрескивающим. Они обе знали, что это произойдет. И, когда Пламь рассказывала эту часть сюжета, она прокомментировала: «Я не могу в это поверить. Трогать нити без медиаторов. Они же… выскальзывают. Я должна подумать об этом… и увидеть». — Что это? — напряженно спросил Ринк. — Каналы. Те, по которым течет энергия планеты. Благодаря которым работает это устройство. — Луон дернул подбородком в сторону металлического цветка. — Забавно, что для спасения мира нам, по сути, пришлось прибегнуть к… магии. И, пожалуй, хватит вам информации. Считайте это знанием, что вы умрете не напрасно. Миц поняла, что не может пошевелиться. Воздух сгустился стеклом. И, судя по испуганным и изумленным вскрикам друзей, не только вокруг нее. — Нет! — Крик Тлирины. — Магия, понимаете? — Луон аккуратно, почти нежно перебирал пальцами по вспыхивающим нитям. — Очень нелогичная штука. Например, поэтому Вбирающих приходится телепортировать внутрь машины, а не заводить физически. Воздух сдавил. Миц закричала бы от боли, но кокон давил и на челюсть, не давая раскрыть рот. Могла только двигать глазами и видеть застывшие фигуры друзей. И еще холодное лицо Эйка, равнодушное — Саккары… посеревшее — Тлирины. — Не трогай их!!! И ее яркие, блеснувшие пеленой ярости глаза. Тлирина вскочила на культи ног, навалилась всем телом на спинку стула. И стул качнулся, встал на задние ножки, и Тлирина полетела на Луона, с выставленными руками, вопящая свирепую и отчаянную ноту. Все случилось одновременно. Рот Луона округлился в изумленном крике, когда Тлирина врезалась в него. Воздух издал треск, как старая ткань, что-то колючее и… нежелаемое пронзило Миц. Застыли в жуткой неподвижности Эйк и Саккара. И вместо крыши вокруг вырос коридор. Миц рухнула на серый от пыли пол, в ладони впился мелкий мусор, в раскрытый рот ворвался воздух. После давления стеклянной твердости тело казалось легким и слабым. Руки дрожали, и внутренности тоже, даже не так — они как будто падали. Далеко, очень далеко. Не от слабости. От ужаса. Миц знала, что произошло с друзьями. Тлирина сбила Луона, его… заклинание, комбинацию нитей, как это ни назови, но она сбила, поэтому комбинация получилась не той. Вместо того, чтобы отправиться внутрь устройства, всех их сейчас раскидало по зданию — этому заброшенному сплаву торгового центра и офисного комплекса. Они не умрут в чертовой техномагической машине. Они умрут другими способами. И сама Миц… Рядом раздался тихий вздох. Чувствуя глухую обреченность, Миц подняла голову. Саккара сидела неподалеку и медленно оглядывалась. Непонимающая, озадаченно сдвинувшая брови, но все еще с недостатком эмоций на лице. Ее кожа в квадрате солнечного света из окна была сияюще-белой, переливались бликами стянутые в хвост черные волосы. Остановить ее сейчас, пока она не пришла в себя. Послать волну мечом, лишить сознания. «Не-не». Оковы сюжета оплетали коконом. Сжали сердце, мозг, отрезая все мысли, кроме нужных. Миц билась в них, пыталась заставить тело двигаться, поймать ускользающие рыбки мыслей, но цепи лишь сжимались сильнее. — Почему мы здесь? — спросила Саккара. — Заклинание не так сработало, — ответила Миц. Зачем ты отвечаешь?! Действуй! Ну же!!! Плевать на себя, ради них!!! Она ощутила вкус крови из прокушенной губы, и этим все ограничилось. — Ясно, — сказала Саккара. Ее спокойные, как поверхность болота, глаза остановились на Миц. — Ты пойдешь их спасать, — не спросила, а с уверенностью сказала она. Миц поднялась — ноги были гулкими и хрупкими. Сзади стена. В окне виднеются крыши многоэтажек, не выпрыгнешь. Не сбежишь. Робкая мысль о ПВМ мелькнула, и спасительное окошко выхода захлопнулось, не одобренное сюжетом. Куклам слова не давали. — Пойду. И ты меня не пропустишь. — Миц тоже не задавала вопрос. Лицо Саккары опустело: — Не пропущу. Хлопала где-то форточка. Половина неба была светлой, другую половину затягивали серо-черные тучи. Прохладный ветер принес запах озона. Дождя. Рука Миц выставила меч. Саккара задумчиво оглядела его. И быстрым движением скинула бронежилет и вздернула форму, оголив живот. В тех главах «Мы (не) умрем», которые читала Миц, никогда точно не говорилось, какая сверхспособность у Саккары. Лишь намеки. Саккара боялась ее использовать — потому что ей было больно и потому что… Но Пламь рассказала и это. — Ты очень редко ее используешь, да? — выпалила Миц. — Свою сверхсилу. Потому что при использовании сверхсил жизнь планеты сокращается. Вскипела надежда — Миц ощутила растерянность Кристины. Авторша не придумывала эту фразу, по ее задумке, Миц не должна была знать о трепетном отношении Саккары к планете и том, как она сознательно пыталась перестать вбирать ее энергию. Саккара едва заметно вздрогнула, ее пальцы на форме почти разжались… и сжались снова: — Одна девочка в лагере сказала, что Вбирающие не тратят энергию, когда используют сверхсилы. Кристина выдохнула. «Фух, вспомнила обоснуй». И цепи сюжета вновь обвили Миц, и она могла только стоять и смотреть. Как болезненно напрягается Саккара, как ее лицо искривляется, и она сжимает челюсти, чтобы не закричать. Как кожа на животе натягивается, и под ней почти видны очертания… сомкнутой пасти. И как она разрывается. Под кожей была не пасть. Бутон цветка пробурил выход на свободу, встряхнулся, как собака, разбрасывая вокруг яркие красные капли — Миц со стоном отвращения отшатнулась, к горлу подкатил кислый комок. И огромные лепестки раскрылись — нежно-розовые, мягкие, трепещущие. Солнечно-желтая сердцевина тоже открылась, оскалилась мелкими зубами. И в Миц выстрелил пучок щупалец-лиан.