В мечту. Я (не) живу

В высветленном волнистом каре просматривались темные корни. От глаз расходились морщинки. Женщина была одета в строгий костюм, но пиджак она повязала за рукава вокруг талии, открывая пеструю блузку, покрытую картинками в комиксном стиле. Они двигались? Нет, показалось. Миц точно, совершенно точно видела женщину впервые, но… но!.. — Кто ты? — прохрипела Миц: внезапно пересохло горло. Женщина как будто пришла в замешательство. Задумчивым жестом поднесла руку к подбородку: — Ох, я не знаю, как ответить. Правда не знаю. — А если все же попробовать? — То, что ты делаешь, — не обратила внимания на вопрос женщина. Она говорила мягко и успокаивающе, ее тон слишком напоминал тон Миц в диалоге с Флэйми. — Не надо этого делать. Носительница… — женщина покачала головой, — слишком торопится, или она не знает, к чему тебя толкнула в том сне, в любом случае, она очень зря предложила создать мир без тебя. Если ты продолжишь, то умрешь. — А если я к этому и стремлюсь? — не удержавшись, нервно пошутила Миц. Женщина улыбнулась, словно маленькому ребенку: — Ты никогда не стремилась умереть. Избавиться от боли, превратить ее в нечто новое, в чувство привязанности к другим, — Миц вздрогнула, вспомнив почти те же слова от Флэйми, — наполнить жизнь новым смыслом, но не умереть. Сейчас твоя цель — помочь друзьям. Поэтому поверь мне, — тон стал настойчивее, — если ты пойдешь дальше, то не сможешь этого сделать. Вернись к ним. Помоги им. Миц была спокойна. Все еще действовал эликсир, или, пройдя пик переживаний, она просто устала удивляться? Может, эта женщина была порождением страха, и подсознательно Миц ждала ее прихода? Сколько еще вопросов без ответов ее ждет?.. Миц пожелала. Женщина не исчезла. — Уйди. Все еще на месте. — Исчезни! Лицо женщины медленно становилось грустным. — Кто ты?.. — Резко возник страх. — Отвечай! — Я действительно не понимаю, как именно тебе отвечать, — проговорила женщина. — Во многом потому, что, если скажу что-нибудь лишнее, продвину тебя дальше. Чем это опасно, я уже говорила. Для тебя одной это бремя слишком тяжело. «Для меня одной?». Вспышкой перед глазами мелькнула картинка, которую Миц не помнила и помнила одновременно. Чернота и круг из четверых… — Вот об этом я и говорила, — пробормотала женщина, вдруг напрягшись. Наверное, так чувствовала себя Флэйми — ничего не понимая, пытаясь удержать прежний рассыпающийся мир и отрицая трещины прямо перед глазами. Миц ощущала себя в яйце, скорлупа которого давно стала обломками, которые держатся лишь за счет неведомой силы. И она чувствовала — этой силой является непонятная женщина. Убрать ее — и что-то откроется. Чернота за стеклом поглотит Миц. И убьет? Почему-то она чувствовала в этой мысли фальшь. — Ты врешь, — сказала Миц. Женщина почесала нос: — Суть остается прежней. — То есть я не умру, если узнаю, почему умираю в копии настоящего мира и почему выгляжу по-другому? — Слова, ненавижу устные слова, — пробормотала женщина. — Может, дашь мне минутку, и я напишу тебе ответ? Пять минуток? Нет, — тряхнула она головой, — дело не в формулировках… — Уходи. Миц должна была знать. Правда была так близко, за этой женщиной, за стеклом, к которому она перегородила путь, правда, которой Миц так боялась и пыталась не думать о ней до сих пор. Правда, которая стучалась к ней во снах, крупицы которой приносила Носительница… и Эрити… по которой она так скучала… И правда не убьет ее, наоборот, она, ОНА… Миц лежала на полу, и щека горела. Женщина с занесенной рукой возвышалась рядом. Закатные лучи обагряли комиксную блузку, и на ней в самом деле двигались супергерои. — Я не позволю тебе, — прошептала женщина. — А я не позволю помешать мне, — прошептала Миц. Рука женщины вновь устремилась к ней. И Миц отбила. С шипением женщина отпрянула, кусая губы от боли, тряхнула окровавленной кистью. Нижнюю половину ее тела заслоняла сталь, на которой гасли переплетения ярко-синего света. Рука Миц сжимала то, что было началом этой стали. Пояс что-то оттянуло. Ножны. Вскочив, Миц выставила перед собой меч Шерита, и настоящий, не пластиковый клинок порозовел в закатных лучах. Похоже, рисунок Максима оставил слишком большое впечатление. Женщина оскалилась в улыбке, подняла окровавленную руку… и кровь пропала, глубокий порез исчез без следа. Прежде чем Миц осознала увиденное, лицо противницы вдруг оказалось перед ее — и исчезло. Возможно, помог мир, возможно, сработала интуиция, или раздался звук на грани слышимости, но Миц успела обернуться и парировать мечом клинок женщины. «Цим!» — прозвенела сталь, катана дернулась вперед, вновь угрожая пустоте, и Миц крутанулась, посылая синюю волну. Противнице пришлось присесть, но, не задетая, она выпрямилась и вновь исчезла. Удары сыпались со всех сторон, Миц была вынуждена крутиться, рассекая мечом пространство. Женщина пропадала и возникала, пытаясь дотянуться или увернуться. Она думает, так будет вечно? Вокруг Миц возникли клинки, ощетинились наружу, а сама Миц краем глаза увидела, как сверкающий металл покрывает руки. Его прикосновения она не ощутила — не хотела чувствовать холод и тяжесть, богиня она или нет? Осмотрев кокон мечей, женщина пожала плечами с видом «ну да, ничего такой вариант». И превратилась в дым, плеснувший в зазоры. С пением мечи раскрутились, становясь непреодолимой преградой, туманные щупальца растеклись по ним, но Миц уже понимала, что в комнате не развернешься. Окно прыгнуло к ней, разлетелось осколками, Миц рванулась ввысь, преследуемая дымом. Она попыталась заморозить его, превратить в воду, сделать хоть что-то с ним — и поняла, что не может. Только менять все, что вокруг. Они неслись между домами. Небо и земля танцевали, меняясь местами, под музыку ветра и скрежет мечей о стены. Женщина приняла прежний облик, но из-за спины вытянулись черные щупальца, метнулись к Миц, окружая, пытаясь протиснуться между клинками. Сомкнулся прозрачный защитный кокон, щупальца сжали его, пытаясь сломать — ха! Мечи рванулись к женщине, уже ее вынуждая выделывать пируэты в воздухе, уворачиваясь, а кокон полыхнул белым, обращая тентакли в пепел. Случайно зацепив взглядом отражение в окне, Миц увидела, что часть мечей сформировала крылья. Почему? Неважно! Крылья вспороли воздух и понесли вверх, еще выше, еще, и ветер снова пел, рассекаемый клинками, и даже получалась настоящая музыка, все более отчетливая и сильная, или это Миц заставила ее звучать. Красный закатный луч, вырвавшись из-за облака, прокатился багряными бликами по броне, уплотнился, стал расти и менять форму… Миц едва увернулась от удара пламенно-алого существа, которым женщина стала на этот раз. Волна раскаленного воздуха налила мечи спереди красным, а затем белым. Миц едва успела снизить температуру внутри кокона, но лицо все равно горело, как от ожога, надо вылечиться, «я неуязви…», огненное существо повернулось, воздух задрожал, мечи потекли металлом. Тогда она будет холодом! Прекрасная прохлада вспорхнула от кожи, застывшие клинки покрыл иней, а огненное существо зашипело, как стегнутое водой пламя. Его поверхность затвердела, чтобы спустя секунду разойтись сияюще-оранжевыми трещинами. И еще одна идея ворвалась в голову! Громадная и серебристая, как вселенные в межмирье, на небе вспыхнула луна, от нее с воем разошлась ночь, но выла, конечно, не она. Гигантская волчья пасть клацнула в миллиметре от огненного существа, оно едва успело отлететь назад, а потом в сторону, а потом еще куда-то, и громадный волк не давал ему передышки. Меч Шерита стал ледяным, в его глубине сияла синева, и Миц швырнула катану вдогонку, помогая волку. Огненное существо сжалось в точку, исчезая, луну толкнуло в бок солнце, с ревом отвоевывая днем половину неба, и ревело тоже не оно. Волк сцепился с драконом, рвал ему шею зубами и когтями, пока дракон выжигал огнем шерсть на боку. Воздух гремел от рычания. Золотистая чешуя вспыхивала лучами, они целились в Миц, и, уворачиваясь, она заметила, как горит оранжевым дыра в коконе. «Я неуязвима! Неуязвима!». Главное, внушать себе это. С зельями верить получалось лучше. Создавая новый щит от лучей дракона, Миц только сейчас обратила внимание на землю. На «дневной» половине полыхали пожары, дымка застилала дома. На «ночной»… были просто развалины, землю вперемешку с обломками домов и асфальта месили волчьи лапы. Рычание исполинских зверей и расстояние заглушало другие звуки, но Миц могла видеть ползущие по уцелевшим дорогам синие и красные вспышки. Пожарные. Скорая. «Ничего, — мимолетная мысль, — потом исправлю». Появилась женщина, уже не в огненном облике, воздвигла щит из водоворота пламени, куда почти угодил меч Шерита. Миц призвала его обратно, вернула ему обычный облик и другие мечи вокруг себя. Между бровями женщины залегла глубокая складка — почему-то Миц видела это даже с такого расстояния. Она ответила противнице поднятием меча и обращением в ее сторону других клинков. Зарычал волк, дракон вторил ему ревом, обратив на Миц пустые белые глаза. Женщина достала из воздуха собственный меч, огненный. Они ринулись к друг другу, их звери — тоже. Мечи встречались с мечами и щитами, пронзали пустоту лучи, клыки, когти, копья, волны энергии, вода… черт знает что еще. Усилием воли они притягивали здания и швырялись ими в друг друга, бурили землю до магмы и пытались захлестнуть ею другую. Миц даже создала из магмы гиганта, а женщина в ответ — водного змея, и уже две пары исполинов стирали город до основания, терзая атаками противника и пытаясь достать до женщины или Миц. Миц пыталась управлять временем, прыгая в прошлое на несколько секунд или минут назад, но женщина прыгала за ней, и ничего не менялось. Они то кружили совсем рядом, нанося удары, пытаясь прорвать щиты мечами, шипами, когтями, то носились в отдалении над городом в подобии передышки, наблюдая за грызущимися гигантами и землей, похожей на растерзанное озорными детьми Лего. Миц старалась не всматриваться в застланные дымом развалины, она и так представляла, что там. В какой-то момент зверей стало еще больше, и не только зверей. Ангелы, демоны, маги, боги, фантастические существа из фильмов, динозавры, супергерои… В какой-то момент от горизонта до горизонта протянулись две армии, слились в какофонии криков, звона оружия, потрескивания заклинаний, брызгов крови, и в середине этого вихря все пытались достать друг друга Миц и женщина. Миц впитывала энергию из воздуха, сознание благодаря ей оставалось ясным, а тело стало неуязвимым даже для усталости, женщина… наверное, она делала то же самое. Сражение могло начаться как час, так и год назад. В любом случае, ни одна так и не ранила другую. Кто эта женщина, почему она могла управлять миром Миц — на эти мысли не было времени. Буквально все кипело от битвы, сотни существ желали разорвать Миц. Но все же из горячки боя то и дело проблескивал вопрос. «А как долго это будет продолжаться?» Женщина вновь телепортировалась, кружила вокруг Миц, пытаясь достать мечом, и Миц вновь отбивалась синими волнами с катаны Шерита, колола воздух остальным оружием, стараясь предугадать появление противницы. С щита стекали огонь, обвитая электрическими разрядами вода, трескучие заклинания, отскакивали копья и стрелы. Один раз вокруг сомкнулась пасть дракона, и Миц выскользнула, создав что-то вроде портала наружу. На атаки армии она почти не обращала внимания, они не доставали до нее. Мир сузился до высветленного каре, блузки с двигающимися супергероями, собственных двигающихся рук. Вот она снова здесь, снова их мечи взметнулись крестом, их «цим!» потонул в реве армий. Новый выпад, и новый, и разворот, и уворот, и крутятся земля с небом, мешаются солнце и луна в знаке инь и ян. Крест с огненным мечом, улетает в дым синяя волна, клинок устремляется вперед. …и не встречает сопротивления металла. Миц испытала недоумение. Напряглась, усилила щит, ожидая ловушки. Женщина, в чьей груди увяз меч, ухмыльнулась губами, посеревшими вслед за лицом. Супергерои на ее блузке исчезали в крови. В ушах зазвенела тишина, и Миц вдруг поняла, как они устали от многочисленных криков. — Ты подставилась. Женщина в ответ улыбнулась шире. Тело соскользнуло с меча (так может быть в реальности?), и дым забрал ее. Миц огляделась, но армия противницы исчезла. Осталась только ее. Наверное, самым большим чувством было недоумение. В дыме утонули остальные существа. На какой-то миг он забрал весь мир и исчез сам, оставив лишь комнату Максима, освещаемую закатным солнцем. Миц стояла спиной к окну, но знала, что за ним целый и невредимый город с целыми и невредимыми людьми, не помнящими исполинских зверей и разделенного неба. Женщина исчезла. Миц не снимала щит и сжимала в руке меч Шерита, все еще подозревая, что это ловушка. Тишина тянулась, как резина, застыли в умирающем свете пылинки, скованные замершим временем. Шаг стал ударом барабана, и интервалы между новыми ударами сокращались, резонируя с ударами сердца, и Миц с разбегу распахнула дверь, а в воображении коснулась стекла, и оно послушно поддалось под рукой, трескаясь и открывая… В реальности Миц закричала, скорчилась на полу, сжимая рванувшие болью виски. В воображении вокруг шеи сжались пальцы, и лицо женщины загородило то, что было впереди. — Ты не учла одного, — тонул в звоне и боли ее голос. — Не учла того, кто я. Миц хрипела, а женщина пропадала в хороводе разноцветных точек, застлавших зрение. Давило голову. Как когда перекрываешь кровоток к конечности. — Я буду здесь всегда. На страже. И я защищу тебя. Всегда буду защищать, пока не придет время. Запомни это… я дам запомнить. Пальцы разжались. Легкий толчок в грудь. И Миц понесло, в воображении и в реальности, прочь от желанной пугающей черноты, в ослепляюще белое пространство, в сияющее межмирье, и, прежде чем растаять, женщина с болью закрыла глаза и прошептала: «Прости». *** Щекой Миц ощущала упругую прохладу. Голова больше не болела. Внутри нее сияла белизна, и из последних сил Миц бегала по ней, ища… ища что-то… Словно остатки сна, неумолимо тающие. Осторожно, невольно боясь, что боль вернется, Миц села. Убрала с лица волосы, потерла глаза. Расплывчатые огни на тускло-красном фоне резанули зрение, пришлось проморгаться и потереть еще раз, чтобы они оформились в фонари Тирри, а на фоне света вырисовались дома. Дрожь скользнула по телу, и Миц обхватила себя рукой: давала знать о себе ночная прохлада. Ржавый свет напоминал об огненном существе, покрывшемся темной коркой… Так, она помнила битву. Помнила женщину и что они дрались в мире Миц. Дрались из-за… Белизна. Миц зарычала сквозь зубы. Сжались пальцы, впились в рукоять… Миц застыла, осознавая. Медленно перевела взгляд. Меч Шерита белел на коричневой из-за света траве. Не тот, настоящий из ее выдмира, а пластиковая игрушка из «Мы (не) умрем». Копия игрушки. Точно, она же сжимала меч, когда появилась женщина! Получается, Миц смогла протащить его сюда?.. А он?.. Миц сосредоточилась. Траву озарил неяркий синий свет и потух, распавшись на извилистые линии. Меч работал. С губ сорвался нервный смешок. Спасибо, Максим. И рисунок. И собственная впечатлительность. Миц сунула меч в ножны, болтающиеся на поясе. С этим справились, а теперь надо встать. Она переместилась на четвереньки, потом оттолкнулась рукой от земли и едва успела выставить для опоры ногу, покачнувшись. Ничего не болело, было лишь холодно, но Миц опять чувствовала себя отдельно от тела, причем сигналы доходили с опозданием и помехами. «Наверное, так чувствуют себя пьяные». Медленно, глубоко дыша, Миц двинулась сквозь ржавый воздух. Вперед, к огням, хотя бы опереться на стену дома и сообразить, куда дальше. По краям зрения собирались разноцветные точки — блин, да почему, она же не устала в своем мире! Миц вновь обхватила себя руками. Ноги двигались как у марионетки, а она была очень плохим кукловодом. Янтарный свет фонарей принял ее, и со вздохом облегчения Миц привалилась к дому, задышала, пытаясь не сползти обратно на землю. Где она? Кажется, это дом Ринка. Взгляд Миц упал на дверь, и она резко поманила теплом за ней, яркими зелеными глазами и, может, успокаивающими объятиями… мелькнуло в памяти сегодняшнее дежурство и надежда, сменившаяся непониманием и обидой, к тому же окна не горели, и у Ринка были соседи… Миц с усилием отвернулась. Глубокой ночью был только один дом, куда можно было завалиться и упасть на кровать. Стена толкнула вперед, и Миц направила тело в сторону женской половины. Свет вспыхнул почти сразу, как Миц окунулась в прекрасное тепло. Тлирина либо не спала, либо только засыпала. — Что?.. — Сев, Тлирина сощурилась в ее сторону, но по мере того, как она осознавала картину еле держащейся на ногах Миц, глаза распахивались все больше. — Природа! Миц, что с тобой?!. «А причем здесь приро… а, точно», — забавно, первый раз Миц слышала в этом мире обращение к другому божеству, а не только к христианскому Богу. Или, учитывая священников из города, это было ругательство. Она повела тело к кровати Тлирины, перебирая рукой по стене. Тлирина с ужасом следила за подругой, и Миц задалась вопросом, как все это выглядит со стороны. Скрипнул матрас, когда она плюхнулась на него. Тлирина поспешно подвинулась. — И ты опять чуть не упала на меня… — с нервным смешком проговорила она. — Миц, на этот раз я не отстану. Что с тобой случилось? Не смей отвечать, что ничего, ты шатаешься, как… как зомби и бледная, как призрак! И откуда у тебя меч Шерита? Он ведь был сломан! — Долгая история… Тлирина застыла, сжав губы. Даже в своем состоянии Миц заметила злость на ее лице. — Миц. Пожалуйста, — прошептала Тлирина. — Расскажи мне. Я вижу, в каком ты состоянии. Я хочу помочь… хотя бы чем-то. Я… просто хочу знать немного больше о своей подруге! «Узнать, что она там замалчивает, да?». Миц прикрыла глаза. Что она то ли настоящий человек, то ли нет, что она только что едва не разнесла свой мир, создав армию сверхсуществ. А в голове у нее женщина, блокирующая воспоминания. — Тлирин. — Шепот получился сам собой: звучать громче голос отказывался. Когда Миц открыла глаза, мир опять плыл. — Тлирин, я… На мгновение она захотела рассказать обо всем. Да, прямо сейчас, совсем обо всем. Но когда Миц попыталась подобрать слова, они сложились в нечто настолько бредовое, что желание пропало. Не то состояние. И больше ее волновало другое… — Мои воспоминания. Тлирин, я… я должна что-то сделать. Здесь, в вашем мире. В своем я всегда помню, что, но здесь забываю. И никак не могу вспомнить, но это что-то важное! — Шепот прорвался писком, пародией на крик. — Пожалуйста… поговори о чем-нибудь. О чем угодно. Может… может что-то в твоих словах мне напомнит. Тишина ухала далекими совами. — Почему ты не можешь вспомнить? — наконец спросила Тлирина. Судя по знакомой монотонности, она пыталась осмыслить слова Миц… или скрывала другие чувства. — Кое-что не дает мне. Кое-что, о чем я расскажу позже. Обещаю, что расскажу, клянусь, не знаю, ПВМ, но сначала мне надо вспомнить! Пожалуйста, поговори со мной! — Ставшая четче было комната расплылась, и Миц смахнула отчаянные слезы. Она давила на белизну, давила, давила, но все было бесполезно! Все ее действия бесполезны! Рука Тлирины сжала ее: — Хорошо. Так. Сейчас. Пауза. — Когда-то, — начала подруга, — я мечтала о дружбе с супергероиней. Я любила комиксы о супергероях, книги о людях из будущего, прошлого, других миров… и мечтала стать такой сама или подружиться с подобным человеком. В моих мечтах это обычно была девочка. Разные девочки-персонажи из разных историй… Тихий смех вырвался из Миц. — Не перебивай меня, — улыбнулась вслед за ней Тлирина. — Кстати, до появления Вбирающих со сверхсилами в основном создавали истории о людях с врожденными суперспособностями, а после подавляющее большинство стало о тех, кто пользуется продвинутыми технологиями, или о пришельцах из будущего с технологиями оттуда, или пришельцах с других планет, или умниках, использующих в качестве оружия собственный разум… О Вбирающих с суперсилами пишут очень редко. В общем, я мечтала о такой подруге. Как уже понятно, появилась ты. — Сейчас прозвучит что-то вроде: «Лучше б моя мечта не сбывалась?» — попыталась пошутить Миц. Смешок Тлирины был совсем не веселым: — Нет. Но я поняла две вещи. Первая — друзья все-таки те, кто близок тебе по духу. Вторая — быть подругой супергероя сложно. Некоторое время Тлирина подбирала слова. — Я вовсе не имею в виду, что ты плохая. Ты… я ни на что не променяю время, которое мы провели вместе. Ты дорога мне — не как некий романтический образ пришельца, человека с другой стороны, а как Миц, как личность. Но… я поняла, что чувствуют близкие… таких людей. Те близкие, которые не знают о второй сущности этих людей, для них это одноклассники, или друзья, или родственники. И когда сверхчеловек пытается не раскрыть тайну… для их близких все выглядит так, будто родной им человек что-то скрывает. Куда-то пропадает, молчит в ответ на расспросы… откуда-то у него появляются раны, и он снова молчит или неубедительно врет. Они чувствуют беспомощность. Они стучатся в стену, а человек не слышит их. Они пытаются понять, теряются в догадках, их теории становятся все ужаснее, а иногда… в их головах появляются жуткие мысли, и они не могут избавиться от страха, что эти мысли окажутся правдой. А еще они думают, почему близкий человек молчит. Либо он не доверяет им, либо… хочет их защитить. И если это второе — то от чего? Насколько ужасна правда, что им нельзя знать ее? Опять мокро и тепло глазам, что ж такое, Миц терла их и пыталась не шмыгать, а пальцы Тлирины сжались сильнее, погладили ее запястье. — Я думала о многом. У меня есть ужасные теории. Например, у меня были мысли, что ты лжешь насчет того, что для Вбирающих нет другого мира. Что мы для тебя — забавное развлечение, тоже… что-то вроде статуса «приятелей из другого мира». Способ развеяться. Я думала об этом, когда ты не отвечала на вопросы, будешь ли возвращаться к нам после того, как тебя увезут в город, словно ты нашла повод избавиться от надоевших игрушек. Мне очень стыдно, ведь после того, что ты сделала для нас… Прости. Я выбрала не самую подходящую тему, когда тебе плохо… — Все хорошо, — сквозь укол вины выговорила Миц. — Продолжай. Она слышала все, но цепляла отдельные слова и словосочетания. Нанизывала их на ниточку… чего-то, это был просто образ. Слова, которые заставляли белизну стать менее белой. Тлирина кивнула: — Знаешь… наверное, сейчас я пришла к одному выводу. Даже если ты умалчиваешь о чем-то или лжешь — ты точно делаешь это не для того, чтобы навредить нам. А наоборот, чтобы защитить. Мне очень хочется узнать, о чем же ты молчишь, и я… рассердилась сейчас, когда ты снова ответила отмазкой, но — знаешь? Если это так важно, не рассказывай. Храни свои секреты, не обращай внимания на мою злость или злость других, потому что я уверена — либо это слишком личное, либо ты защищаешь нас. Я… Миц услышала, как Тлирина набирает в грудь воздуха. Дальнейшие слова прозвучали с усилием: — У меня тоже есть одна тайна. О которой не знает никто. Ни Ринк, ни Левк… никто. Даже я сама долго не вспоминала о ней. Поэтому я понимаю тебя. Есть вещи, о которых не следует знать. Поэтому… — Тлирина вдруг обняла ее, — какое решение ты бы ни приняла, я поддержу тебя. Тепло рук, последние щекочущие ухо слова — и ответные объятия от Миц, подбородок уперся в плечо Тлирины, а нос щекотали ее волосы, и опять слезы, их исторгало что-то невероятно теплое внутри, как благодарность, вина, привязанность, все вместе. Миц собрала их вместе, эти бусины, слившиеся в сияющий оранжевым шар, и она запустила его в белизну, потому что чувствовала, что должна это сделать, потому что!.. Воздух резко ворвался в легкие, словно она не дышала все эти минуты. — Я вспомнила! Тлирина, я вспомнила! — Миц обняла ее крепче, выдохнула, боясь забыть снова: — Мир, я могу перенести вас в мир, который не отвергает Вбирающих, я могу вытащить вас! Вздымаемые дыханием плечи замерли под ее руками. — Ты… можешь… что?.. — Вытащить вас! — Миц едва сдерживала счастливый смех, оранжевый свет танцевал внутри. — Прямо сейчас! Я… я достану ПВМ и!.. Внезапно кости в теле будто заменила вата, и Миц осознала, что почти уткнулась Тлирине в живот. — Миц! — Все нормально. — Опять дергая за ниточки марионеточного тела, Миц выпрямилась. Лицо Тлирины казалось слегка расплывчатым. — Я… — Нет, Миц, — прервала ее Тлирина. — Тебе лучше отлежаться и отдохнуть. Это… перенос… он ведь может немного подождать, так ведь? Миц затрясла головой, размывая лицо подруги еще сильнее: — Но если я опять забуду?! — Тогда я напомню тебе. — А если ты тоже забудешь? — Я не забуду. Обещаю. Я запишу где-нибудь… — А если записка потеряется? Сотрутся слова? Я должна!.. — Ты. Должна. Отдохнуть. — Тлирина повысила голос на последнем слове, делая дополнительный акцент. — Ты чуть не упала в обморок. Пожалуйста, — умоляюще добавила она. — Ложись к себе или отдохни в своем мире, вернись сюда завтра, и тогда… тогда сделаешь это. Но не раньше. Поняла меня? — Но… — Марш. Домой. Металлический тон Тлирины совпал с внезапно обрушившейся слабостью: у Миц даже потемнело на секунду в глазах. Эта двойная атака снесла остатки сопротивления. Миц кивнула, непослушными пальцами нащупала ПВМ. — Я бы могла перенести только тебя, пока что… На мгновение лицо Тлирины опустилось: она смотрела на ладони Миц, в которых покоился серебристый диск. Миц скорее почувствовала, чем услышала вздох. Тон остался твердым: — Нет. Завтра. За несколько часов ведь ничего не случится. Миц снова кивнула. Закрывались глаза. Белизна становилась ватой, растекалась из сознания по телу. Да, надо отдохнуть. Пальцы замерли над синими пятнами. — Я нашла мир для вас и вытащу вас туда, — прошептала Миц то ли Тлирине, то ли себе. Она обязана не забыть. Она не забудет. Призрачные сферы наполнили мир, и на секунду перед глазами возникла женщина. Она улыбалась. Какое-то время Тлирина смотрела туда, где сидела Миц. Она боялась пошевелиться. Мир казался тонким, как бумага, одно движение — и он порвется. Тлирина проснется. Это ведь сон? Произошедшее слишком походило на него. Заблокированные воспоминания, бледная заторможенная Миц с синяками под глазами, восстановленный меч Шерита… и слова Миц. Она все же пошевелилась, когда потянулась почесать ногу, задержала невольно дыхание, но мир не рассыпался. Тлирина посмотрела на ладони: где-то она слышала, что во сне не видно рук. Ладони были на месте, и они помнили прохладную кожу Миц, согревшуюся в объятиях. Тлирине хотелось обнять ее еще раз. Было ли связано состояние Миц с заблокированными воспоминаниями, с ее словами? Снова оставалось только гадать. Может, Миц и расскажет, ведь она хотела рассказать… но, в конце концов, так ли это важно? Некоторые тайны лучше не знать. Тлирина стерла бы память о своей. В конце концов, готова ли она узнать секреты Миц, если они настолько же ужасны? Если подозрения окажутся правдой?.. Осторожно, все еще боясь превратить явь в сон, Тлирина потянулась к тумбочке, чтобы найти ручку и какую-нибудь из школьных тетрадей. И уловила движение в окне. Чья-то фигура шагала сквозь бурый воздух, куда-то за дома. Плавно, осторожно. На секунду она остановилась, повернула голову. Фонарик Тирри высветил профиль Саккары. Тлирина задохнулась от знакомого предчувствия.