В мечту. Я (не) живу

Не спалось этой ночью не четырем, а пяти важным для нас людям. Тирри не знала, сколько времени она ворочалась, пытаясь уснуть. Во мраке над ней нависала прикроватная штора. Одеяло было слишком жарким, но едва она сбрасывала его, как становилось слишком холодно. В горле першили остатки простуды. Если это першение было похоже на шебуршение лапок насекомых, то воспоминания о прошедшем дне больше сравнивались с когтями хищников, полосующих и полосующих мозг. «Раз, два, три, усни, четыре, пять, шесть...» Почти все из отряда погибли. Люди, которых она только утром видела живыми. Не было новой еды. И новых лекарств. По второму вертолету их могли найти. Все плохо. Плохо. Плохо. Плохо. «Дыши, Тирри. Дыши. Усни. Пожалуйста...». — Ну пожалуйста, — прошептала Тирри одними губами. Она так устала. Ребята просили ее не использовать силы и не переутомляться, но какой толк от их просьб, если она все равно ловит умоляющие взгляды. В медпункте от раненых и видевших смерти тех, кто сегодня не вернулся. В лагере от друзей и родственников погибших. От многих других — тех, кто тоже думал: «Сегодня почти весь отряд погиб. Оставшиеся вернулись без еды. И лекарств». Они подходили к ней, и Тирри просто не могла отказать им. И грела, грела своей успокаивающей силой, давала хоть на секунду расслабиться, забыться. Это все, что она могла сделать, и она была рада (рада же?) помочь. Только собственная сила не действовала на нее саму. Отогреть и не беспокоить собственными переживаниями. Всем и без того плохо, чтобы беспокоиться о ней. Но почему даже собственный организм, даже приторможенный валерьянкой, не дает ей отдохнуть?! Тирри резко села. Тело трясло. Оно было одновременно разбитым и напряженным, перевозбужденным. «Хорошо, — сказала ему Тирри. — Хорошо». Она свесила ноги с кровати и осторожно отодвинула штору в сторону. Сквозь полумрак виднелись кровати, одеяла взымались очертаниями человеческих тел. Ее соседки спали. А вот им... Хотя бы им удалось уснуть. Хорошо. Главное, не потревожить их. Стараясь не шуметь, Тирри оделась, крадучись подошла к двери и выскользнула наружу. Прохладный воздух пах привычной смесью хвои и сухой горечи, и солнце Тирри придавало ему тусклое ржавое свечение, словно кто-то растворил в нем немного крови. Она поежилась от этого сравнения. Мало кто любил это зловещее свечение первой половины ночи, когда солнце тратило остатки энергии. Потом оно гасло. Около пяти утра вокруг него возникало из пустоты несколько огоньков и напитывали его энергией, и солнце снова превращалось из жутковатого маленького Марса в младшего родственника настоящего солнца. А Тирри после завтрака запускала новые огоньки, которые поднимались к ее солнцу и исчезали в небытии, чтобы в пять утра вновь возникнуть и напитать их крошку-звезду энергией. Пустота, небытие... в буквальном смысле. Ученые-Защи в лаборатории никак не могли понять, как Тирри способна, помимо других манипуляций со своими огоньками, заставлять их бесследно исчезать и возникать из ниоткуда. Словно их либо никогда не было, либо они были всегда. Словно где-то в антипространстве у Тирри были карманы. О да, она могла делать с огоньками многое. И только причинить ими вред не способна. За исключением того раза с трубачом… Бродя по лагерю, Тирри ежилась в этом темно-ржавом воздухе, отгоняла мысли о запахе крови, старалась сосредоточиться на смолянистом аромате хвои. Темные силуэты домов казались вымершими, а фонари на их стенах почему-то только усиливали это ощущение. Как одиноко. Хотелось прижаться к кому-то, крепко-крепко обнять, ощутить живое тепло. Может, это помогло бы успокоиться... Кто сегодня дежурит? Кажется, Левк и Ринк должны сегодня отдыхать. Да в любом случае им и Тлирине с Миц нужно отдохнуть после пережитого... Но все же на Тирри дохнуло разочарование. Если бы кто-то из них дежурил, она могла бы прийти к ним. Ринк поставил бы чайник — Тирри любила чай, — и они бы пили его, проникаясь теплом. Или кофе, они оба любили кофе, хотя пить его ночью не самый удачный вариант. А Левк... он бы говорил и своим голосом заглушал бы ее плохие мысли, просто грел бы осознанием того, что хоть кто-то из кровной семьи остался с ней. И если она бы попросила утешить ее, он бы постарался, пусть с утешением у него и были проблемы. Хотя чайник, конечно, пришлось бы ставить самой. Но, скорее всего, они оба спали. И Тлирина с Миц тоже. Да и им самим нужны были объятия. Тирри хоть и ощутила облегчение, когда они не захотели, чтобы она их успокоила, но эта четверка была одной из тех людей, кому Тирри помогла бы с удовольствием. Хотя бы потому, что они не хотят коснуться ее, чтобы расслабиться… Тлирина наверняка хорошо понимала это чувство, нелюбовь к непрошенным прикосновениям (священники — храм — город — «нет, опять мысли о прошедшем дне, прошу, прогоните их кто-нибудь!»), Тирри хотелось сказать ей, что ощущает то же самое, но… Но они спали, и Тирри была одна. Ржавый свет давил, нагонял мрачность на ее и без того неспокойное сознание, и тускло-кровавый шар над головой тоже давил. Напоминал о пролившейся и могущей пролиться крови. Надо заставить это солнце тоже исчезать в пустоте с приходом ночи!.. Тирри жутко хотелось обычной тьмы. Света растений. Чего-то, что могло ее успокоить. Поэтому она направилась к забору за домами. «Надеюсь, я не заболею снова. Но не так сильно холодно, поэтому... Попросить бы Миц приносить нам еду из своего мира и оставлять ее тайком на складе. Может, она согласится? Это эгоистично, но… Она ведь не бросила нас сегодня и хотела помочь найти другой мир, неумирающий, поэтому... Почему, почему все получается так? Все хуже и хуже...» Тирри пролезла сквозь отверстие в заборе, но воздух еще казался ей едва рыжим, и она пошла дальше. Она не думала в этот момент о диких животных, которые могли попасться ей и напасть. Хотелось лишь отойти от лагеря и избавиться от красноты в воздухе. Наконец тьма сгустилась вокруг, чтобы спустя секунды рассеяться под светом леса. Тяжело дыша, Тирри привалилась к светящемуся оранжевым стволу. Зажмурилась. Вдруг накатила слабость, захотелось забиться в укромное место и сжаться там в комочек. Она устала. Она так устала. Она поддерживала людей. Прыгала вместе с Миц по разным мирам, билась в агонии в каждом из них, боролась с разочарованием снова и снова. Верила, что, если постараться, все получится. Что не надо сдаваться. Что все будет хорошо. Но становилось все хуже, хуже, хуже!.. — Тирри? Когда крик уже почти добрался до горла, его рассеял знакомый голос. — Пламь?.. — изумленно выдохнула Тирри, открывая глаза. Водоворот чувств спер дыхание. Девочка ее лет стояла рядом, с сочувствием смотря на нее. Пламь. Ее папа знал, какое имя давать огненной Вбирающей. Рыжие отсветы плясали на ее ярко-красных коротких волосах, растрепанных после сна, из-за чего казалось, что на голове Пламь танцует костер, а ее левый глаз воскрешал в памяти рассказы о всех красных цветах, что были когда-то в мире. В рубине, или потухающих углях, или свете закатного солнца. Он сверкал особенно ярко на контрасте с правым — затянутым бельмом, слепым. — Слышала, как ты уходила, — ответила Пламь на невысказанный вопрос Тирри. Виновато потупилась, словно пойти за подругой среди ночи было преступлением. — Что-то случилось? Ее мягкий голос почти успокаивал, был полон участия и желания помочь. Того, чего обычно ждали от Тирри. Она не могла винить людей за это желание, но... Она так устала за этот месяц. — Пламь... — Шепот Тирри был едва слышен даже ей. — Пламь... Она хотела сказать: «Пламь, я в порядке, правда, просто захотелось пройтись, возвращайся домой и спи, все хорошо». Зачем волновать своим состоянием других, когда и так полно проблем? Но ложь застревала комом в горле. Изнутри опять поднимался крик. Отчаянный, тоскливый, давно томившийся. Пламь задрожала и расплылась, потому что глаза заволокло слезами. — Тирри… — Голос подруги резко стал испуганным, раздался шорох травы, и Тирри увидела рядом лицо Пламь, морщинку между поднятыми домиком бровями и блестящий обеспокоенный взгляд. Долгожданное тепло. Тирри дернулась к ней, не в силах терпеть. Прижаться. Расплакаться. Выговориться. Она никому не говорила, что ей тяжело, что она пытается не унывать сама и поддерживать людей, но как это трудно!.. Но лишь дернулась. Потому что в этот самый миг треск ветвей заставил ее замереть. Кто-то шел к ним. Тяжело, ломая кусты, громко дыша. — Не враг. — Тирри поразилась выдержке Пламь: она говорила спокойно, даже успокаивающе, лишь рука взметнулась к подруге, будто желая заслонить. — Деревья продолжают гореть. Первая вспышка страха угасла, оставив учащенное сердцебиение и сухость во рту. Да, верно. Если бы к ним шел враг, растения бы потухли, пряча от недружелюбных глаз. Но… — Но кто это тогда? — прошептала Тирри. Ответом стала покачивающаяся, подволакивающая ноги человеческая фигура, вынырнувшая из темноты. Яркая, цветная. И окровавленная. Резкий вдох замер у Тирри в гортани, взгляд натыкался на отдельные детали, не собираясь в единую картину. Лохмотья одежды. Потеки крови на грязной ткани, смешанные с пятнами травяного сока. Дрожащие ноги. Измученное лицо. — Помогите, — тихо сказал парень. Сделал еще шаг к ним. Плавно, словно вдруг замедлилось время, опустился на траву и растянулся на ней, бессознательный. Среди вихря испуга и жалости у Тирри проскользнула неожиданно равнодушная мысль: «Нам и так хватает проблем, зачем ты появился?». *** Сны. Снова странные сны. Миц мчалась со всех ног, а мимо неслись зеркала, бесчисленные зеркала, отражающие межмирье, сферы миров, кусочки заключенных в них вселенных, разные, но одинаковые лица, в одном мелькнуло знакомое, невозможно знакомое («эй, я все жду, когда ты…»), а потом зеркала разбились, и Миц ловила осколки, а они резали ей руки, превращались сами в руки, вырывающиеся руки девушки с косичкой и двух парней, и она бежала за ними, точнее, сначала за ними, а потом за… Наконец ей удалось поймать Ринка, Тлирину, Тирри и Левка. С облегчением она сжала их в объятиях — и прошла насквозь. Стоя в серой пустыне, она видела, как полупрозрачные друзья уходят к таким же полупрозрачным Максиму и Пеле, улыбаются ей и растворяются. И, одна, среди мертвого песка, мертвого неба, мертвого мира, Миц кричит от отчаяния. Слишком… знакомым… криком… Миц проснулась, лихорадочно хватая ртом душный, слишком теплый воздух, или он казался таким из-за разгоряченной кожи. Подушка была мокрой от слез, а простынь — от пота, тело колотило, сердце заходилось так, будто теперь оно бежало во сне мимо зеркал. «Сон, это сон, слава богу, всего лишь сон, сон, сон, сон…». Если сон — маленькая смерть, то этот был маленьким адом. На тумбочке у кровати Миц нащупала ПВМ. Грани впились в ладонь, когда она сжала пальцы, и Миц впитывала боль, подстегивая ею решимость. Плевать. Плевать на то, что ее забросают вопросами и, возможно, возненавидят. Нельзя больше медлить. Маленький ад не должен вырасти в настоящий. Ответ на ее вопрос все еще зиял дырами, но это было неважно. Миц опять перенеслась на кровать Тлирины, но она была пуста. Пустой была и комната, сверху тоже не доносилось ни звука, зато за окнами, впускающими нежно-неяркие лучи, звучали голоса. Кажется, она проспала завтрак… При мысли о еде проснувшийся желудок подал первое за день робкое урчание, но Миц, быстрым шагом направившаяся к двери, не стала обращать на него внимания. Не хотелось сбивать настрой и терять решимость. В конце концов, предстоит тяжелый разговор. Но едва Миц оказалась снаружи, как ощутила, что что-то не так. Люди суетились, проносились мимо туда-сюда, их лица были встревожены, голоса звучали напряженно. Что-то случилось. Неужели?!. — Миц! Тирри, встрепанная и бледная, выглядела так, будто не спала всю ночь, и это красноречиво подтверждали синяки под глазами. Красноволосая одноглазая девочка, остановившаяся рядом — Пламь, кажется, — все время озиралась, будто ждала нападения. — Нам надо в убежище, — быстро проговорила Тирри. — Сейчас всех детей и тех, кто не может сражаться, отправляют туда. Вопросы «с тобой все в порядке?» и «какое убежище?» («а, то, куда они с Ринком привели меня в первую встречу») затоптал третий: — То есть «те, кто не может сражаться»? На нас напали?! Защи?.. — Не напали, но могут напасть. — Тирри заговорила торопливее. — Ночью до лагеря добрался один Вбирающий. Раненый. Мы... — ее голос вильнул, — мы с Пламь его нашли. Он рассказал, что вместе с товарищами шел к нам, они искали наш лагерь, но на них напали Защи. Вершет сказал, это было не так далеко, раз ему удалось добраться. Поэтому мы готовимся оборонять лагерь. И еще Вершет послал отряд, поискать выживших. Миц постаралась не поддаваться панике. Защитники их еще не нашли. Еще есть время разыскать Ринка, Тлирину и Левка... и ладно, если они попросят вытащить остальной лагерь (а они попросят), она это сделает! Но сначала вытащив их. — Ладно, — как можно более спокойно проговорила она. — В убежище. Хорошо. А что с тем Вбирающим? Синяки под глазами Тирри вдруг обозначились сильнее. Она отвела взгляд. — Он умер, — тихо сказала Пламь. — Еще утром. Потерял много крови. Ничего. Миц ничего не почувствовала. Просто еще одна смерть, в дополнение к тем, что были вчера. Она даже не знала этого Вбирающего. Что ж, он предупредил их и обрел покой... — Понятно, — проговорила она. Долгий миг неловкого молчания. Его нарушила Тирри: — Миц, ты не видела Тлирину? Она стала выглядеть еще более усталой. Выпитой. Она спала вообще сегодня? А что насчет простуды? — Нет, я только пер... — Миц покосилась на Пламь и поспешно поправилась: — В общем, дома ее нет. — Странно, никто ее не видел... — Тирри провела ладонью по лицу, словно пытаясь стереть с него выражение тревоги. Попыталась улыбнуться: — Может, она уже в убежище. Пойдемте туда. Челюсть Пламь напряглась, да и сама Миц при виде этой натужной улыбки испытала желание крикнуть: «Тирри, да хватит пытаться всех успокаивать!». — Пойдемте, — кивнула она вместо этого. — Все будет хорошо. В последние слова она вложила невысказанное обещание: «Я спасу вас». Возможно, Тирри почувствовала это, потому что на этот раз улыбка у нее получилась более искренняя. Почему-то в памяти Миц всплыло, как они вместе перемещались в разные миры, и сердце сжало чувство вины. Нет. В этот раз будет по-другому. Надо только найти остальных. На всякий случай Миц сбегала в дом еще раз и поднялась на второй этаж — да, там никого не было. Вместе с Тирри и Пламь они поспешили к убежищу, двигаясь в потоке Вбирающих. Кто-то шел в ту же сторону, кто-то уходил к складу-оружейной. Миц постоянно крутила головой, надеясь заметить лица друзей, и наконец ей повезло. — Ринк! — Тирри тоже заметила его. Ринк поспешил к ним, осторожно огибая людей и старательно не толкая их. Засмотревшись на его движения, Миц упустила момент, когда он оказался рядом, и во внезапной панике принялась изучать собственные джинсы. — Не видел Тлирину? Где Левк? — услышала она голос Тирри. — Как раз ее ищет. — Искоса глянув на Ринка, Миц убедилась, что его мрачно-встревоженный вид полностью соответствует тону. — Ее нет в убежище. И дома, я так понимаю?.. Тирри мотнула головой. — А у людей спрашивали? Мамы Тлирины? — Беспокойство друзей передалось и Миц. Может, конечно, они зря волнуются, и Тлирина в лагере, но не может ли ее исчезновение быть связано с концом их вчерашнего разговора? Еще и Защитники… — Никто ее не видел, — ответила ей Тирри. — Ринк, ты спрашивал? — Отвечали то же самое. — Ринк нервно огляделся, точно надеялся заметить Тлирину в толпе. Кончики сцепленных в замок пальцев подрагивали, а покрасневшие от обозначившихся сосудов глаза блуждали. — Левк заходил за ней утром, ее уже не было. У меня даже мелькала мысль, что она вышла за пределы лагеря, но… пожалуйста, скажите, что это чушь. Она не могла так глупо поступить. Да и кто бы ее выпустил сейчас... — Не нашли? — Левк вынырнул откуда-то сбоку, такой же встревоженный, как и остальные. Напряженное «нет» Ринка и новое покачивание головы Тирри вызвали у него сдавленное «да вашу мать...». Миц сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Сейчас, почему именно сейчас, когда она уже хотела!.. — Ты видел Тлирину последним, она тебе точно ничего не говорила? — пытаясь не поддаваться панике, спросила Миц у Левка. Тот, похоже, только сейчас ее заметил, потому что при звуке ее голоса вздрогнул. — Или, может, что-то произошло? Руки Левка внезапно пришли в движение, принявшись поправлять рубашку, а мелькнувшая улыбка так и осталась для Миц загадкой. — Ну, мы… поговорили. Вроде все было нормально. Но под конец… — резко задумавшись, Левк сложил руки на груди и обвел друзей помрачневшим взглядом, — она вдруг стала напряженной. Я пытался спросить, что случилось, но она лишь твердила, что все хорошо, только устала и хочет спать. Не знаю, может, я что-то не то сказал, хотя вроде бы ничего такого… — А о чем вы говорили? — быстро спросила Миц. Не о ПВМ, случайно?.. Левк почему-то напрягся: — Не твое дело. И вообще, может, ей что-то сказала ты. Или не сказала. На секунду Миц утратила чувство равновесия. Ей только что озвучили ее опасения. На миг показалось, что все с подозрением косятся на нее. — А если она действительно вышла из лагеря? Их взгляды скрестились на авторе тихого предположения — Пламь, и под их давлением подруга Тирри опустила голову. — Просто… если ее нигде нет... — Но дежурные ее не видели, — пробормотал Левк. — Ринк, мы же к ним по очереди заходили, все сказали одно и то же. — Есть еще дырка в заборе. — В встревоженно-тоскливом голосе Ринка так и слышалось: «Лучше бы ее не было». — И через нее мы постоянно таскаем Тлиру и ее коляску на руках, сама она бы там не прошла, дыра узкая! Не говоря уж о том, насколько идиотская идея — переться ночью в лес, когда тебя могут поймать Защи! — Левк, я знаю, — раздраженно вздохнул Ринк. — Но меня настораживает, что никто сегодня не видел Тлирину. А если еще вспомнить про ее предчувствия... ну почему все не может быть просто, — едва слышно проговорил он. — Вот что, — вклинилась Миц. Тревога росла, и диалог парней совершенно не помогал успокоиться. — Я поищу Тлирину снаружи. Я человек, так что если вдруг меня найдут Защитники, то не убьют. К тому же... — Помня о Пламь, Миц изобразила пальцами нажатие на пятна ПВМ. — Если не найду в течение... ну, например, часа, то вернусь. А вы поищите Тлирину в лагере. Хорошо? — Миц, нет! — Паника в глазах Ринка тут же сменилась смущением, а резко повысившийся голос стал тише, хотя спокойствие в нем звучало очень натянуто. — Лес большой, ты одна никого не сможешь найти. Лучше попросить сформировать еще один отряд для поисков. «Верно… ве… в… не в… что п… нет». — И подвергнуть еще больше Вбирающих риску? Если Защи их обнаружат, то убьют, а меня нет! Сидеть и ждать результатов? Нет! Миц желала что-то делать. Хоть что-то, лишь бы не сидеть в ожидании, строя самые мрачные предположения! — Ну да, лучше послать тебя одну и толком не знающую леса! — Ринк порывисто шагнул к ней, будто так его смесь возмущения и сарказма, едва прикрывающая страх, могла точнее достигнуть Миц. — А если ты заблудишься? — Лес мне поможет. И… — «И ПВМ, да». — И нет, — перебила Миц едва открывшего рот Ринка, — даже не напрашивайтесь со мной: если Защитники заметят нас вместе, нам всем будет плохо! Мне одной безопаснее, как парадоксально бы это ни звучало! — Защи уже знают, что мы прячемся в лесу, тебя могут как минимум захватить в плен и допрашивать! — Нет, если я им расскажу, что меня закинул сюда Вбирающий через портал! Изображу радость от встречи с людьми и боязнь Вбирающих. — Я не понимаю, я тут один за нее беспокоюсь? — Ринк обвел отчаянным взглядом остальных. — Левк, Тирри, скажите ей! — Тогда уж одна Тирри, Левка я точно не послушаю, — фыркнула Миц. Что-то не давало ей покоя, какая-то мысль робко стучала на задворках сознания. Что-то было не так... — Было бы обидно, не будь это правдой, — слабо хмыкнул Левк. — Ринк, да что ты заморачиваешься, схвати ее и не дай уйти. Миц поспешно сделала шаг назад и показала парням жест, ярко выражающий все ее мысли по этому поводу. Тирри хихикнула. Ринк сердито посмотрел на Левка, а тот в ответ пожал плечами: — Ну а что, в прошлый раз почти сработало. — «Почти», — хором сказали Миц и Тирри, и Миц добавила: — Ребята, ну если Тлирину за сегодня никто не видел в лагере, разве не логично будет поискать ее в лесу? И не логично ли будет сделать это не Вбирающему, а человеку, которого хотя бы не застрелят на месте, едва, блин, увидев?! Несколько проходящих мимо людей недоуменно покосились на них и поспешили дальше. Странно, что не поторопили к убежищу. — Она права, — после паузы сказала Тирри, осторожно и нерешительно. — К Миц хотя бы подойдут и спросят, что она здесь делает, а любого из лагеря сразу же застрелят. В лучшем случае возьмут в плен. И у нее... — Тирри не договорила, покосившись на молчащую Пламь, но Миц поняла конец. «И у нее есть ПВМ». — Подождать отряд, попросить Вершета послать еще один поискать Тлирину? — тихо, уже без прежнего напора спросил Ринк. Тоскливым голосом сдавшегося. У Миц сама собой родилась шутка, что в мире подростковой антиутопии подростки справляются со всем лучше взрослых, но вряд ли бы кто-то из присутствующих ее оценил. Поэтому она ответила другое: — В любом случае они будут в большей опасности, чем я. Пусть лучше защищают остальных, чем ходят по лесу и подвергают себя опасности. «Что-то не так...». Опять это чувство. «Почему ты так стремишься пойти искать Тлирину одна?» Недолгое молчание, а потом Ринк открыл рот, но внезапно новые слова прозвучали не от него. — Ринк прав в том, что это может быть опасно. — Миц невольно напряглась от слов Тирри, снова приготовившись возражать. — Вдруг… вдруг тебе понадобится защищаться. Или защищать Тлирину. Ты пойдешь… совсем безоружной? Тирри скосила глаза на карман Миц, где та обычно держала ПВМ. Миц истолковала это как: «Тебе точно будет достаточно ПВМ в случае опасности?». — Да, — ответила Миц на оба вопроса. Ей стало неуютно, когда она осознала, что пойдет в лес одна и без оружия («а вдруг что-то случится, а вдруг нападут трубачи или другие дикие звери, а вдруг правда придется защищаться от Защей или защищать от них Тлирину?»), но… она ведь не умела стрелять. — Нет, ну, могу взять какой-нибудь пистолет, с которым легко обращаться… если такие есть, — нервно усмехнувшись, добавила она. Что-то вдруг дрогнуло в лице Тирри. Миг сомнений, внутренней борьбы, отраженный на нем. Сменившийся непонятной решимостью. — Подождите здесь! Эти слова Тирри крикнула уже на ходу, устремившись в сторону склада-оружейной. — Тирри, стой, да не надо!.. — Но девочка уже скрылась за углом, и Миц беспомощно замолчала. Поток людей почти иссяк, оставшиеся, что спешили к убежищу, косились на нее, но по-прежнему не торопили идти с ними. Ощутив очередной взгляд, Миц обернулась, но наткнулась лишь на озадаченные взгляды Ринка и Левка. Пламь стояла чуть в стороне, сцепив внизу руки, и ее единственный глаз был направлен в сторону склада-оружейной. Странное у нее было выражение лица — если Миц чувствовала растерянность и видела ее на лицах парней, то Пламь удивленной не выглядела. Выглядела… грустной. Но Миц не успела всерьез задуматься над выражением лица Пламь — ее осторожно тронули за руку. Вернувшаяся Тирри обращала на себя внимание. И в протянутой к Миц руке был… — Тирри, ты серьезно?! — потрясенные голоса Ринка и Левка слились в один, и парни покосились друг на друга, не ожидая такого единодушия. Пальцы Тирри сжимали ножны. Игрушечные ножны из темного дерева, чуть изогнутые, с торчащей из них рукоятью из такого же дерева. Меча? Нет, у мечей прямые клинки, а это, скорее, сабля. Катана. Да, катана, вот что напоминает ей форма рукояти. Хотя разве катана это не меч?.. — Тирри… это… меч Шерита? — пораженно прошептала Миц. Он совсем не был похож на ее собственный игрушечный меч. У того клинок был прямой, рукоять обвивали узоры и покрывала желтая краска, имитирующая золото, а в центр было вдавлено красное стекло, исполняющее роль драгоценного камня. Но эти два меча в глазах Миц были близки вовсе не из-за внешнего вида. Кивок: — Возьми его. Знаешь, он хорош тем, что только ты будешь знать, что это оружие. Если вдруг Защи тебя заметят, они его не отберут. А пистолет могут. Поэтому, мне кажется, лучше тебе идти с ним. — Тирри… но… его разве можно брать?.. Он же у вас что-то вроде… памятника Шериту. — Официально его не запрещают трогать, и папа… папа Шерита, и мой в том числе, говорил, что я могу его брать в любое время. Его не трогали, потому что не было необходимости. А Шерит… — на лице Тирри мелькнула горечь, — вряд ли Шериту уже есть дело до этого меча. Да, снова меч, и снова его владелец мертв. Забавное совпадение… если совпадения, где фигурирует смерть, можно назвать забавными. Миц смотрела на игрушечную катану, и почему-то ее было страшно касаться. Касаться того, чего касались когда-то пальцы мертвого Вбирающего и что словно подчеркивает неразлучность жизни и смерти... И которая напоминает об их собственных мечах, Максима и Миц. — Нет, в этом плане Тирри права, ты все равно не умеешь стрелять, а с этим мечом будет эффект неожиданности, — услышала она Ринка. — И ничего себе не отстрелишь. — А это уже Левк, ненавязчиво ехидничающий. — Да, и на предохранитель не забуду поставить, — не удержалась от шпильки в его сторону Миц. — Ты мне это до смерти напоминать будешь? — мрачно поинтересовался Левк. — Сам подставился. — Миц понадеялась, что никто не заметил, как ее передернуло от слов «до смерти». Не думать. С глубоким вдохом она сомкнула пальцы вокруг ножен. «Что ж, Шерит. Надеюсь, твое наследие поможет мне в случае чего. Хотя лучше бы оно не пригодилось вообще». — Хорошо бы он тебе не пригодился, — словно читая ее мысли, прошептала Тирри. — Возвращайся через час. Не задерживайтесь нигде с Тлириной, если найдешь ее, сразу идите обратно. Пожалуйста. — Ринк старался выглядеть спокойным, но пальцы, опять сомкнутые в замок, впивались в кожу. — Обещаю, — кивнула Миц. Ей захотелось разжать этот чертовый пальцевый замок и погладить, успокаивая, но ее опять сковало смущение пополам с мыслью «все же увидят». — Ты, главное, найди ее. — Тон Левка был необычно серьезен. И обеспокоен. Опять странное чувство. «Что-то не так. Почему они?..» Пламь молчала. *** Воздух за пределами лагеря, не согреваемый солнцем Тирри, был прохладным ровно настолько, чтобы сначала ты думал, что футболки достаточно, а спустя десять минут мечтал о толстовке. Ежась и растирая руки, Миц пробиралась сквозь сияющую зелень, напряженно вслушивалась в звуки, но не слышала ничего, кроме щебетания птиц и шуршания травы под ногами. Тирри предлагала созданный ею огонек в качестве фонарика, но Миц, подумав, отказалась. Его светом хоть и можно было отпугивать зверей, но он мог привлечь внимание Защитников, огни леса же сопровождали и животных. А от тех же трубачей можно было спастись и с помощью ПВМ. Может, стоило взять, можно было бы погреться об него… Миц не знала, насколько был разумен ее выбор, но с поисками Тлирины в одиночку она точно погорячилась. Где ее искать? Как? В огромном лесу, не имея понятия, куда могла пойти (поехать?) подруга. Не умея читать следы. Миц робко надеялась, что получится так же, как когда она нашла светящееся озеро и Ринка — лес проведет ее к Тлирине. Но в тот раз растения, видимо, приняли ее душевное состояние за ужас потерявшегося человека и привели к тому, кто мог ее вывести. Могут ли они считать целенаправленное намерение найти другого человека? Судя по тому, что мальчика Бинека они искали с фонарями Тирри, нет… Разве что потеряется Тлирина, и лес выведет ее к Миц, а не Миц к ней. Миц порывисто переступила через корень дерева с прожилками оранжевого света. Одни догадки и надежды! Как с ее планом вообще согласились? И даже Ринк не настоял на том, чтобы идти с ней. И слишком легко перестал отговаривать ее — осторожный, старающийся быть предусмотрительным Ринк! О чем думала она сама?! Прилив адреналина, паника, волнение за подругу? Да похоже, ребята заразились ими от нее, если не подумали о том же, что осознавала теперь сама Миц! Вздрогнув, Миц глянула в сторону, в темноту за сиянием деревьев. Ей показалось, что оттуда на нее кто-то испытующе смотрит. Но ей засвечивало зрение, а ощущение взгляда так же резко пропало. Нервы… Надо было повернуть обратно. Предоставить поиски Тлирины взрослым. Вбирающим, жившим в этом лесу дольше и знающим его лучше, чем она. Теплое что-нибудь взять на худой конец! Но почему-то Миц продолжала идти дальше, в близко-далекую тьму, гонимую разноцветным светом растений. Почему Тлирина ушла? Она ведь не стала бы уходить из лагеря просто так? Что может заставить выйти из лагеря с риском наткнуться на Защитников? Предчувствие? Что это за предчувствие должно быть, если оно заглушает инстинкт самосохранения? Или не заглушает? Миц резко остановилась, ощутив желание развернуться и стремглав бежать в лагерь. Что, если Защитники должны найти лагерь, а Тлирина почувствовала это и ушла, чтобы спастись? Но если она чувствовала опасность, почему не сказала тому же Вершету? Она ведь вроде умеет отличать сигналы об опасности и предчувствия рода «если придешь в пять утра к реке, найдешь пришелицу из другого мира». А может, ее вообще похитили. Едва сдерживая зарождающуюся панику, Миц пошла дальше. Давайте думать о хорошем. Если она себя накрутит, это никому не поможет. Тлирина в порядке. Все в порядке. И будут в порядке. Они должны быть в порядке, правда?.. Стоило телепортировать в свой выдуманный мир Ринка с Левком и Тирри, а уже потом искать Тлирину! Не пришлось бы волноваться за них. И почему она не подумала об этом... У ножен не было ремня или веревки, позволяющих закрепить их на поясе, поэтому меч в такт ходьбе мерно покачивался в руке. Гладкое, согревшееся от тепла ладони дерево, умеренная тяжесть игрушки... таящаяся в ней сила ободряла Миц, но она никак не могла выкинуть из головы, что эта игрушка принадлежала мертвому мальчику. Каков был Шерит, в какие игры он играл с этим мечом? Каким бы он стал, если бы не истощил себя собственными сверхсилами? Что, если самой Миц понадобится кого-то убить этой маленькой катаной? По телу прошла дрожь, а в голове завопил тоненький голос: «Нет, не надо, не надо думать об этом, убери эту мысль, убери!» А вместе с ним — другой голос, страшно-спокойный и бесцветный: «Впрочем, они все равно лишь персонажи». Тлирина. Миц буквально заставила себя думать о ней. Нужно найти Тлирину. Привести в лагерь и телепортировать ребят из этого мира. «Я не позволю больше моим друзьям и близким умирать». Мир словно откликнулся на последнюю мысль, потому что Миц увидела Тлирину. Увидела резко и внезапно — вдруг световой коридор высветил сгорбленную фигуру и заиграл разноцветными бликами на металлических частях коляски. Блики отразились и в глазах Тлирины, когда на долю секунду ее и Миц взгляды встретились. — Миц!.. Я знала, что... это кто-то из лагеря, — слабо проговорила Тлирина. — Лес не приводит врагов, ты это уже знаешь, наверное... Она говорила словно на автомате, и ее голос дрожал точно так же, как и сама Тлирина. То и дело подруга кидала опасливые взгляды куда-то в сторону. Сияние леса мягко померкло, оставив их в полумраке — именно «полу-», потому что поодаль, там, куда смотрела Тлирина, темнота таяла под солнечными лучами, а сквозь стену деревьев можно было разглядеть кусочек неба. Взгляд Миц скользнул левее, и ее пальцы машинально сжались крепче вокруг меча. На фоне стволов светлело нечто тряпичное. Палатка. Смятая, грязная и… — Не смотри туда, — услышала она шепот Тлирины. Тоскливый, наполненный болью. Сердце пропустило удар, когда Миц поняла, и глаза сами метнулись в сторону. Было два варианта, кому принадлежала эта палатка. Защитникам или товарищам скончавшегося Вбирающего. И судя по тону Тлирины, верен был второй вариант. — Они… все?.. И снова пустота. Слишком много смертей за короткое время. Вести о них уже звучат… обыденно. И эта обыденность страшна, но не пугает. Еле заметно Тлирина качнула головой. Но — и пустота внутри Миц потеплела — не утвердительно, а отрицательно. — Кто-то остался. Они бы все равно рано или поздно умерли, почему тогда Миц чувствует облегчение? ...Мгновенно исчезнувшее от дальнейших слов: — Но он в плену у Защитников. А Защитники... они... — Тлирина сделала глубокий вдох и обхватила себя руками. — Их лагерь неподалеку. Когда я ехала... я наткнулась на них... чудо, что они не заметили меня. Я тогда и услышала про пленника... Миц, нам нужно уходить! Последнюю фразу Тлирина выпалила паническим шепотом, словно резонирующим с нарастающей дрожью внутри Миц. Нет. Да нет, вы шутите. Да чтоб этот чертов мир провалился! Прав был Ринк, почему все не может быть просто?! — Тлирин, какого черта ты вообще тут делаешь?! — Слова вырвались сами, подстегиваемые нервами и доведенным до высшей точки непониманием. — Почему ты вышла из лагеря?! Тлирина дернулась, будто слова Миц напомнили ей о чем-то болезненном. Замерла, напряженная, вцепившаяся в ткань штанов. — Я… Ох, глупо. Нужно не разговаривать, а убираться отсюда поскорее. Но даже когда Миц подумала об этом, она не двинулась с места, и Тлирина не настаивала на уходе. Рассматривала ладони, словно впервые их увидела, сжимала и разжимала пальцы. — Я хотела… кое-что проверить. — Для голоса Тлирины будто сработал переключатель: из испуганного срывающегося — в бесцветный и монотонный. Она говорила словно сама с собой. — Я выехала из дома… поехала к главным воротам… и оказалась в лесу. Я ехала и ехала… словно так и было надо. — Предчувствие? Но разве Тлирину могло так вывести из равновесия предчувствие? И что она хотела проверить? Почему-то Миц вспомнился конец их вчерашнего разговора. Пальцы Тлирины замерли, сжатые в кулаках. Какое-то время Вбирающая смотрела на них, а потом сделала резкий вдох… и вскинула взгляд на Миц. На жуткое мгновение показалось, что она хочет заглянуть в глаза подруге-человеку. — Нет, — с жесткой уверенностью ответила Тлирина. — Это было не предчувствие. Страх прокатился по позвоночнику Миц. Страх от непонимания, что происходит. От странного поведения Тлирины. От отголоска вчерашнего разговора, который не должен, совершенно не должен иметь отношение к происходящему, но почему же Миц не может выкинуть его из головы?.. — Знаешь, что самое странное? — Тлирина заговорила быстрее, будто стремясь донести информацию. — Меня никто не остановил. Я выехала через главные ворота, но охрана меня не заметила. Хотя раньше всегда замечали и спрашивали, куда я. Как будто... они должны были не заметить. «Нет». — К чему ты клонишь? — Миц еле выговорила эти слова. И задала вопрос, который боялась задать, потому что рано или поздно все равно пришлось бы спросить: — Что… ты хотела проверить? — Миц, как расшифровывается «ПВМ»? Тлирина посмотрела ей в глаза. Сила, ищущая правду, ворвалась в мозг, просветила его безжалостным детектором лжи. И пусть ощущение, что все ее тайны выбросили в сияние прожектора и изучили со всех сторон, было лишь ощущением, но робкие напоминания об этом тонули в нем. Дрожа, Миц смотрела в глаза Тлирины и молчала. Когда-нибудь это должно было произойти. Ты сама виновата, Миц. Но почему, почему именно этот вопрос?! Сила Тлирины терзала мозг. А может, не сила, а сам взгляд — ждущий, напряженный, злой… и в котором Миц видела страх. «Ты не настоящий человек. Твой мир придумали просто чтобы рассказать историю. Вы — развлечение для настоящих людей». Но вместо этого Миц прошептала: — Нам нужно уходить. Ты сама говорила, что здесь Защитники. Лучший отвлекающий маневр — правда. Злость на лице Тлирины. Осознание. Испуг. Она зажмурилась. Миц качнуло от облегчения, и она вдруг поняла, что со всей силы вцепилась в меч Шерита. Осторожно ослабила хватку; костяшки ныли от напряжения. «Прости, Тлирина. Эту правду тебе лучше не знать». — Прости, — в унисон ее мыслям проговорила Тлирина. Ее голова была опущена; волосы скрывали лицо, и Миц не могла увидеть его выражение. — Ты права. Нам нужно… Шорох. Треск ветки. Голоса. Если ужас от взгляда Тлирины просто сковывал Миц, то этот ужас вдавил ее в землю каменной плитой. И тот же ужас она прочитала на побледневшем лице Вбирающей. «Нет, нет, какого черта, почему все идет не так?!» И молнией — мысль-надежда. «А что, если это?..» — Ночью до лагеря добрался раненый Вбирающий, — торопливо зашептала Миц. — Он сказал, что был вместе с товарищами — похоже, теми, кто… там. Вершет послал отряд, чтобы найти их — вдруг кто-то выжил. Это могут быть наши. Я схожу и проверю. — Что?!. — Тлирина впилась взглядом в ее лицо. Замотала головой: — Миц, ты с ума сошла! Это опасно! «Жить вообще опасно». — Если это Защи, они меня не тронут, я же человек, — ободряюще проговорила Миц. Голос прозвучал гораздо увереннее, чем чувствовала себя она, вновь судорожно вцепившаяся в меч Шерита. — Я их отвлеку как-нибудь. А если это отряд, я просто приведу его сюда. Крикну, что это мы… — Миц, не надо! Послушай меня!.. — Все будет хорошо. — Миц!.. Отчаянный шепот Тлирины догнал ее в спину, и может, она говорила еще что-то, но увеличивающееся расстояние съело слова. Миц пробиралась к голосам, стараясь ступать как можно тише, не шуршать травой и огибать сухие ветки. Она так крепко сжимала игрушечный меч, что мимолетно порадовалась, что не Ринк — было бы у нее тогда по половинке катаны. Как хорошо, что полумрак — и можно спрятаться в случае чего, и можно хоть что-то разглядеть. Хоть бы лес не горел потому, что сюда попадает немного света, а не потому, что скрывает Миц от врагов. И хоть бы Тлирина была просто испугана, а не чувствовала, что впереди не люди из лагеря. Голоса стихли, но их обладатели должны были быть близко. Миц замерла, напряженно вслушиваясь. Чириканье, хлопанье крыльев. Отдаленное журчание реки. Шорох травы… …за спиной. — Эй. Чужой голос, пусть негромкий и спокойный, ударил, разбежался по коже иголками страха. В отчаянной надежде Миц попыталась его узнать, вспомнить, кому из лагеря он принадлежал — но не смогла. Возможно, просто не была близко знакома с его обладателем… но насколько мал этот шанс? — Я не причиню тебе вреда. — Голос зазвучал мягче, словно обладатель увидел напряжение Миц. — Повернись, пожалуйста. Делать нечего. Все еще тая в сердце искорку надежды, Миц медленно обернулась. К Эйку.