Работа над ошибками

       Борис молчал. И это не была театральная пауза. Он внимательно обвёл взглядом всех и, поднявшись из-за стола, сказал: - Я возьмусь за управление «Global», если ты, Миш, дашь своё согласие на то, что твоя дочь выйдет за меня замуж.        На кухне повисла тишина. Каждый пытался понять и осознать сказанное. Все предыдущие новости померкли на фоне последней. Уманов был растерян. Казалось бы, ничего необычного – Олеська уже взрослая девушка, рано или поздно он бы услышал такие слова и, безусловно, дал своё отцовское благословение, но удивительным было другое – согласие просит тот, кто совсем недавно грозился её проучить и едва ли не придушить за все безобразные выходки. Что произошло за то время, что он лежал в больнице? Когда их отношения так резко изменились? В Нью-Йорке? Питере? Или они всегда были такими, просто долгое время прятались под маской безразличия и взаимной непереносимости? Не известно. Однако факт остаётся фактом – Борис официально просит его согласие на свадьбу. И к тому же ставит это условием! - Странное дело, - сказал Михаил. – Родители обычное дают приданое при вступлении брак, то есть сначала жених делает предложение, а потом они выделяют какое-то своё имущество. У нас получается наоборот – сначала я тебе предложил президентское кресло, а потом ты спросил моего разрешения… Всё просчитал? - Я ничего не просчитывал. Просто я люблю твою дочь, и мне без разницы, займу я эту должность или нет. - Но ты же сам ещё не разведён, у вас ребёнок скоро появится… - Лена беременна не от меня. Я развожусь, - уверенно сообщил Тарасов. - Не успел с одной развестись, как хочешь жениться на другой? Олеська, а ты чего молчишь?! – повернулся Михаил к своей дочери.        Уманова сидела, не шевелясь. Этот диалог вообще прошёл мимо неё, в голове до сих пор стояла фраза: «Твоя дочь выйдет за меня замуж». Казалось, что всё происходит во сне, что не с ней, что не на неё смотрят, а на кого-то другого. - Олесь? – позвал её Борис. – Я всё понимаю: и то, что это неожиданно, и то, что брак – это, наверное, немного не то, чего ты желаешь. Поэтому если ты неуверенна, если ты не хочешь, то скажи об этом.        Кажется, прошло уже много времени с того момента, когда она задавалась вопросом, а можно ли доверить Тарасову свои чувства. Тогда она боялась быть преданной, брошенной, растоптанной. Боялась, что их отношения – это всего лишь фарс, временное явление, которое канет в лету, как только мужчина наиграется, познав запретный плод. Кажется, с этого момента прошла вечность. Все страхи, все опасения – всё осталось позади, кроме одного единственного чувства. Любви. Она доверяет ему себя, свою душу, и совсем скоро обязательно доверит свои тайны. Теперь она знает, что он будет рядом, что не бросит и обязательно поймёт. - Я люблю тебя, - тихо произнесла девушка.        Выйдя из-за стола, она подошла к Борису. Его глаза, кажется, стали ещё голубей – небесная лазурь, которая много месяцев назад навсегда пленила девичье сердце. Пристав на цыпочки, Ума прикоснулась к тёплым губам, словно подтверждая сказанное, закрепляя произнесённую клятву. За этими тремя словами было намного больше, чем она озвучила вслух – вся её жизнь, право на распоряжение которой она отдавала этому мужчине. - И я тебя, - едва заметно улыбнулся он, обнимая свою девочку. - Да уж, умеете вы удивлять… - усмехнулся Уманов. – Я думал у вас тут штиль, а, оказывается, вон какие страсти кипят! И ты, Тарасов, меня удивил больше всех! Это ж надо было так меня вокруг пальца обвести! Видел тебя, общался с тобой, а ведь так и не понял, как ты относишься к Леське! Что ж вы тогда раньше друг другу глотки-то перегрызали? Я же столько ваших ссор наслушался, столько перепалок! Уши вяли! - Пап, ты преувеличиваешь, - рассмеялась Ума, ещё сильнее прижимаясь к Борису. - Я преуменьшаю! Ты же первая, кто хотел со свету его сжить! Что изменилось, Лесь? А главное когда? - В один прекрасный момент, - улыбнулась девушка. - Удивительно… Вот правду же говорят: от ненависти до любви мгновенье! Да ладно, что уже об этом говорить. Если ты, Борь, просишь моё согласие, то «да». Я говорю тебе «да», - протянул руку Уманов. – Только развестись с Леной не забудь! - Спасибо, - ответил Тарасов, пожимая ладонь.        Были ли в Мире люди счастливее этой пары? Нет. Однозначно нет. Они светились общей на двоих радостью, и от этого света загоралось всё вокруг. Вера смахивала катившиеся слёзы, Михаил доставал с полки шампанское, а им было всё равно. Они вместе. Самый главный разговор уже состоялся. - Леська, а ты случайно не беременна? – неожиданно спросил Уманов, когда открывал бутылку.        Услышав вопрос, девушка подавилась воздухом. - Нет… - ответила она. - Жаль, а то я в палате уже о внуках стал мечтать… - Пап, куда нам торопиться? – улыбнулась Ума и заметила, как рядом сидящий Тарасов кивнул, подтверждая сказанное. - Так это вам некуда торопиться, а мне… - Что ты такое говоришь?! – прикрикнула Олеся. – И думать не смей! - Да я и не думаю, просто, кто его знает… - Не смей! – чувствуя, как к глазам подступают слёзы, сказала Ума. - Вот именно, что за настрой?! – вторил Тарасов. - Годы берут своё. Ладно, не будем омрачать столь замечательный момент. За вас!        Повернувшись к Борису, Олеся одними губами произнесла «люблю», и он ответил тем же. - Скажи честно, ты отцу про развод сказал, чтобы он дал разрешение? – поинтересовалась Уманова, когда они с Борисом лежали в её комнате. - Нет. Это правда, - поцеловав тёмную макушку, сказал он. - Мура что-то узнала? - Она мне днём прислала сообщение: «Ребёнок не твой, в субботу в одиннадцать у меня». - Женька и меня просила подъехать к ней в это время. - Что бы мы без неё делали, - тихо рассмеялся Тарасов. – Помнишь, я её в Италию с Леной отправлял? Так ведь она отказалась брать деньги! Сказала, что сделала это из благородных целей и ради нашего счастья. - Это – Мурашова! Она хоть и бурчит постоянно на нас, но всё понимает. - И откуда в ней столько терпенья?.. - Борь, а ты отцу сказал про Прозорова? – едва слышно спросила Олеся, словно это была какая-то вселенская тайна. - Да. Без подробностей, но сказал. Нечего ему сейчас волноваться. - А про похищение? - Нет. - Хорошо, - кивнула Ума. - Лесь, Верещагина уволилась. - Как? Ты что-то знаешь? – приподнялась на локтях девушка и требовательно посмотрела на мужчину. - Я ездил сегодня к следователю, разговаривал с Андреем, он всё рассказал. - И?        Пересказав непростой диалог, Борис встал с кровати и подошёл к окну. На дворе стояла уже чуть морозная декабрьская ночь. Тусклые фонари слабо подсвечивали растущие на участке деревья, создавая будоражившие воображение образы. Над лесом светила луна, безоблачное небо не скрывало её от людских глаз. Откуда-то издалека слышалась дробь фейерверков. - Не вини себя, - тихо попросила Олеся, вставая рядом.        Она прекрасно знала это чувство. Что-то похожее девушка испытывала, когда вспоминала Рифа и ту проклятую гонку. Кажется, что это ты недоглядел, ты подставил, и что именно по твоей вине произошло случившееся. В этой ситуации Борис совершенно точно не виноват. - Ему хотелось прибрать компанию к рукам, он в любом случае нашёл бы способ это сделать. - Я подставил тебя и твоего отца. - Ты никого не подставлял. Оставь это в прошлом. Я жива, папа здоров, всё хорошо.        «Самой бы только последовать этому правилу…», - подумала Ума. - К тому же ты скоро разводишься! – с улыбкой добавила Олеся, переводя тему. – Это ли не повод для улыбки? - И как я только мог забыть, - рассмеялся Тарасов, обнимая девушку. – Лесь, а ты не пожалеешь, что согласилась? - Штамп в паспорте никак не подтверждает мои чувства… Я люблю тебя без всяких формальностей. - А что же подтверждает твои чувства? – лукаво улыбнулся он. - А вот что…        Притянув мужчину к себе, Олеся припала к любимым губам. Пожалуй, самое лучше доказательство. Нежное чувство разлилось по их телам, вызывая вихрь ощущений.