Работа над ошибками

***        Сложная операция в одной из лучших клиник Германии шла уже более восьми часов. Немецкие опытные врачи с мировым именем под руководством Армана Гросса миллиметр за миллиметром приводили в нормальное состояние опорно-двигательный аппарат двенадцатилетнего мальчика. Это не первый их пациент с подобным диагнозом, поэтому все действия хирургов были уже отлажены до автоматизма. Максимум через четыре часа его перевезут в палату.        В коридоре, сжимая в руках иконку, сидела Рита, одними губами шепча молитву за жизнь и здоровье сына. Её тело слегка подрагивало, но лицо не выражало никаких эмоций. До сих пор за долгие часы к ним ни разу не вышел ни врач, ни медсестра. Это пугало, но Иван тут поспешил объяснить ситуацию – если никто не бегает туда-сюда, значит всё идёт хорошо, и поводов для волнения нет.        Одним движением руки он привлёк к себе дрожащую Маргариту. Она опустила свою голову ему на плечо и продолжала читать заученные ещё в детстве строчки. Его нервы тоже были натянуты до предела. Будучи лично знакомым с главным хирургом – он был один из тех, кто находился сейчас в операционной – Булатов не сомневался, что всё закончится хорошо, но внушить это матери не удавалось. Он сталкивался с этим, когда оперировал сам, когда сидел с родителями маленьких пациентов в комнате ожидания. Разговоры никогда не помогали, доводы никто не слушал – все боялись за своего ребёнка, с этим ничего нельзя было поделать. Может, нужно было согласиться на предложение Гросса и находиться в оперблоке? Нет, хорошо, что он отказался – Рита бы тут одна совсем распереживалась.        Спустя некоторое время из заветной двери вышла женщина средних лет – одна из ассистенток. - Операция проходит в штатном режиме, врачи уже закончили необходимые манипуляции и сейчас приступили к зашиванию. Вы сможете увидеть ребёнка через пару часов, - улыбнулась она, говоря на немецком.        Кстати, ещё один плюс того, что Иван поехал с ними – он прекрасно говорил на этом иностранном языке. Переведя всё дословно Кошкиной, он увидел, как женщина тут же обняла работницу клиники. Впервые за долгие восемь часов её лицо озарило некое подобие улыбки. Он и сам едва ли сдерживал радостные чувства – самая сложная часть позади, дальше проблем уже не должно возникнуть. - Спроси, как состояние Максима? – попросила Рита.        Булатов озвучил вопрос на понятном для иностранки языке и незамедлительно получил ответ. Ассистент кивнула и улыбнулась. - У мальчика отменные показатели, - перевёл Батя. - Да я уже поняла, - тихо ответила мать.        Оставшиеся часы ожидания переносились намного легче. Маргарита даже осмелилась сходить к кофейному автомату, оставив Ивана «за главного» у дверей операционной. Стоит уточнить, что сам аппарат стоял за углом, и дойти до него можно было всего лишь в десять шагов. Однако женщина очень боялась, что в момент её отсутствия что-нибудь может случиться.        Койку с ребёнком вывезли из закрытого помещения спустя два часа тридцать восемь минут после разговора с одним из ассистентов. Максим всё ещё находился под действием различных препаратов, поэтому спал крепким сном. - Вань, а могу к нему прикоснуться? – спросила тихо женщина, когда сына доставили в палату и все приборы – показатели здоровья были подключены. - Конечно, - улыбнулся мужчина, изучая цифры на различных мигающих экранах.        Слегка сжав маленькую ладошку ребёнка, Рита наклонилась к ней и поцеловала каждый пальчик. - Всё, мой хороший. Сейчас на поправку пойдёшь, будешь мне двойки из школы таскать, с друзьями допоздна в футбол играть, а потом и красавицу-невестку мне приведёшь. Всё у нас теперь будет хорошо, - шептала она, не сдерживая льющиеся слёзы.        И, кажется, сын её слышал – иначе объяснить некоторые положительные изменения в приборах Булатов не мог. С улыбкой посмотрев на семью, Иван вышел из палаты и направился кабинет Гросса. - Спасибо, Арман! Ты даже не представляешь, как помог этой семье, - пожал руку врача он. - Ты же знаешь, Иван, для тебя я всегда найду время в нашем до отказа забитом графике! - Спасибо. - Тебе спасибо! Я ведь не забыл, как ты помог мне тогда в Афганистане. Если б не твоя смелость провести ту сложную операцию в горах, в полевых условиях, я бы сейчас не стоял перед тобой, - горько усмехнулся светловолосый мужчина. - Не вспоминай прошлое. Считай, что теперь мы – квиты. Я тогда спас жизнь тебе, а сегодня ты спас жизнь дорогому мне человеку, - улыбнулся Булатов. - Да, кстати, хотел спросить, а кем тебе приходится эта семья? - Мои пациенты, - отмахнулся Батя, беря в руку протянутый бокал коньяка – привычная традиция для Гросса после удачной операции. - Ты за всех пациентов так печёшься и лично просишь? – прищурился немец. - Конечно! - Ладно, старый еврей, не хочешь говорить – не надо, - засмеялся Арман, - но я бы на твоём месте подсуетился, пока это не сделал кто-нибудь другой! - Чего? Совсем уже сбрендил? - А что? Женщина эта – Рита, кажется – очень хорошенькая, и мальчик золотой. Да и мужа у неё нет, хотя тебе ли это не знать… - Прекрати этот разговор! – нахмурился Булатов, но на друга это никак не подействовало. - Тебе пора свою семью заводить! Ты вот чужих детей лечишь, на ноги ставишь, а своими до сих пор не обзавёлся! Иван! Неужели в России так мало хороших женщин? Хочешь, я тебя в Германии с кем-нибудь познакомлю? А что? Переедешь сюда, в клинике место хирурга тебе без всяких размышлений дадут! Зарплатой не обидят! Сам знаешь наш уровень! Будешь наукой заниматься, практики много будет! Давай? Соглашайся! – соблазнял заоблачными обещаниями Гросс. - Нет, Арман. Я из России ни ногой! - Что тебя там держит? – всплеснул руками немец. - Люди. Дорогие мне люди. Да, у нас не самая лучшая клиника по мировым меркам, мы на несколько пунктов отстаём от вас, у нас нет такого шикарного многомиллионного оборудования, но Россия – мой дом, и я нужен там. У нас, к сожалению, тоже есть маленькие пациенты, которых необходимо ставить на ноги. - Может, ты и прав… - Прав, даже не сомневайся... Как там твоя жена – Христина? - Так мы с ней два года назад развелись. - И ты ещё рассуждаешь о моей личной жизни! – рассмеялся Булатов. – Как же дети? - Ай, они уже взрослые, у них свои семьи! - Да уж, удивил, так удивил... - Дам дружеский совет: не пропадай до ночи на работе, когда в этом нет острой необходимости. - Учту на будущее. Ладно, пойду я. Завтра увидимся, - улыбнулся Батя. - Конечно. Иван, ты всё-таки подумай о этой русской женщине! - засмеялся Гросс, ответом которому послужила захлопнувшаяся дверь.        Вернувшись в палату, Булатов увидел Риту, сидящую возле сына и аккуратно перебирающую его короткие волосы. Она что-то тихо напевала, и, судя по мелодичности её голоса, это была колыбельная. Слишком тяжело ей сейчас. Он готов был поклясться, что чувствовал ношу, лежавшую на её хрупких плечах. Однако она стойко выносила все трудности, держалась, не давая им себя сломить. За многочисленные дни, что он видел её в стенах больницы, они почти никогда не давала слабину. Словно оловянный солдатик выслушивала все диагнозы и доклады врачей о состоянии Максима, но он знал, что, выйдя с консилиума, она позволит себе на минуту раскиснуть и даст слёзам вырваться на свободу, затем возьмёт себя в руки и с улыбкой войдёт в палату. В этом была вся Маргарита Кошкина – для своего ребёнка она всегда в отличном настроении. Булатов бы и сам ни о чём не догадывался, если бы случайно не услышал, как женщина в тамбуре запасной лестницы пару раз шмыгнула носом. В тот момент что-то изменилось в его душе, он по-другому взглянул на неё и стал всё чаще отмечать её слегка опущенные плечи, а потом даже научился отличать искреннюю улыбку от натянутой. Однако для всех других врачей и людей она по-прежнему оставалась стойким оловянным солдатиком. - Рит? Пойдём, прогуляемся, кофе попьём? Максим проспит до утра, - тихо предложил он. - Точно? - Да. Когда он проснётся, ты уже будешь рядом. Обещаю.        Поцеловав сына в лоб, она вышла из палаты. Булатов заботливо помог надеть женщине куртку, и они спустились вниз.       На Берлин опустились сумерки, заставляя электриков включить уличное освещение и декоративную подсветку. Пробыв в Германии уже неделю, Кошкина так ни разу и не погуляла по улочкам и площадям её столицы. Скинув Олесе ободряющее сообщение с обещанием поговорить обо всём завтра, Рита повернулась к мужчине. - Я не верю, что всё закончилось, - улыбнулась она. - Всё. Теперь Максим пойдёт на поправку. - Ты так уверенно об этом говоришь? - Я не сомневаюсь, что через несколько месяцев он уже сам будет бегать. В дальнейшем лечении его будет двигать желание забросить победный гол. - Это точно! И в кого он только такой футболист… Наверное, в Умку. С её появлением, он слишком сильно загорелся этим видом спорта. - Тогда она нашла нужный стимул. - Это точно… - усмехнулась женщина. – Бать, а расскажи о себе. Мы с тобой вроде бы давно знакомы, а я о тебе почти ничего не знаю. Или врачам нельзя говорить на эту тему? - Почему же? Можно. Просто это мало кого интересует, людей скорее волнуют послужной список и квалификация, а ещё количество операций с летальным исходом, а до нашей биографии им зачастую нет никакого дела. - Мне – есть, - уверенно кивнула Рита. - Ну тогда не знаю, что тебе рассказать. Нет ничего выдающегося или необычного. Вырос в Питере в семье врачей, поэтому вопрос о том, куда поступать, передо мной не стоял. Ещё в старших классах начал подрабатывать санитаром в больнице, где отец заведовал педиатрическим отделением, там приобщался к медицине и хирургии. Закончил университет, защитился. По распределению направили в районную больницу, где я очень многому научился. Потом позвали стать добровольцем в программе «Врачи без границ». Неразвитые страны, горячие точки – такого насмотрелся, что до сих пор страшно вспоминать. Дети маленькие, взрослые, пожилые – все с ранениями, осколками, без рук, без ног – ужас одним словом. В Афгане встретился с Араманом, он тоже участвовал в этой программе и спас ни одну сотню жизней. Тогда был обычный день, большинство врачей были заняты своими делами, но неожиданно начался обстрел, и мы не успели спрятаться в убежища. Боевой снаряд попал прямо в здание госпиталя, случился пожар. Пациентов кое-как успели эвакуировать, а начали пересчитывать врачей, выяснилось, что одного нет. Рванул за Гроссом и чудом заметил его в углу ординаторской – на него упало перекрытие и зажало ногу. Огонь подбирался, пришлось прыгать. Взвалил на себя этого громилу и со второго этажа – благо высота совсем небольшая. Пришлось срочно оперировать: перенесли его в нашу небольшую гостиницу, нашли кое-какие подходящие инструменты, одному Богу известно, как удалось сохранить ему повреждённую конечность. Его сразу же после этого случая домой отправили, мы не виделись с ним несколько лет, а потом как-то мне дежурившая медсестра звонит и говорит: «Иван Михайлович, к вам какой-то немец, я не могу понять ни одного его слова». Я тогда не сразу понял, кто это. Спускаюсь, а там он – пришёл, что называется, на своих двоих. С тех пор общаемся периодически. Поэтому я вам рекомендовал именно эту клинику и именно этого врача. Ему я доверил бы даже себя. Цену за операцию только не удалось сбить, он всё-таки не директор, не может влиять на экономическую политику центра. - Ты думаешь, что после услышанного я буду осуждать его за алчность? Господи, да я уже благодарна ему зато, что он согласился. - За это ему действительно спасибо… Он – популярный хирург. - В больнице я слышала только хорошие о нём отзывы. - Светила! - улыбнулся Булатов.        Прогуливаясь по улицам ночного Берлина, Рите было не до окружавших её красот. Сердце было занято абсолютно другими заботами. - Вань, а можно я всё-таки задам один вопрос? Скажи, кто дал денег на операцию Максима? - Врачи не разглашают такую информацию, если этот человек сам решил заявить о себе, то ты узнаешь. - В порядке исключения, пожалуйста… Может быть я смогу его чем-то отблагодарить? - Рит, он не ждёт благодарности, просто хочет помочь и поставить твоего сына на ноги. - Я его знаю? Откуда такие щедрости? – вопрошала Кошкина. - Ничего не могу тебе сказать, извини. Таково обязательство нашей больницы. - Вань? А как мне жить с тем, что по городу или миру ходит человек, благодаря которому состоялась эта операция, а я даже не знаю его имени… - Нужно научиться. Хотя, если честно, я очень надеюсь, что он объявится и сам всё тебе расскажет. - То есть ты с ним знаком? Вань! – слегка ударила его по руке женщина. – Так не честно! - Хорошо, я с ним знаком, ты тоже его знаешь. Но это не мой секрет, я пообещал ему ничего не говорить. И так ляпнул лишнего. - Вот же противный! – наигранно обиделась Кошкина. - Даже не пытайся, этим ты меня не расколешь! - А чем? - Ничем. Пойдём лучше в парк.        Идя по тернистым аллеям, они разговаривали о жизни, говорили о детстве, Рита рассказала свою историю по просьбе мужчины, узнала в ответ его. Оказывается, у него растёт дочь – девочка появилась на свет от случайной связи, так что с ней он видится не часто, а её мать не жаждет приводить ребёнка к родному отцу. Однако они общаются по интернету и иногда, втихаря от мамы, едят мороженное в кафе на Невском. Кошкина – первая, кто узнала об этом факте из знакомых Булатова. Вообще было странно – Рита доверила ему свои тайны, Иван же посвятил её в свои жизненные дебри. Обоим было легко друг с другом: он понимал её с полуслова, а она чувствовала все его переживания и в случае чего сразу же меняла тему на более позитивную. - Мне кажется, будто бы мы знакомы тысячу лет, - призналась Маргарита, кладя голову на мужское плечо. - Маловато, я ставлю на миллион, - усмехнулся Булатов, приобнимая женщину.        Они расположили на лавочке среди многочисленных лиственниц. Несмотря на первый зимний месяц, стояла отличная погода. Ветра почти не было, на улице была плюсовая температура, было так тепло, что гуляя, им даже удалось встретить парня в одной футболке. Глядя на него, Кошкина на автомате поёжилась, а Батя мигом выдвинул версию, что немец – морж и готовится к сезону ледяной воды. Так или иначе, ладошки были тёплыми, а декабрь вовсе не гнал горожан и гостей Берлина домой – гулять было одно удовольствие. - А где отец Максима? – неожиданно поинтересовался мужчина. - Закончил жизнь самоубийством. Это не самая лучшая глава моей жизни. - Не хочешь говорить? - Говорить-то нечего. Проблемы с бизнесом подорвали его, и он решил, что проще уйти в мир иной и скинуть все хлопоты на жену, нежели разобраться во всём самому. - Винишь его? - Давно уже не вспоминаю. - Извини… - Всё нормально, Вань. Я разобралась с его проблемами и вынесла из случившегося полезные уроки. - Например? – удивился Булатов. - Не выходить замуж за бизнесменов, - рассмеялась Рита. - А за кого пойдёшь? - За того, кто будет любить и не будет прятать голову в песок при первой же трудности. - Ох, почти несовместимые критерии. - Не говори ерунды. Есть нормальные мужики, которые готовы защитить семью. Вот ты, например, разве не такой? - Ты хочешь за меня замуж?        Спросил Булатов, чем поверг Кошкину в шок и поставил в неловкое положение. Кто вообще начал этот разговор? - Э-э… Я просто спросила. - Мужчина, который по-настоящему любит женщину, никогда не оставит её наедине с проблемами, сам будет их решать и сделает всё, чтобы ни одна слезинка не упала с прекрасных глаз.        Не смея поднять голову и посмотреть на Батю, Рита размышляла над его словами. Как жаль, что ей никто этого не сказал, когда она выходила замуж. Хотя брак же поначалу был вполне счастливым, это уже потом всё пошло наперекор... - У тебя есть такая женщина? – вопрос сорвался с языка намного раньше, чем она успела подумать, стоит ли его вообще задавать.        Ответа не последовало. Булатов действительно не знал, что сказать. Сейчас, гуляя с Маргаритой, ему даже показалось, что такая женщина действительно появилась. Видя её переживания, чувствуя все её эмоции, захотелось спрятать её от всего внешнего мира и защитить. Ни одна проблема не должна больше обрушиться на её хрупкие плечи. Вот только слишком стремительный порыв желаний… - Я не знаю. Да, нет – всё ещё слишком призрачно, чтобы точно ответить на твой вопрос. - Не нужно, я не должна была лезть в твою личную жизнь. - Рит, может, всё-таки в номер? Поспишь хоть нормально, - в который уже раз за последние десять минут предложил Батя. - Нет, я хочу побыть с сыном, - устало улыбнулась женщина. - Давай я с ним посижу и, как только он проснётся, сразу же тебе позвоню? - Вань, спасибо, но не нужно. Иди, тебе выспаться надо – и так возишься с нами целыми днями! - Ладно, уговорила, будем дежурить у Макса вдвоём, – подмигнул Булатов и сам уверенно зашагал в сторону клиники. - Что? – удивилась Кошкина, - это лишнее! - Вы идёте, Маргарита Степановна? – засмеялся мужчина, пропуская даму во внутрь.        Ребёнок по-прежнему спал крепким сном. Показатели приборов почти не изменились с того момента, как на них последний раз смотрел русский доктор. Немного поспорив на тему, кто где будет спать, женщина всё-таки отстояла своё право расположиться на стуле возле сына, а Булатов, не имея иных вариантов, недовольно оккупировал кресло, стоящее в углу палаты – Рита наотрез отказалась от комфорта.        Маленькая ладошка несмело опустилась на светлую голову, проведя от корней волос до самых кончиков. От этого прикосновения женщина тут же проснулась. Улыбаясь, на неё смотрел Максим. В серых глазках горел тёплый, искрящийся огонёк. - Доброе утро, - прошептал мальчик. - Хороший мой! Доброе! – воскликнула мать, сын тут же прижал указательный палец к губам. - Батя спит! Не буди его! – тихо попросил он, переведя взгляд на Булатова.        Обернувшись, Кошкина едва ли сдержалась, чтобы заливисто не рассмеяться. Забросив ноги на подлокотник и прислонив голову к спинке кресла, посапывал мужчина. Она была готова поклясться, что милее его во сне выглядит только Макс. - Хорошо! Как ты себя чувствуешь? – сжав пальчики, взволнованно спросила Рита. - Я здоров! – тут же заявил пацан. - Сейчас дядя Арман придёт и всё нам расскажет, - улыбнулась Кошкина. - Мам, а мы скоро домой поедем? - Скоро – скоро, - послышался сонный голос мужчины. - Батя! – уже громче воскликнул ребёнок. - Не кричи! – тут же построжился Булатов. - Как себя чувствуешь? - Вы что с мамой не могли разные вопросы придумать? – поморщился мальчишка. - Ну коль шутишь, значит всё весьма не плохо. Что-нибудь болит? - Нет. Только кушать хочу… - Потерпи немного. Я сейчас узнаю, пришёл ли Гросс, и мы решим, что будем делать.        Немец едва успел повесить пальто на вешалку, как в кабинете раздался стук, а потом на пороге появился его русский коллега. - Арман, как хорошо, что ты уже здесь! – улыбнулся Булатов. – Максим уже проснулся, посмотришь? - Иван! А ты почему в такую рань уже тут? Не уходил что ли? - Нет, мы с Ритой в палате заночевали. - Ну, пойдём, посмотрим на результаты! – рассмеялся Гросс.        Хирург, внимательно изучив показатели приборов, констатировал, что все показатели в норме. - Попробуй пошевелить пальчиками ног, - по-доброму взглянув на мальца, попросил немец. - Я не могу, - тут же покачал головой мальчишка. - Максим, попробуй, - держа ребёнка за руку, взмолилась его мать. - Я боюсь. А вдруг не смогу?        Присев перед мальчиком на корточки, Булатов внимательно посмотрел на ребёнка. Он часто сталкивался с подобным в своей врачебной практике: дети, донельзя привыкшие к своему диагнозу, элементарно боялись сделать любое забытое телодвижение. - Макс, а как нам понять, сможешь ли ты играть в футбол или нет, если ты не попробуешь? Закрой глазки, если боишься. - А другого способа нет?        Немец, стоящий всё это время возле больничной койки, только усмехнулся, глядя на эту семью. Хоть он ничего и не понимал по-русски, однако по интонации и заботливому вкрадчивому голосу догадывался, о чём идёт речь. На такие случаи у него было всегда припасено только одно средство – достав из кармана белого халата тупую булавку, Арман уколол ею в большой пальчик на ноге. Ребёнок вздрогнул, а вместе с ним дёрнулась и нога. Операция прошла успешно. - Ай! – заголосил мальчик на всё отделение. - Максим! – вскрикнула Рита, прижав ладошку ко рту.        Слёзы хлынули из глаз в то же мгновение, как проявилась реакция ребёнка. Теперь уже можно смело утверждать, что всё закончилось благополучно. Да, им предстоит пройти длительный курс реабилитации, некоторые время полежать ещё в медицинском учреждении, но главное – уже совсем скоро её сын вновь начнёт ходить и бегать. Ради долгожданных шагов они пройдут все оставшиеся испытания.        Булатов, не ожидавший такой «помощи» от друга, не сразу сообразил, что произошло. Однако когда понимание пришло и к нему, сам едва ли сдерживался, чтобы не пустить скупую мужскую слезу. Отныне у этой семьи дела пойдут в гору, а здоровье мальчишки будет только приумножаться. - Я думаю, мне не нужно объяснять, что делать дальше? – улыбнулся немец, подозвав к себе друга. – За результат я ручаюсь, осложнений не будет, ногу потихоньку надо разрабатывать. Сначала по несколько шагов в день, занятия на тренажёрах, потом прогулки с помощью костылей. Не ранее чем через полгода можешь отпускать его на тренировки по футболу! Слышишь, Иван? Не раньше! - А что ты это мне говоришь? Вон ему попробуй объяснить, он же живёт только этой мыслью! - А ты не как врач, а как отец поговори! - Какой отец? - Почти родной! Чтобы через год приехали вновь в Германию на осмотр одной большой дружной семьёй! Понял? - Иди ты! – рассмеялся Булатов и похлопал друга по спине. - Сам иди! Как там у вас, у русских, говорят? – спросил Гросс и на ломаном Великом и Могучем произнёс, - «Иди ты к чёрту!».        В палате раздался задорный смех. Рита, обнимавшая до этого сына, подошла к Арману и, прижавшись к нему, тихо произнесла: - Ни к чёрту, а с Богом.        Разрешив отправляться домой в ближайшие дни, немец пошёл к другим своим пациентам, оставляя счастливую компанию наедине со своей радостью. ***