Небо в полоску

В кабаке Тецу сегодня было не людно. Должно быть дождь, так некстати накрывший город после шести, погнал рабочих и гуляк в их теплые сухие дома. Газовые лампы под потолком покачивались при каждом раскате грома, и свет плясал по стенам, облизывал мостившееся на полках бара стекло. Санада стер с губ горчащую пенку и вскинул руку вверх. Его сбережений осталось ровно на одну кружку пива, отказать себе в которой он не мог. Тецу ответил ему хмурым взглядом и продолжил усиленно натирать бокалы. В дождливую погоду его настроение частенько бывало плохим: он не подходил к посетителям, не наливал за счет заведения, не желал слушать последние новости от торгашей из соседнего квартала, гораздых потрепаться о том о сем. Впрочем, Тецу не отличался разговорчивостью и в остальные дни, но в дождливые, особенно. Даже Миюки, расположившийся за стойкой, предусмотрительно отсел в самый дальний угол. Санада неохотно поднялся на ноги и подошел к бару, с грохотом опуская пустую кружку на до блеска начищенную столешницу. — Пожалуйста, — попросил он, подталкивая кружку пальцем. — На твоем месте я бы экономил деньги, — ухмыльнулся Миюки, подпирая подбородок ладонью и слегка склоняя голову на бок. Санада зацепился взглядом за его челку, будто ставшую короче, и свежий ожог на кончике носа. Должно быть, опять вляпался в какие-нибудь грязные дела. По словам самого Миюки, тот был химиком, сидел в скучной лаборатории, переливая реагенты из пробирки в пробирку, и следил, как в течение часа красная жидкость меняет цвет на белую. Эта сфера деятельности объясняла и ожоги на носу, и шелушащуюся кожу на руках, но отнюдь не объясняла того, что Миюки раз в пару месяцев оказывался на всех досках заказов района, а потом незаметно с них пропадал. Имена с таких досок стирались посмертно, и только Миюки, казалось, не следовал этой традиции. Чем он занимался на самом деле, Санада не знал. Да и знать не хотел — любопытство не стоило его жизни. — Не считай мои деньги, — отозвался он, глядя как Тецу зажимает кран, ведущий из бочки. — Просто советую. — Миюки серьезно свел брови. — Слышал, тебя вышвырнули из академии. И теперь сиятельное будущее летчика Империи Санады Шунпея под угрозой. Санада сжал зубы. Не то чтобы он сомневался в том, что слухи о его отчислении разнесутся буквально за полдня. В их городе — не маленьком, между прочим, — хватало любителей потрепать языком. Тем более, что провинился он весьма серьезно. И о такой истории грех было не рассказать друзьям, знакомым и просто случайным встречным. — Раз ты так беспокоишься, то мне негде жить. Не хочешь пригласить меня к себе, Миюки? — протянул он, забирая у Тецу кружку с плещущейся через край пенкой. Губы Миюки дрогнули. Болтать он мог сколько угодно, но Санада прекрасно знал, что его благополучие волнует Миюки меньше всего. — Я не очень гостеприимный, — развел он руками. Сбоку кашлянул Тецу, намекая на то, что следует оплатить. — Деньги в куртке на стуле, принесу позже. Санада кивнул Тецу, потом Миюки, не желая продолжать разговор, и вернулся к себе за столик. После трех часов наедине с самим собой он так и не определился, что делать со своей жизнью дальше. Все планы на ближайшие двадцать лет рухнули как карточный домик. Стоило признать, не без его участия. Санада всегда относился к учебе и карьере слишком легкомысленно, и с сегодняшнего дня в летчики Империи путь ему был заказан. Наверное, стоило попробовать себя в чем-то еще — не так уж сильно он хотел летать. Санада стукнулся зубами о край кружки и пнул стоящую под столом сумку со своими пожитками. Чужой внимательный взгляд он перехватил случайно. Обычно Санада не был особо чуток к таким вещам, и будь сегодня в зале чуть больше посетителей, он бы не заметил этого человека. Тот, собственно, ничем не выделялся. Одет был просто: темные брюки, черная кожаная куртка и ботинки на толстой подошве. Не работник фабрики и не торговец, скорее всего тот занимался какими-нибудь перевозками, очень уж подходящая одежда для путешествий. Разрез глаз выдавал в нем японца, но это Санаду давно не удивляло. Кабак Тецу словно притягивал японцев со всего запада Империи. Как бы ни ратовали власти за мультинациональность, толерантность и единство, менталитет того или иного народа не получалось вытравить из сознания поколениями. И все они так или иначе тянулись к тем, кто был ближе по духу. Санада уставился на незнакомца в упор, надеясь смутить, но тот даже не удосужился отвернуться. Так и смотрел изучающе, цепко, будто Санада был должен ему как минимум дирижабль и мешок золота. Пиво уже не лезло в горло — пожалуй, последняя кружка и правда была лишней. Санада потер пальцем неровную поверхность стола, размазывая липкое солодовое пятно, и поднял взгляд снова. Незнакомец по-прежнему смотрел, не переставая жевать ржаные гренки и обтирать пальцы салфеткой. Такое поведение с каждой секундой раздражало Санаду все больше, и в то же время его подстегивало любопытство: что нужно этому человеку? У Санады была хорошая память на лица и он мог с точностью сказать, что раньше они не встречались. Незнакомец вдруг резко отодвинулся на стуле, встал, сбросив салфетку в опустошенную миску из-под гренок и, прихватив со стола пару кожаных перчаток, направился в его сторону. — Присесть можно? Санада кивнул. Мужчина опустился напротив и закинул ногу на ногу. Его движения, скупые и ленивые, говорили о том, что он не привык распыляться понапрасну, а значит разговор обещал быть коротким и конкретным. Санада интуитивно выпрямил спину. — Здравствуй, Санада, — начал он. — Мы знакомы? Мужчина коротко мотнул головой в сторону стойки. — Нет, я только что услышал твое имя от того парня. — Вот как. И что же вам от меня надо? Незнакомец осклабился, показав белую кромку зубов, и принялся настукивать пальцами, словно хотел загипнотизировать. — У меня к тебе есть деловое предложение. Выгодное нам обоим. Санада нахмурился, покосился на криво завязанный галстук, перчатки, местами стертые до подкладки, небрежную щетину. Как ни крути, а человек перед ним не походил на того, кто мог предложить ему что-то интересное. Но незнакомец был слишком спокойным и самоуверенным, и любопытство съедало Санаду без хлеба. — Я вас слушаю. — У меня есть дирижабль, на который требуется второй пилот. Жильем обеспечу, деньгами и едой сможешь обеспечить себя сам, если будешь хорошо работать. Санада недоверчиво сощурился. Почти все дирижабли в Империи принадлежали правительству: военные, грузовые, пассажирские. Исключение составляли только частные аппараты богачей с ресторанами или хостелами на борту. Или пиратские судна. Он выдохнул и отхлебнул из кружки немного пива. — Выпить не хотите? Незнакомец сморщился. — Я не пью. — Ясно. И чем занимается ваша команда? У вас же есть команда? — О, естественно. Мы занимаемся разным, — загадочно улыбнулся он. — Вы слышали, что меня отчислили за невыполнение приказов? — Мои приказы можешь не выполнять, если потребуется. Главное результат. Санада качнулся на стуле, ловя на себе тяжелые взгляды Миюки и Тецу. Наверняка Миюки бы сейчас многое отдал, чтобы подслушать, о чем они говорят. — Результат тогда тоже был не ахти. Почему я? Незнакомец пожал плечами, взъерошил коротко остриженные волосы. — Интуиция, если хочешь. Я чувствую, что ты у нас приживешься. Тебе же все равно негде жить? — Я должен подумать, — Санада перевел взгляд с незнакомца на навострившего уши Миюки и обратно. — Мне, конечно, уже терять нечего. Но пиратство... Незнакомец прицокнул языком, однако отрицать ничего не стал. Такая честность даже подкупала. Санада ожидал, что тот начнет юлить, говорить, что никакие они не пираты, а просто свободный народ. Безобидные путешественники, бороздящие небесные просторы. И, да, иногда им приходится брать на абордаж судна, чтобы стащить немного хлеба, сыра и вина. — Подумай, Санада, подумай хорошо, — хрипло рассмеялся незнакомец. — Парней, угоняющих дирижабли из-под носа у своего начальства, не держат в имперских летчиках. Он встал из-за стола, натянул перчатки и, в последний раз скривив губы в самодовольной ухмылке, хлопнул Санаду по плечу. А потом положил что-то на стол и ушел, кинув через плечо небрежное: — Уж я это знаю. Санада протянул руку. Перед ним лежал значок студента академии, такой же, какой сегодня изъяли у него самого, старый, побитый ржавчиной настолько, что эмблема едва угадывалась. Миюки смотрел на него сдвинув брови, Тецу натирал кружки с еще более сосредоточенным видом, чем раньше. С кухни потянуло жареными свиными колбасками и луковым супом. Санада вскочил с места, оставляя на столе последние монеты, закинул сумку на плечо и двинулся следом за незнакомцем. Голову кружило от выпитого за вечер, ноги не слушались, казались ватными, чужими. Санада не верил в случайные совпадения, судьбоносные даже. Санада просто считал, что хуже уже не будет. Незнакомца он догнал на улице, и, судя по виду, тот был совсем не удивлен. — Меня зовут Тодороки Райзо. Твоим напарником будет мой сын Райчи. Он тебе понравится. У него талант. Санада поднял воротник куртки, прячась от промозглого осеннего ветра, тянущегося между домов. — У вас большое судно? Сколько человек в команде? — Увидишь, — отрезал Райзо. — Поменьше болтай, а то горло застудишь. Санада сжал губы. Конечно, причина была не в его горле, а в том, что трепаться о пиратском судне здесь, в самом сердце города — не самая лучшая идея. Они шли молча, петляли по полупустым улицам, шаркая ботинками по мокрым от дождя мостовым. Из окон доносились веселые вечерние разговоры — люди делились событиями прошедшего дня. У Санады тоже была семья. Его отец и мать держали небольшую ферму на севере, в деревушке у склона гор. Санада не видел их с тех пор, как поступил в старшую школу в столице, а затем в один из филиалов летной академии. Он скучал, писал письма, но никогда не возвращался даже на каникулы. Родители гордились его достижениями, и Санада не хотел их разочаровывать. Жилые районы сменились промышленными, над их головами вытянулись махины из металла и кирпича, с раскаленными, ввинчивающимися в небо трубами, из которых до самого горизонта валил дым. Любая шестеренка на каждом предприятии крутилась по обозначенной ей схеме, и только Санада ощущал себя будто выпавшим из общего механизма. Райзо шагал чуть впереди, заложив руки в карманы и насвистывая что-то себе под нос. Он не оглядывался ни на Санаду, ни по сторонам, ничего не говорил. Но его прямая спина внушала пугающее доверие. За мостом начинались аэродромы и пашни. Ангары с покатыми крышами торчали посреди темного поля как блестящие пуговицы на военной форме. Конечно, пираты не могли остановиться в одном из них, а это значило, что идти им предстояло еще долго. Зато на открытой местности Райзо наконец заговорил. — Мы не разбойничаем для веселья. И специализируемся на разного рода торговых сделках. Правда, не всегда честных и законных. — Я никогда не интересовался торговлей. — Это неважно. В первую очередь я беру тебя вторым пилотом. А там как пойдет. — Хорошо, — согласился Санада. Он бы сейчас со всем согласился, наверное. Уже отдавшись на растерзание обстоятельствам, было бы глупо с его стороны перебирать их, как конфеты в коробке, выбирая те, что повкусней. — Почти пришли, — сказал Райзо и ткнул пальцем вперед. Прямо на окраине поля, где начинались небольшие холмы, виднелся рыжий бок дирижабля, подсвеченный полумесяцем. — Не боитесь останавливаться так близко к имперским аэродромам? — Нет, — пожал плечами Райзо. — Те, кто боятся, сидят по домам, а не занимаются тем, чем мы. Санада невольно улыбнулся. Чем ближе они подходили, тем лучше он мог рассмотреть судно. Пухлые бока и раскрытый веером элерон, как у большой костлявой рыбины. Дирижабль был потрепанным, собранным из разномастных деталей, а на носу обманчиво веял имперский флажок. Эти ребята и правда не боялись ничего. Винты покоились, а покрывающая баллон сетка вздувалась на ветру. Из круглых окошек гондолы наружу пробивался тусклый свет. Райзо громко свистнул, и с марсовой площадки показалась темная макушка. Обзорный выскочил из корзины и скатился, едва цепляясь руками за веревки. Пробежался по палубе с громким топотом и сбросил им лестницу. Райзо толкнул Санаду в спину. — Вперед. И он полез, считая ступеньки, пока не заметил лицо парня, свесившегося через бортик. Опасающееся-любопытное, с тонким икс-образным шрамом и черным грязным пятном на подбородке. Парень улыбнулся ему и подал руку. Санада схватил чужую ладонь, сухую и горячую, подтянулся последний раз и взобрался на палубу. — Я — Райчи, — представился новый знакомый, смущенно взъерошивая волосы на затылке. Приоткрыл рот, чтобы сказать что-то еще, но промолчал. Отвел взгляд, всматриваясь в глубину ночного неба. Санада с трудом освободил ладонь из хватки и ответил. — Санада Шунпей. Ваш новый второй пилот. — Наш первый второй пилот, — раздалось из-за спины. — И, надеюсь, последний. Из проема высунулся еще один член команды, среднего роста, коренастый и постриженный почти под ноль. — Я Акиба, а это Мишима, — он ткнул пальцем куда-то позади себя. — Я все еще тут, — рявкнул Райзо снизу, и Санада помог ему забраться. Тот поправил одежду и стукнул Санаду по спине так, что он чуть язык не прикусил. — Его талант не оценили в имперской академии, но мы не станем разбрасываться такими ценными кадрами. За спиной Акибы показался грузный Мишима, стрельнул каким-то недовольным взглядом, захрустел яблоком, которое до этого подкидывал на ладони. Происходящее все больше казалось Санаде нелепым предрассветным сном. Райзо махнул рукой, призывая всех столпившихся освободить ему дорогу. Широко зевнул, задержавшись в проеме, и сказал: — Я спать, и советую вам последовать моему примеру. Вылетаем в четыре утра. — Я вас провожу, — встрепенулся Райчи и, схватив Санаду за рукав куртки, потащил за собой. Ссохшиеся доски скрипели под ногами, норовя вот-вот обвалиться. Этот дирижабль был совсем не похож на новенькие тренировочные судна академии. Потрепанный и несуразный, он таил в себе историю, маленькую жизнь пиратской команды. Развешенные на протянутых веревках вещи колыхались на ветру. Палубу загромождали корзины с продуктами и непонятным хламом, а из-под дверей кают пробивались слабые полоски света. Райчи шагал впереди, и его растрепанная макушка притягивала взгляд. Тот остановился у одной из дверей и распахнул ее. Внутри густилась темнота, пахло пылью и залежалой тканью. Райчи покопался в углу, роняя на пол вещи, и зажег найденную газовую лампу. Свет рассеялся по комнате, выхватывая спальную полку и пустые плетеные сундуки. — Ну вот, — сказал Райчи и прилип к косяку, видимо уже очень желая выскочить наружу. — Устраивайтесь. — Спасибо, — ответил Санада, и щеки Райчи вспыхнули. Он совсем не был похож на отца: такой тихий, весь состоящий из стеснения и неловкости. Санада не знал как себя с ним вести. Он даже представить не мог, что этот парень отчаянно пилотирует дирижабль и берет на абордаж имперские судна. Райчи вжал голову в плечи и кивнул. — Утром вас кто-нибудь разбудит. Может быть, я. А потом скользнул за дверь, с топотом удаляясь прочь. Санада встряхнул массивное лоскутное одеяло, выбивая в воздух облако пыли. Забрался в прохладную постель, даже не раздеваясь, и вырубился буквально за секунду. На новом месте ему ничего не снилось.