L'equipe

      — Ну почему у меня вечно какие-то нелепые легенды? — Клинт бросил перед собой на стол бежевый конверт с документами, билетами и его новой историей. — Почему хоть раз я не могу быть успешным бизнесменом, летящим в первом классе, чтобы провести пару ночей в «Ритце»?       Он, не спросив разрешения, плюхнулся на стул в кабинете Фьюри и снова достал паспорт некого Кевина Хоукинса, родившегося, как и Клинт, где-то на Среднем Западе. Персональный тренер. Ну что за чушь? То охранник, то водитель. Никакого разнообразия.       — Когда ты сегодня утром брился — свою морду в зеркале видел? — Фьюри недобро нахмурил брови. — Какой к чёрту бизнесмен?       — Ладно, шеф, полегче! — Клинт, извиняясь, поднял вверх ладони. Директора лучше из себя не выводить, он и так вечно был не в духе. Какая-никакая, а командировка. Он снова опустил глаза на коммуникатор: перелёт в Париж, а там уже не завтра, так послезавтра будет другая информация. — Так что делать-то нужно? Просто прилететь?       — Прилететь, Бартон, — директор Фьюри занял свое место за столом. На экране между ними появилась фотография мрачного мужчины славянской внешности. — Твоя цель.       — Не слишком ли накладно посылать меня через океан, чтобы пристрелить какого-то, — он быстро пробежался глазами по тексту на коммуникаторе, — какого-то Кузнецова, продающего ядовитый газ «Гидре»?       Клинт вопрошающе поднял брови и посмотрел на начальника. Фьюри устало вздохнул, потирая лоб. Насколько он знал шефа, ничего хорошего этот вздох не сулил. Но как-то не верилось, что в Старушке Европе не нашлось ни одного годного стрелка, чтобы пришить очередного злодея.       — Бартон, мы тебе платим не за болтовню и вопросы, а за то, что ты попадаешь туда, куда тебе говорят, — директор вывел на экран несколько фотографий. Теракты в Азии. Про них говорили много. Ни заказчики, ни исполнители так и не были найдены. Газ распылили в трёх школах. Действовал он так быстро, что дети и преподаватели даже не успели выбраться. И снимки-то какие: хуже хроник Второй Мировой. Клинта передёрнуло, и от его глаз не ускользнула промелькнувшая на лице шефа довольная усмешка, будто такой реакции тот и ждал от него. — Вот изобретателя этого газа тебе и надо убрать. Будет только один-единственный шанс. Поэтому мы и отправляем именно тебя. Не хотим рисковать.       — Понял, — Клинт пролистнул ещё раз информацию о цели. — Так почему его не убрать раньше?       — Он должен кое с кем встретиться во Франции. Это важно. Возможно, мы сможем найти имена тех, кто за это заплатил, — Фьюри отпил воды из стакана и уставился на него своим чёрным глазом. Догадаться о мыслях шефа было практически невозможно. — И ещё: оружие будет тебя ждать в Париже.       — Это не мой лук? — раздосадовано поинтересовался Клинт, откидываясь на спинку кресла, хотя ответ он уже знал.       — Мы не хотим навести на себя подозрение, так что постреляешь из простой винтовки. Живи мы несколько столетий назад — воспользовался бы луком без лишних вопросов, — буркнул директор, углубившись в чтение чего-то несомненно важного.       На самом деле, нужно ещё поискать, что может быть хуже перелётов на восток: мало того, что в самолёте торчать кучу времени, так несколько часов потом накидывается сверху. Вылетать в девять вечера, а прилетать — около полудня следующего дня. И это всего лишь Франция, а не какая-нибудь Сибирь. Клинт уже устал слоняться по чистой зоне первого терминала, найдя хоть какой-то плюс в его «легенде» о персональном тренере: путешествовать можно было в компрессионном белье, поверх которого надеть баскетбольную форму «Миннесота Тимбервулвз». Он не слишком-то любил Миннеаполис, но гостевая синяя форма казалась ему весьма симпатичной. Ну и раз в навороченных рабочих костюмах Щ.И.Т.а нельзя — хоть так можно было пережить полёт, не опасаясь затёкших ног под утро. А то кто знает эти командировки: возможно, придётся куда-то бежать, ещё не получив в паспорт штамп о пересечении границы.       Терминал казался морально устаревшим. Всего одиннадцать выходов, «Старбакс» да какие-то закусочные. С другой стороны — после дикой очереди из бесконечных азиатских туристов и пассажиров с кричащими детьми на границе и досмотре, посидеть с пончиком в глазури в руке казалось не таким уж и плохим вариантом. Фьюри толком и не смог объяснить, почему всё так сложно, и лететь «Кевину Хоукинсу» нужно от самого Нью-Йорка. А когда шеф рассказывал всё? Правильно! Никогда.       Кофе с коньяком — то ещё извращение, но запрет на «употребление алкогольных напитков, за исключением предложенных на борту» ещё никто не отменял. Как-то Клинт летал через океан этой авиакомпанией. Почти все фильмы в их архиве оказались на французском. Те их знаменитые комедии, построенные на едких диалогах, совершенно теряющих всякий смысл при прочтении субтитров. Посмотреть что-то «для задания»? Так Фьюри ничего толком и не дал. Лишь какие-то базовые сведения, несколько фотографий… А лететь-то — семь часов. Так что Клинт плеснул ещё немного коньяка в бумажный стакан с зелёной русалкой. По идее, на чашку требовалось около двух чайных ложек. Но в его коктейле от кофе хорошо, если остался хотя бы запах.       Пассажиры собирались у выхода, спеша попасть в салон, в котором им предстояло провести всю ночь. Клинт продолжал сидеть в кафе, закинув ноги на рюкзак, еле-еле подходящий по габаритам в «ручную кладь». Не сдавать же багаж. Что если его уже пасут? Кто знает, чего ему могут насовать в багажном отделении? Хотя в его нашпигованном всякими крутыми штуковинами коммуникаторе было и то, что выискивало жучки. Но рисковать не хотелось. Клинт внимательно всматривался в лица в очереди. Ничего подозрительного. Студенты возвращались домой, парочки отправлялись в отпуск или из отпуска. Белые воротнички с аккуратными кейсами и начищенными ботинками. Здесь бы пригодились навыки Наташи. У неё куда лучше получалось выискивать врагов в толпе весьма мирных на вид людей. Клинт считал, что ему ещё стоит этому у неё поучиться. Он мог лишь быстро среагировать на опасность, но не предупреждать её заранее. Поэтому Романофф выслеживала, а он — выносил врагам мозги с одного выстрела. Всё довольно просто и понятно.       Наташа. Он давненько не получал от неё вестей. Она уехала на очередное секретное задание около месяца назад. Они несколько раз перебрасывались ничего не значащими сообщениями по закодированной сети. Просто чтобы понять, что живы. Он даже не знал, где она. Но их работа и не предполагала обсуждение заданий друг друга. Им за это платили.       Выход открыли, и толпа c рейса на Париж пришла в движение. Клинт опрокинул в себя остатки коньяка, не казавшегося больше таким уж мерзким — это за двенадцать-то баксов за бутылку — и поднялся на ноги. Он заходил почти последним. За ним забежала лишь какая-то девчонка в широкополой шляпе, обвешенная пакетиками из магазинов беспошлинной торговли, глуповато хихикая и извиняясь перед бортпроводниками. Клинт уверенно шёл в конец салона к своему месту у окна. На него мало кто обращал внимания, только какие-то лепетавшие на французском студентки. Он летел один. На двух креслах. Небывалая роскошь трансатлантических перелётов. Впереди сидели две очаровательные французские пожилые леди, уже включившие на экранах что-то из классики. Клинт сунул рюкзак под кресло перед собой, расшнуровал кроссовки и, вытянув ноги под 37B, подоткнул под голову скрученную узлом толстовку, не дожидаясь предлагаемых подушек и пледов.       Открыв глаза, Клинт почувствовал, что все шасси «Боинга» коснулись земли. В динамиках уже лилась информация на французском о том, что самолёт произвёл посадку в аэропорту Шарля де Голля. Погода стояла жаркая. Лето ведь. Но и оказавшись в Париже где-то между Рождеством и Новым годом, местный десяток градусов выше нуля показался ему тогда намного теплее типичного для Нью-Йорка нуля по Цельсию. И всё в этой Европе вечно не так: Цельсий, метры, килограммы, только пинты радовали, особенно если речь шла про пиво. Клинт зашнуровал кроссовки, убрал толстовку в рюкзак, быстро просканировав на наличие жучков. Убедившись, что всё чисто, он поднялся на ноги и помог дамам впереди достать их чемоданчики с полки. Парижский аэропорт был одним из крупнейших европейских хабов. Суетной, забитый людьми со всех частей света, стоящих в одной очереди.       — Bonjour[1], — криво улыбнулся Клинт, протягивая паспорт офицеру.       — Цель визита, мистер Хоукинс? — без тени дружелюбия на лице поинтересовался уже на английском чернокожий сотрудник пограничной службы, выглядевший крайне уставшим.       — Туризм, хочу на бой быков в Байоне сходить и на фестиваль вина в Бордо заглянуть, — он опёрся локтями на стойку пограничника. — Ох уж эти перелёты! До сих пор не понимаю, который час…       Тем временем у него в паспорте, после внушительного замаха офицера, очутился штамп о пересечении границы.       — Хорошего отдыха, мистер Хоукинс, — засранец уже закрыл паспорт, и штамп точно отпечатался на соседней странице, но Клинт мило улыбнулся, забрав документ и сунув в боковой карман рюкзака.       Ничего хуже атаки таксистов в Москве он не видел, так что парижский аэропорт показался неплохим: понятная навигация, пункты продажи билетов на электрички как минимум на двух языках, банкоматы, чтобы снять разноцветные, похожие на фантики от конфет, купюры. Людно, но терпимо.       Клинт выскочил на Северном вокзале. Хоть гостиница и располагалась у Монпарнаса, упустить возможность влезть к Сакре-Кёр тот, кого называли Соколиным Глазом, не мог. Париж как на ладони. Видно всё. Как-то он уже туда ходил. Не в прошлую командировку, а в позапрошлую вроде бы. Он купил багет с сыром и томатами, банку колы и маленький чёрный кофе внизу улицы Софии. Подъём оказался весьма крутым, а потому — малолюдным. Клинт шёл один, и только хруст багета под зубами нарушал тишину. Направо и снова вверх. Он когда-то ходил по этим улицам. Вниз спускалась пара пожилых немцев. Они улыбнулись, и Клинт улыбнулся в ответ, в качестве приветствия подняв карту города. Он почему-то опять вспомнил поездку в Москву: вот там-то не улыбался вообще никто.       Смотровая площадка храма уже заполнилась туристами: гиды пытались перекричать друг друга, в воздух взлетало несметное количество палок для селфи, так что оставалось только найти место с краешка, чтобы дожевать багет. Клинт смотрел куда-то в сторону Северного вокзала, Наташе тут точно понравилось бы. Но, он мог поспорить, Романофф в Париже бывала и до Щ.И.Т.а.       До площади Клиши ещё нужно было дойти, а с внимательностью Клинта в районе карманных краж и грабежей — это была та ещё задачка. Но он проскользнул мимо уличных торгашей, палаток сувениров и фруктов и бесконечного стрит-арта и очутился снова в душном парижском метро. Коммуникатор предательски молчал. Никакой новой информации.       Hôtel de la Gaîté располагал для мистера Хоукинса одноместным номером метров этак на десять. Кровать, стол и пара дверей: входная и в уборную. И посылкой, ждавшей на узкой кровати. Ещё на регистрации сотрудник гостиницы передал, что курьер привёз заказ из спортивного магазина. Клинт просканировал коробку, а то ведь там могло быть и что-то опасное. Но коммуникатор не показал ни взрывчатых веществ, ни ядов или ещё чего в таком роде. Только оружие. Под россыпью протеиновых батончиков оказалась в разобранном виде российская винтовка ВСК-94. Клинт был с ней знаком, так что быстро собрал и посмотрел через оптический прицел в окно. Хотя, если стрелять нужно будет на небольшое расстояние, обойтись можно и без него. Конечно, стоило её опробовать заранее. Если бы его кто спросил, он предпочёл что-то другое, но и эта малышка была ничего. Проблема лязгающего затвора в его случае не казалась существенной: если цель одна — Клинту хватит одного выстрела. А вот антибликовое стекло на прицеле — ход определённо хороший. Повертев в руках оружие, он прикрутил глушитель и вставил магазин. Через приоткрытое окно он заметил на мансарде здания по диагонали цветы в горшках. Названий Клинт, разумеется, не помнил, но герань или фиалки в качестве мишени — не так плохо и неправильно, как, например, голуби. Выглянув на улицу и удостоверившись, что никого нет и никто не смотрит в окна, он встал глубже в комнату и вскинул винтовку. Старая советская оптика, поговаривали, никогда не подводила.       — Но проверить-то всё равно надо, — пробурчал Клинт себе под нос. Предохранитель был справа, прицел — левее. Интересно, у русских бывают снайперы-левши? Он перевёл винтовку в положение одиночного огня и, поймав в прицеле пожелтевший лист, потянул спусковой крючок. Отдача у винтовки была приличная, и с непривычки приклад ощутимо ударил в грудь. Клинт проследил, как жёлтый лист отлетел в сторону, и потёр ушибленное место. — Это тебе не из лука стрелять, — с досадой процедил он.       Оружие оказалось более чем исправным и тихим. Разобрав и сложив винтовку в потайное отделение рюкзака, специально для этого и предназначавшееся, Клинт улёгся на кровать, проверяя рабочую почту.       Юбилей какого-то парня из техподдержки. Они встречались вообще? В следующем сообщении было фото от Наташи. Парламент в Будапеште и подпись: «Помнишь? :)» Как он мог забыть? Там всё и началось. В ответ он скинул вид от Секре-Кёр. Голубое небо, крыши Парижа. Тоже неплохо.       Замигал конвертик входящей корреспонденции. От Фьюри. «Егор Кузнецов назначил встречу на завтра, 14 июня, в кафе „Плём“ в Бордо на улице Шеверу. В полдень. У тебя поезд с вокзала „Монпарнасс“ в 6:05. Билет распечатаешь в терминале у касс, введя номер брони и вставив кредитную карту, полученную вместе с документами».       — Такая рань! — простонал Клинт, перекатываясь на спину. — И ехать, поди, часа три. Да ещё и завтрак в гостинице пропускаю!       А пропускать завтрак он не любил. Клинт отбросил коммуникатор в сторону. С этой работёнкой иногда за целые сутки ничего съестного в желудок не попадало. То засада на весь день, то погоня. Иногда они отступали, иногда — враги. Потом ещё бывали допросы. Клинт-то никого не допрашивал — только его, когда попадался. Так что завтракать следовало обстоятельно.       Несмотря на близость к вокзалу, район казался относительно приятным. Клинт вообще больше любил этот берег Сены. До Люксенбургского сада рукой подать, а дальше — Латинский квартал, прекрасное место для ведения городского боя. Прекрасное, если нравятся трудности. Узкие старые улочки, ведущие чёрт знает куда… Как-то он тут чуть не оплошал, но Фьюри подстраховал. Всё-таки не дело снайпера слежкой заниматься. Но у шефа всегда на всё был свой взгляд, хоть и одного глаза.       Вагон был полупустым: на каждом из двух кресел кто-то сидел. Клинт занял своё место и достал из кармана коммуникатор. Вчера был красивый закат, так что он сделал несколько фото в районе острова Ситэ. В другом конце вагона уселась девчонка, показавшаяся смутно знакомой. Клинт точно её видел до этого. Но где? Он пролистнул фотографии. Ну да, вот же она на паре ступеней ниже у Секре-Кёр, а вот она, только в другой одежде, смотрит прямо на него с противоположного берега Сены у Нотр-Дама.       Подсоединив гарнитуру, Клинт набрал Фьюри.       — Что? — не слишком дружелюбно раздалось в наушниках.       — Шеф, простите, что звоню в полночь, но у меня «хвост», — тихо проговорил он в микрофон, стараясь улыбаться. Вокруг него сидели либо люди с плеерами, музыка из которых слышна была через наушники, либо очередные азиатские туристы. На мгновение Клинт задумался, есть ли в мире хоть одно место, где их нет.       — Давно?       — Ещё от Нью-Йорка, — хихикнул Клинт, пытаясь изобразить наиболее беспечное выражение на своём лице.       — Что за «хвост»? — судя по голосу, директор Фьюри заинтересовался информацией.       — Весьма смазливенький белобрысый «хвост», лет этак двадцати пяти — тридцати, я вам фото сейчас скину, — он выбрал несколько снимков, на которые попала эта девица, и вложил в письмо. — Простите, там будет горизонт на двух фотографиях завален… Зашла за мной в самолёт, в метро ехала уже в другой одежде в соседнем вагоне, пасла меня по всему городу.       — Она тебя сейчас точно не слышит?       — Ше-е-еф, — обиженно протянул Клинт, — около неё ребёнок уже несколько минут надрывается истошным голосом, а я говорю тихо.       — Понял. Не вступай в контакт, тебе пришлют, что мы по ней найдём. Если найдём.       — Если что, то она летела на рейсе со мной на 39G, бортпроводник указал ей туда согласно её посадочному, — он точно помнил, куда уселась та дамочка в широкополой шляпе. Отличное место: чуть за ним — идеальный пункт наблюдения. Девчонка в другом конце вагона, поморщившись, отвернулась от кричащего младенца к окну.       — Принято!       Фьюри повесил трубку. Клинт вынул наушники и полез убирать их в карман рюкзака, когда совсем рядом с ним раздался женский голос:       — Disponible[2]? — широко улыбаясь, «хвост» кивнула на место рядом с ним.       Не вступать в контакт, — повторил про себя Клинт, улыбнувшись в ответ.       — Oui[3]!