Хроники одной церкви

У Кэссиди руки исцарапаны чем-то — то ли колючей проволокой, то ли терновыми ветвями. У него руки по локоть в свежей, дурманящей зверя внутри, крови, адово блестящей на солнце. Его пальцы помнят треск ломающихся костей. У Кэссиди руки в жутких узорах, потому что это — его неизлечимое и в общем-то бессильное желание пойти против системы. Не будь он вампиром, половина из них была бы исполосована старыми, побелевшими шрамами. Этими самыми руками он цепляется за край чернеющей пропасти. У Кэссиди на руках следы игл, а пальцы агонично дрожат. Потому что иначе о не может, иначе он сорвется вниз, в рычащую темноту, а это забыться помогает. Ногти ломаются, пальцы изрезаны в кровь, и Кэсс знает — еще немного, и он рухнет. Сколько себя помнит, он пытается не сорваться, но отлично знает, что однажды это произойдет. Это… ну, логично, что ли. Пальцы дрожат и почти срываются. Где-то на краю легко стоит темная фигура проповедника. — Дай мне руку, Кэссиди, — легко улыбается он. — Дай мне руку и не думай о том, что будет завтра. И Кэсс верит, протягивая изранено-избитую ладонь проповеднику. Глупое, наверное. Но верить во что-то надо.