Нитки

       — Шинтаро! — воскликнув, девушка бежит по тёмному коридору.        Его команда разгромлена. Поражение перед Акаши. Слёзы униженной гордости невольно катятся по щекам его товарищей. И по его щекам тоже. Тёмный коридор, ведущий в раздевалку, ничем не освещён. Никто не видит слёз друг друга, но все чувствуют всеобщее напряжение и горечь.        — Шинтаро! — кто-то выкрикивает его имя, и сквозь темноту пробивается «лучик», рассеивая тяжёлую атмосферу.        Она подбегает к нему и, не боясь мокрой от пота формы, обвивает тонкими руками его шею, прижимается щекой к его груди.        — Молодец, — она не обращает внимания на стоящих радом игроков. — Ты выиграл для меня.        Потом, как-бы вдруг о чём-то вспомнив, она опускается и ищет что-то в своей сумке. Достаёт из неё какой-то пакет и протягивает ему.        — Ты только не злись, Шинтаро, — она с лёгкостью называет его по имени. — но это было сегодняшним талисманом…        — Шин-чан, кто это? Твоя девушка? — насмешливый голос Такао.        Она краснеет и отворачивается, а Мидорима недовольно зыркает на Казунари. Поправляет очки.        — Если я скажу «да», то это ничего не изменит, разумеется — отвечает, поправляя очки, снайпер.        Тем не менее, его ответ и румянец на щеках девушки производят на команду большое впечатление. Ступор, как ни странно, сходит, и на лицах появляются добрые полуусмешки, улыбки. Похлопывая друг друга по спинам, плечам, слышатся натянуто-весёлые восклицания.        «Ну всё, хватит нюни распускать, всё нормально!»        Такао снова находит настроение шутить. Слышатся угрозы капитана. И смешки товарищей.        — Иноти, — Шинтаро смотрит на свою девушку. — Спасибо.        Она смущённо улыбается, но её голубые глаза выдают её — она безмерно счастлива. Мидорима открывает пакет и достаёт из него какой-то предмет. Такао с любопытством оборачивается.        — Ромашка? — парень снова прыскает со смеху.        И действительно, Шинтаро держит в руке цветочный горшок с ромашкой. Маленькой живой ромашкой. Её хрупкие белые лепестки любовно разглажены и ровно уложены вокруг головки.        Как у Иноти.

***

       Сумерки уже сгущались над парком, а они всё ещё гуляли. Иноти, отчаянно жестикулируя, обсуждала игру. Она восхищалась их сыграностью, их приёмами. А он слушал её и улыбался.        Она всегда приходила, когда ему было тяжело. Она всегда его утешала.        Иноти — его жизнь.