В пекло Север.

Столько раз Он пытался всё сказать ей, Как сейчас, Никого не подпуская никогда, Слова - вода, И нельзя согреть В своей душе Те кусочки льда. Не зная боли, Не зная слёз, Он шёл за ней в неволе У шипов этих роз.(с) Леонид Агутин и Валерий Меладзе – Аэропорты.       Солнечные лучи пробирались сквозь сомкнутые ставни. Тёплые, они, всячески призрели начавшуюся зиму, вместе с ее морозами и теперь, неровной россыпью, ложились на широкую постель, теряясь в меховом покрывале. На краю этого роскошного ложа, подтянув коленки к груди, в легкой ночной сорочке, которую сшила и вышила она сама, сидела рыжеволосая красавица – Санса, в девичестве Старк. Мысли о вчерашней свадьбе тягуче текли в её мозгу, взывая к прошлому и настоящему. Хмель ещё толком не выветрился из её головы. Всё казалось, каким-то очень ироничным сном, от которого она, почему то не хотела просыпаться. О свадьбе, о пире, о том, как септон связал её руку и руку её будущего, тогда ещё, а теперь уже состоявшегося супруга, красной шёлковой лентой в Богороще, перед ликом Семерых. О том, как длинный желтый, подобно осенней листве, плащ с вышитыми на нём, тремя чёрными псами и с тяжёлой меховой оторочкой лёг на её хрупкие плечи, прежде чем Санса и ее жених, произнесли клятву перед людьми и богами, становясь мужем и женой. Воспоминания о поцелуе, последовавшим после, вызвали на лице девушки лёгкий румянец, так как увлекли красавицу в события брачной ночи. Никто прежде не целовал её так. — «А как именно? Почему это так приятно вспоминать?» — Ни Джоффри, ни Тирион, ни тем более Петир Бейлиш, питавший к леди Старк далеко не отеческие чувства, и уж подавно не Рамси Болтон. Этому Санса горько усмехнулась: — «Сколько раз я выходила замуж?» — подумала хозяйка Винтерфелла, обернувшись на своего спящего супруга. – «И всегда это было невыносимо». — Замужество за болтоновским бастардом до сих пор казалось ей жутким временем, вызывающим лишь ненависть. Девушка и не подозревала, что может кого-то ненавидеть больше Джоффри. — «Но, что изменилось теперь?» — новоиспеченного мужа она не ненавидела и даже не боялась, хотя, обоснованно, стоило бы. Бояться, как другие. Шарахаться от него. О, нет. Санса не знала, как назвать то глубокое и теплое чувство, что ныне вызывал в ней этот грубый человек. То самое, когда ощущаешь себя, как за каменной стеной, в безопасности и захлёбываешься при этом от непрошенной нежности, в ответ на его молчаливое понимание. То чувство, когда хочется быть постоянно рядом… прикасаться, верить. Он единственный, казалось, кому нужна сама Санса, а не Север. Она не сразу поняла это, но ощущение того, что он именно тот, кто ей необходим, неизбежно пришло к ней и накрыло волной. Вовсе не принц и не Рыцарь Цветов в сияющих доспехах. Он и рыцарем то никогда не был. Вернее, мог бы им быть, если бы не отказался от этого добровольно, считая рыцарство бесполезным фиглярством. Как леди могла полюбить его – убийцу? Циничного, обозлённого прагматика, с чудовищным ожогом на пол-лица, который за словом в карман не полезет, а если надо и меч достанет, черная рукоять как раз всегда выглядывала у него из-за плеча. — «В пекло Север» — в памяти сразу всплыла эта коронная его фразочка в тот день, когда Джон, решил упрекнуть её супруга в том, что он просит руки леди Старк, не случайно, а исключительно ради того, чтобы получить от этого свою выгоду. — «И тебя туда же, бастард. Мне нужна лишь она. Все остальное можешь приложить к своей уязвлённой гордости», — сухо ответил, уверенно. Санса помнила, как Джон озадаченно переводил взгляд то на неё, то на Пса, посмевшего заявиться в Винтерфелл с таким бестактным предложением и уже окончательно лицо Сноу вытянулось, когда девушка сообщила, что предложение Сандора Клигана она принимает. Ей необходим был защитник. Ей необходим был любящий её человек. Попроси она, и он бы наверняка за неё умер. Хотя, нет. Она бы ему не позволила этого сделать. — «Ни-ког-да». Полюбила ли она его? Может быть. Но так буквально, метущееся чувство в груди, девушка назвать не решалась. Клиган был единственным её другом в Королевской гавани, единственным, кто помогал ей в Красном замке и только благодаря ему, быть может, она выдержала все эти издевательства, что творил с ней король и не сошла с ума от унижения. В конце концов, это он спас её от мятежников, что хотели изнасиловать девушку во время бунта в Королевской гавани. Санса была благодарна Сандору. — «Благодарна, хотя, разумеется, одной благодарности здесь мало. Это не то слово. Совсем не то. Я вышла за него замуж не поэтому, а потому что я его…» — закончить она не успела. Спящий за её спиной мужчина вздохнул, словно невольно подслушал её невеселые мысли и обнял подушку, вытянувшись на животе, обратив к рыжеволосой красавице здоровую половину своего лица. Впрочем, обожженной, Санса уже не замечала. Она перестала бросаться в глаза и не пугала так, как это было в Красном замке, всякий раз, когда они сталкивались в тронном зале или в темном коридоре, при дрожащем свете факелов. Забавно, ведь впервые, семь лет назад, юная Санса Старк, увидела этого высокого и грозного воина именно в Винтерфелле, когда король Роберт Баратеон нанёс им визит, чтобы просить её отца стать Десницей. Тогда светловолосый и прекрасный Джоффри казался девушке идеалом, а его телохранитель – Пёс – чудовищем, которое выросло из-под земли в тот миг, когда рыжеволосая девочка попыталась приблизиться к принцу. Как же она ошибалась тогда. Монстром был вовсе не Пёс, а человеком чести не Джоффри. А вчера, в Винтерфелле же, Санса Старк выходила замуж за Сандора Клигана. Он и сейчас был выше Сансы на две головы, хотя сама себя она всегда считала высокой. — Столько воды утекло? — прошептала, обернувшись. Вперила взгляд в его широкую, мерно вздымающуюся, в такт дыханию, спину. На рельефные мышцы, перекатывающиеся под кожей, на многочисленные шрамы – следы от былых сражений. Сандор Клиган уж точно не был тем, о ком грезят молодые девицы в своих ночных фантазиях, но он был тем, кто предан без остатка, если уж сделал свой выбор. — И я буду преданной — сказала вслух, легко коснувшись его обнажённого плеча с узким рубцом от старой раны. Он походил на северянина, хотя земли его дома были расположены на западе не далеко от Железных островов. Санса выросла в окружении таких мужчин и поэтому, считала свое влечение к Сандору обоснованным еще и психологически. — Я – его, и он – мой. Она вспомнила ту ночь, когда за стенами Красного замка горели диким огнем воды Черноводной, помнила, как Пес, от которого тогда несло потом, гарью, вином и кровью ввалился в её покои и потребовал, приставив ей к горлу нож, вначале спеть для него, а после звал её с собой. Сплошной конфликт и противоречия. Вспомнила, его уставший прощальный взгляд. Тот, которым он одарил свою Пташку, прежде чем уйти, ведь уже не надеялся увидеть её снова. Жалость в его глазах. Ведь он жалел девушку, не хотел её покидать, но уже никак не мог остаться. Вспомнила, как отказалась уехать с ним и после долго рыдала в подушку, уснув лишь под утро, сжимая в руках окровавленный белый плащ гвардейца, который он бросил ей под ноги. Девушка боялась, что не справится без его поддержки, пусть и не явной. Она осталась одна. Совсем одна. Но теперь все изменилось. Он её более никогда не покинет. — С этого дня и до конца моих дней. — Заученные слова брачной клятвы. Будет ей верным и добрым мужем. Ведь он ей это обещал, когда они, покинув свадебный пир, отправились, по обычаю, в приготовленные им покои, оставшись вдвоем. Тогда в глазах рыжеволосой северянки живо вставали картины с Рамси Болтоном в главной роли. Зверства, что он творил с ней: бил, резал, насиловал. Она так боялась повторения, что Сандор окажется таким же, что задрожала, как забитый зверёк и заплакала, едва он коснулся её. Всего лишь приобнял за плечи, но этого оказалось достаточно. — Ты всё ещё боишься меня? — это был не вопрос, а скорее скорбное утверждение, погасившее в его глазах огонёк некой надежды, который Санса заметила в тот миг, когда согласилась на эту свадьбу. Поведение молодой жены он истолковал по-своему. — Не удивительно — отпустил. Уголок рта на обожженной стороне нервно дёрнулся. — Я далеко не дурак, Пташка. Дураки долго не живут. Я всё вижу и прекрасно понимаю, зачем тебе весь этот фарс. — Следом только печальная усмешка, заставившая её сердце сжаться. — Н-нет не понимаете — прозвучало оправданием, вгоняя красавицу в краску, будто её действительно во лжи обвинили. — Я не собираюсь тебя осуждать. Мне ли жаловаться? — вплотную подошёл, заглянув с высоты своего роста в её васильковые очи, в которых всё ещё стояли слёзы. Уж лучше бы она попятилась назад, чем стояла, как вкопанная. — Я тебя не обижу и не трону, если сама не захочешь. Всегда это говорил и от слов своих отступать не собираюсь. — Голос Сандора звучал глухо, почти на шёпот срывался, а карие глаза, в скудном освещении спальни, казались почти черными. Была в них затаенная боль, причину которой Санса поняла только сейчас: Пёс не врал в Богороще, что любит. Для него это были не просто слова. Нерушимая клятва, выворачивающая и без того израненную душу, наизнанку. Пташка, как его слабость, как самое заветное желание, что сбылось и в реальность которого он до сих пор не верит, как и во взаимность своих чувств к ней. Прекрасное озарение, да ко времени. — Действительно, не понимаете — ответить на его выжидательный взгляд своим, уже достижение. Жаль улыбка вышла нервная и неуверенная. Уверенность – это то, чего ей сейчас так недоставало. — Мне можешь не петь своих прекрасных «песенок», ты не обязана меня любить. Ведь так? — Уже поздно. Не могу не любить — выдохнула девушка, чувствуя обескураженность мужчины – тот эффект, который на него произвели слова красавицы. Только бы предательские слезы опять не прочертили влажные дорожки на щеках. Леди не должны плакать. — Так что думая о том, что я вышла за вас из благодарности или защиты ради, вы оскорбляете меня своим неверием. — Даже разозлилась немного. — Складно выходит. — Я не вас боюсь. — Самовнушение не помогло. Под сдавленные всхлипы, вместе со слезами, полилась из Сансы и история её замужества за младшим Болтоном. Слова сами текли до тех пор, пока не закончились. Пока Сандор не решился её, стоящую перед ним в эту ночь, с опущенной головой и плачущую, крепко обнять, притянув к себе. Усадить на устланное мехами ложе. Чтобы она прижалась к его груди. Утешительно гладить её по шелковистым волосам, шептать на ушко, что все теперь будет хорошо. Ему всегда было наплевать на женские слезы. Он их достаточно повидал. Но видеть, как плачет Пташка он не мог. Да и не знал, как её утешить, оттого и поддался наитию, как выяснилось – верному, ибо вскоре она успокоилась. Затихла, слушая биение его сердца. Такая хрупкая, беззащитная перед ним. С покрасневшими глазами и кончиком носа, цепляющаяся за его рубашку. — Выговорилась и легче стало. — Кажется, Сандор произнёс это неуклюже, жалея лишь об одном, что Рамси уже давно мертв, и он не может выпустить кишки из ублюдка собственноручно. — Так мне говорил септон Рэй из Речных земель. — Попытался исправить положение, посчитав его опасным. Вдруг девушка снова станет вести себя подобным образом, ставя его в неловкое положение? Если бы его спросили тогда, что бы он предпочел: встретиться в бою с шайкой негодяев или же утешать рыдающую Пташку в их брачную ночь, то он бы выбрал лесной сброд, потому что в бою он чувствовал себя в своей тарелке, а рядом с этой красавицей – нет. Вдруг он всё ещё лежит в бреду, израненный, пока септон Рэй выхаживает его? Что он там говорил? Десять раз чуть не умер? — Благодарю вас — вздохнула Санса. — Тебя — поправил Сандор. — Тебя… — повторила она растерянно, всё еще прижимаясь к нему и ощущая исходящее от него тепло. В этих объятиях ей вдруг стало так спокойно… Не помнила Санса только одного, в какой момент, преодолев робость и страх она потянулась и поцеловала его в губы. Смазано вышло, неуверенно. Как в её фантомных видениях об их первом поцелуе. Но Клиган все равно ответил. После смерив девушку долгим взглядом, словно спрашивая разрешения, чтобы продолжить. Он не ожидал подобного от неё, во всяком случае, уж точно не сегодня. Хотел ли он её? Конечно. С той самой бойни на Черноводной, но, как и тогда, не смотря на эль и вино, полностью отдавал себе отчет в том, что творит. — Меньше всего я хочу тебя напугать — признался, укладывая рыжеволосую красавицу на меха, стараясь вложить в слова как можно больше убедительности. — Насилия и так слишком много в этом дерьмовом мире. И тебе просто нужно сказать мне, когда стоит остановиться. Я попытаюсь, но не означает что смогу, если мы зайдём слишком далеко.