Мой властитель

— Проходи. Огромные железные ворота с гулким скрипом распахнулись, заставив рядом сидящих на дереве птичек со свистом разлететься. Хрупкий мальчишка, отведя от них тревожный взгляд карих глаз и обратив внимание на мужчину в черном фраке, вежливо поблагодарил дворецкого. Он ступил за порог замка, а слуга дома, громко чикнув замком, исчез. — Чего тебе, полевка? — разнесся голос эхом, врезавшись в уши Тсуны. Полевка? Он вздрогнул, пугливо озираясь по сторонам в поисках владельца такого низкого голоса. — Я-я… — он нервно сглотнул, сжав губы в тонкую линию, — я заблудился. — Тсуна замолчал в ожидании хоть какого-то отклика, на миг ему даже показалось, что никого на самом деле в этом доме нет. — Продолжа… — А-а-а-а! — завопил Тсуна, отлетев на пару метров от высокого силуэта, вдруг появившегося за его спиной, и громко шлепнувшись. Послышались гулкие, медленные шаги. — Н-нет, не подходите! — Тсуна, не вставая, попятился. Подошва его мокрых, дряблых от старости ботинок скользила по полу, что мешало его мелкому побегу. Послышался смешок со стороны хозяина дома, и мальчишка уперся плечами в стену. Ноги его перестали слушаться, а сердце будто обмерло, как только лунный свет упал на лицо черноволосого мужчины. Зубы застучали, а в глазах помутнело. Разум опровергал все, что происходило на данный момент. Мужчина сделал последний шаг, подойдя почти вплотную к дрожащему от страха мальчишке. Протянул руку. Савада зажмурил глаза и сжался, слезы чуть не хлынули. Длинные, тонкие пальцы сомкнулись на подбородке юноши, а большой поглаживал нежную кожу на его шее. Мужчина наклонился к уху паренька, а тот почувствовал его горячее дыхание. По телу побежали мурашки. — Продолжай… — Тсуна вздрогнул. — Полевка. Маленький гость всхлипнул, не сдержав так напрашивавшихся наружу слез. Инстинкт самосохранения давал знать о себе. И он кричал: «Беги отсюда и не оборачивайся!» — Я… Я… — его голос становился все тише и тоньше, и мужчине это явно нравилось. — Случайно сюда забрел. Можно… мне уйти? Я никому не скажу… Я буду молчать… Пожалуйста. — Нельзя. — Пожалуйста… — послышались нотки истерики. В замке раздался громкий шлепок. Тсуна всхлипнул. Он терпел — не кричал, а щека его горела. — Правильно, бойся. Хороший мальчик. Он боялся боли, боялся, что если еще чем-то не угодит ему, то тот убьет его, и пальцем не пошевелив, или еще хуже — изнасилует. И несмотря на это, мальчишка осмелился открыть глаза и посмотреть в лицо смерти. Пелена слез размывала лицо человека напротив, но он ни с чем не мог спутать его выражение. Это улыбка. Она не вызывала радости и не заставляла улыбаться в ответ. Я не отпущу тебя теперь… Ни за что. — Вот, что прочитал Савада в этой улыбке. Мужчина отпустил подбородок мальчишки и выпрямился, а тот наконец смог сделать желанный вдох. — На колени, сучка. — Его голос был властен и тверд, а, казалось бы, милостливая, гостеприимная улыбка сменилась на черный как уголь взгляд, пронзающий хрупкое тельце Савады. Тсуна, встретившись лицом к лицу с самим Хибари Кёей, о котором шли до тошноты кровавые слухи, послушно шлепнулся на колени, не смея больше посмотреть в глаза своего, очевидно, будущего властителя. Мужчина, почувствовав полное повиновение мальца, надавил огромным черным, с толстой подошвой ботинком на его голову. Тот и не смел сопротивляться, боясь получить этим ботинком по физиономии, и, не выдержав тяжелого натиска, ударился лбом в пол. Хибари усмехнулся своей покорной находке и, воспользовавшись моментом, вытер свои гады о шелковистые волосы паренька. — Хорошая сучка. Теперь ты будешь делать все, что скажу тебе я. Прикажу лизать ботинки, ты оближешь их. Ты улыбнешься, если я улыбнусь. Заплачешь, если я обижу, возненавидишь всех, кого я ненавижу. Я знаю все, что ты хочешь и о чем мечтаешь. — З-зачем… я тебе? — послышался дрожащий голос из-под ботинка. — Совсем скоро узнаешь. Теперь я вечно буду с тобой, и тебе не сбежать отсюда. Но не волнуйся, полевка, тебе понравится все, что я буду с тобой делать. Он убрал сапог с головы мальца и, сжав пальцами его хрупкие волосы, потянул вверх, что далось ему довольно легко. Лицо Тсуны стало вплотную близко к лицу хозяина. Красная от удара щека, заплаканные большие глаза, манящие губы… взгляд, полный ужаса. — Какой прекрасный вид, — довольно заурчал мужчина, сняв черную латексную перчатку с руки и двумя пальцами водя по его пухлым губам, слегка нажимая на них. — Открой свой ротик. Как бы это ни было странно и непозволительно для все еще юного, несмышленного в таких делах Савады, ему это даже понравилось. Возможно, он настоящий мазохист, как раз подходящий такому садисту как Кёя. Да, ему было до ужаса страшно. Ведь не ясно, что этот псих может сделать за непослушание. Но этот низкий, мужской голос только отбивал какое-либо желание сопротивляться его словам и действиям, заставляя добровольно повиноваться. Парень послушно разжал губы, и пальцы Хибари скользнули внутрь. Покорный. — Хороший мальчик, — наклонившись, прошептал он на ушко Тсуны. Малец был даже немного доволен похвале, но он не ожидал, что мужчина просунет их глубже, к горлу. Невольно выступили слезы, и Савада закашлялся, уже схватившись инстинктом за руку хозяина, отчего тут же получил вторую пощечину. Он всхлипнул и смиренно убрал руки, зажмурив глаза. Пальцы же начали поглаживать мягкий язычок, играясь с ним, вынимая наружу и потягивая на себя, после чего слюнки скатились по подбородку Тсуны и пальцам хозяина. Кёя вытер их перчаткой, одновременно пальцами жамкая мягкий язык. — Будешь этим язычком делать кое-что приятное. Я вдоволь с тобой поиграюсь. В штанах неприятно потянуло даже у такого невинного на вид мальчика как Тсуна. И Хибари это сразу приметил. Его рука припала к миниатюрному бугорку, тем самым вырвав изо рта парня сдержанный всхлип. Пошлый. — Мой маленький извращенец, — удовлетворительно прошептал мужчина, укусив того за мочку уха. Невольно Тсуна начал подаваться вперед, тыкаясь сильнее в руку Кёи. Мужчина удовлетворительно хмыкнул, резко сжав орган мальчишки. — Ах-х! Этот звук, радующий слух. — Какая нетерпеливая полевка. Хибари доволен. Он нашел игрушку, которая не сопротивляется, не пытается убежать, которую, возможно, не нужно будет ломать за непослушание и своеволие. Парня никто не будет искать, а значит, он только ЕГО и никого больше. Моя личная игрушка. Эти три слова разбавляли его скучную жизнь сладостью полной власти над человеком. Его человеком. — Как твое имя, полевка? — Ч-что? — очнулся тот. — Назови имя. — Тсуна… То есть Савада Тсунаеши. — Теперь ты мой, Тсуна.