***
Сколько я брожу уже в этом тумане, не знаю. Не помню. Вокруг только белесая пелена, размытые очертания чего-то. Рук не чувствую, не могу даже поднести их к лицу, чтобы рассмотреть. Ощущается только усталость. И страшное желание выбраться из этого «ничто». Не так я представлял себе ад. Как и все, я думал, что это огонь и шум от кипящей лавы… Ну или хотя бы на худой конец, черти, жарящие грешников на сковородке. Но оказалось, по всей видимости, что ад — это влажный туман, что опутывает тело, ноги, руки, не дает дышать, топит в своем болоте бесконечного скитания. Я бреду или брежу… Иду куда-то, наверное, трудно разобрать, но картинка сменяется, и вот сквозь белесую пелену я вижу что-то темное. Оно растет, становится больше и, наконец, я натыкаюсь на это. Нечто, оказывается, дверью. Дверью моего бунгало. Холодок пробегает по спине, мысль о том, что внутри может быть все тот же туман, вызывает неподдельный страх и беспокойство. Но толкнув дверь, я будто оказываюсь в другом мире. Здесь нет никакого тумана, здесь краски яркие и все хорошо видно, но мое внимание поглощено только ею. Она стоит боком ко мне, но как только я открываю дверь — оборачивается. Смотрит выжидающе. А я глаз не могу оторвать — до чего же она… хороша. Знаю точно, что она надела футболку на голое тело. Если бы не эта мысль, я, наверное, мог бы думать здраво. Или, вообще, думать. Но понимая, что она стоит передо мной почти обнаженная, а я не могу к ней прикоснуться, потому что она дуется, напрочь лишает меня рассудка. — Iris… — срывается с моих губ, но она ничего не отвечает мне. Только смотрит молча. Знаю, она видит, что я пьян. Во всяком случае точно заметила, что меня слегка шатает, но, совершено очевидно — не поверит, что все дело в тумане. — Уйди, Сол, ты пьян… Из моего рта вырываются слова, но совсем не те, что я хотел бы ей сказать. Только тело действует так, как должно, как мне действительно хочется, потому что его обмануть сложнее всего. Оказавшись в непосредственной близости, я разворачиваю ее к себе, прижимая к своему телу, покрываю поцелуями ее шею, невоздержанно кусая невзначай, ласкаю ее изгибы на пределе грубости. Вхожу в нее, двигаюсь, кончаю на вершине блаженства… и вновь оказываюсь в мутном белесом тумане… Снова скитания в этой неопределенной локации, опять дверь бунгало и за ней все четко и понятно, но… Там она, и она совершенно недоступна… — Iris, послушай, я хочу сказать тебе… — я хочу рассказать ей все, но слова будто проглатываются, и она отталкивает меня. — Не хочу тебя слушать. — Она зажимает уши руками. — Ты несешь бред, проспись сначала! Я двигаюсь против воли. Мое тело живет отдельной жизнью, ярость затопляет до предела. Я бросаюсь к ней, хватаю, швыряю на пол… Подминаю ее под себя, такую вожделенную, сопротивляющуюся… И снова туман, и снова я, как потерянный… Сколько будет продолжаться этот ад? Дверь, толчок, ясность… — Iris… — Говорить начинаю прямо с порога. — Я люблю тебя… — Что? — она удивленно поднимает брови, смотрит насмешливо. — Ты? Это хорошая шутка… — Почему ты так говоришь? — Не умеешь ты любить. Не знаешь, что это такое. Ты никогда, никого не любил! — Откуда тебе это может быть известно? Ты ничего обо мне не знаешь! — Вот именно! Я ничего о тебе не знаю! А разве не должна была знать, если ты и вправду любишь? — Я… — Убирайся! Она толкает меня. Больно толкает в грудь, так сильно, что мне кажется — ломаются ребра и нечем становится дышать. Я пытаюсь сопротивляться, но неожиданно в руках у девушки обнаруживается небывалая мощь, она толкает меня обратно, в туман… Но я туда не хочу! Вдруг все кажется нереальным, я внезапно осознаю, что я сплю или в бреду. Стараюсь открыть глаза, изо всех сил вынырнуть из этого болота, где я ничего не могу понять… И открываю глаза… Сол не сразу осознал, отчего у него так сильно болит грудь. Он все еще ощущал, как Эрика толкает его, отчего-то слишком сильно. Но оглядевшись, вождь понял, что висит, прикованный за руки к стене. Вокруг был только камень, едва подсвеченный огнем от нескольких факелов и костра неподалеку. По всей видимости, в пещере. Руки ныли страшно, вероятно, Сол провисел в таком положении довольно долго, ловя приходы от отравы Белзара. За всеми этими переживаниями, что случились за последнее время, Солморо совсем упустил из вида, что тот жив и обязательно напакостит. Морально вождь был к этому готов, но меры предосторожности не предпринял и теперь расплачивался за это. Когда Сол окончательно пришел в себя, он огляделся. Полумрак высвечивал очертания других тел, прикованных к стене на протяжении всего помещения. Со скорбью он узнал несколько своих ближайших друзей-аборигенов: на вид они были целыми, но то ли пребывали в небытие, то ли Белзар уже успел убить их. Никого живого в зоне видимости не было, ни охраны, ни самого шамана. Справа от себя Сол увидел… прикованную к стене Диру. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять — она мертва и ей уже не помочь. В груди ее зияла рана, Сол предположил, что Белзар вырвал ей сердце. Даже зная, что она предала, как и все женщины в его жизни, включая мать, вышедшую замуж после гибели отца, Солу все равно было жаль дикарку. Никто не заслуживал такой ужасной смерти. «Эх, Дира, ты жаждала власти и признания, а получила… мучительную смерть…» — Я вижу, ты уже прийти в себя, — проскрипел голос прежде, чем Сол увидел Белзара. Слышать искаженную речь на чуждом, английском языке Солу было неприятно, но переходить на местный диалект вождь не торопился, надеясь запутать шамана, как-нибудь обвести его вокруг пальца. — Ты уже ничего не боишься, — проговорил Сол, стараясь придать своему голосу иронии. — Чувствуешь свою безнаказанность… — К ритуалу уже всё готово. Ты всё сделать правильно, вождь. Всё, как я и хотеть. Я быть правителем острова, быть тем, для чего я родиться! — Моя жена и мои небесные братья не позволят тебе этого! — помотал головой Сол, все еще не верящий в реальность происходящего. Как он мог так попасться, он, выживший тут после встречи с дикими животными, выживший после лихорадки и заражения после укуса змеи, переживший столько всего — попался так глупо. Даже мачете было с собой, и все равно попался, не говоря уж о том, что в кои-то веки вождь изменил своему правилу, никуда не выходить без пистолета… Смех Белзара наполнил пещеру и эхо отразило этот скрипучий звук от скал многократно. — Твоя жена просто уродливая белая обезьяна. Она ничего не сделать, как и твои братья. У меня иметь защита против небесного грома, он мне не страшен. — Что же ты тогда не применил его, когда я пришел к Дакиле? — Я не хотеть. Мне нужно, чтобы Дакила умереть. Теперь его воины под моим смотром, они мои верные рабы и делать то, что я сказать! — Ты их подчинил? Трансом? Волшебством? Песней и тамтамами? — скептически скривился Сол. — Я не понимать, что ты сказать, но они теперь подчиняться только мне, слушать только меня. Я собрал их души, они заключены отдельно от их тел, а мне подчиняются только их оболочки, — закончил Белзар на своем родном языке, потому что английский, похоже, был для него довольно сложен. — Слушай, — попытался договориться Сол. — Ну, на кой тебе я? Я все равно скоро свалю отсюда, ты же знаешь. И оставлю тебе весь остров, хоть всех сделай своими рабами… — Ты сильный воин. Ты забрать душу Дакилы, а значит, очень сильный. Мне нужно собрать души всех трех вождей, и тогда я стать самым сильным шаманом! — Тогда тебе придется самому убить вождя Катакутан, потому что я его убивать не буду! — Будешь, Солморо. Я приказать, и ты убьешь его. После обряда, ты будешь полностью в моей власти… — Мы с тобой уже выяснили, что твои штучки на меня не действуют и твое шаманство… Белзар смерил Сола презрительным взглядом своих глубоко посаженных глаз-щелочек и довольно ухмыльнулся, переходя на местный диалект: — Это действует на каждого, я просто еще не применял к тебе по-настоящему сильного колдовства. Через несколько дней, когда луна будет полной, я заберу твою душу, и ты убьешь сначала вождя, потом шамана Катакутан, а потом приведешь мне свою жену, и мы вместе принесем ее в жертву. А потом ты вырвешь у себя сердце и последнее, что ты увидишь, это как я буду есть его, еще бьющееся в моих руках! — Ты просто больной ублюдок! — дернулся Сол в своих путах, понимая, что он мало что может сделать с этим идиотом, когда все оставшееся племя байани под гипнозом будет защищать его до последней капли крови. Неужели они проиграли? — А чтобы ты понимать, что я тебя не обманывать, я тебе показать кое-что… Белзар вытащил факел из держателя и поднес к лицу Сола. Вождь почувствовал нестерпимый жар и отворачивал лицо, как только мог. Почувствовал, как опалились волосы около виска и сразу же противно завоняло. Шаман усмехнулся и убрал факел. Сол моментально ощутил облегчение и холодок. И тогда сморчок поднес факел к противоположной стене. Сол понял глаза и увидел, что прямо напротив него, также, будто прикованная к стене, висела кукла из какого-то блестящего материала — то ли из глины, то ли из воска, до боли напоминающая его самого, будто лепил ее самый искусный скульптор. Шаман поднес факел к лицу куклы и Сол почувствовал жар, будто огонь снова опалил его щеку. — Познакомься, вождь. Это сосуд. Чем ближе полнолуние, тем больше ты будешь проникать в него, а он — становиться тобой… Жар стал нестерпимым, Сол сжал челюсти чтобы не застонать в голос, хотя рядом с ним не было никакого огня. Кожа горела невыносимой болью. — Удостовериться, великий Солморо? Ты ничто, я легко разделаться с тобой, моя власть здесь безгранична. — Почему ты раньше не убил меня? Почему не сделал своей марионеткой раньше? Что тебе мешало? — Сол готов был что угодно спрашивать, лишь бы шаман не принялся дальше демонстрировать ему свои штучки. — Ты отлично справляться, давать мне возможность заниматься salamangka (волшебством), — видимо не подобрав слова на языке Сола, шаман опять перешел на местный диалект. — Отвлекал стадо, позволяя мне стричь овец, и они даже не подозревали об этом. Ты не вмешивался, и я рос в своем умении. Теперь я почти достиг совершенства, но и ты времени не терял. Так что… Пришла пора отнять у тебя все, что ты успел сделать тут за это время. И отправить тебя к предкам, где тебе уже давно самое место! Последние слова Белзар выкрикнул злобно и ударил куклу в область, где у человека находится сердце. Сол охнул, чувствуя, как боль разливается у него внутри, хотя шаман его и пальцем не тронул. — Нравится? То ли еще будет, — усмехнулся Шаман, втыкая в руку куклы остро заточенную стрелу. — Сол застонал сквозь зубы, глядя на совершенно целую руку, но со всей яркостью чувствуя, будто в руку вошла стальная игла. Конечность даже вибрировала от боли. — Наслаждаться, великий вождь, — бросил Белзар и удалился из пещеры.***
— Ну что? — жадно выспрашивала Эрика вернувшихся мужчин, подпрыгивая от нетерпения. — Вы что-нибудь обнаружили? Он там? Они плелись по проклятым джунглям с самого рассвета без остановок, стараясь как можно скорее пересечь подземные пещеры и добраться до земель байани. Эрика была как на иголках, день почти клонился к закату, а они так и не нашли Сола. После вчерашней бури в джунглях творилось черте что, они не встретили ни одной живой души, но иногда им попадались свежие следы человеческих ног, служащих подтверждением, что вождя забрали именно в этом направлении. На то, чтобы проверить саму деревню племени каннибалов, ушло довольно много времени: оставив Эрику и увязавшуюся с ними Лилу под охраной Итона, замаскированным под байани Диего и нескольким дикарям пришлось очень осторожно подбираться к самому поселению, опасаясь нарваться на ловушку или засаду. И Эрика с огромным трудом дождалась их возвращения, каждую минуту помышляя, вопреки здравому смыслу, броситься следом. — Там вообще никого нет, байани покинули деревню, — обтирая с лица светлую маскировку из извести, проговорил Диего, отдуваясь от жары. Солнце сползало за кроны деревьев, но до сих пор пекло ощутимо, и даже близость скал мало спасала. — Как это, покинули? Куда же они могли уйти? — Племя лишилось своего вождя, и если они с Белзаром, то могли уйти с ним. Там полно следов, уходящих в сторону реки, мы прошли немного дальше и обнаружили, что все они так или иначе, ведут к пещерам. Они могут быть где-то недалеко. — А могут быть и на той стороне скал, и искать наугад сродни лотерее. А чтобы осмотреть все проходы, понадобится несколько дней… — Скоро придется устраиваться на ночевку, — негромко проговорил Диего, оглядывая местность. — На ночевку?! — возбужденно вскрикнула Эрика, нахмурившись и глядя на друга недоуменно, будто он сморозил какую-то глупость. — Мы не можем терять столько времени, когда каждая минута промедления может стоить Солморо жизни! — Рикки, нельзя идти ночью, — покачал головой Диего. — Во-первых, это опасно. Во-вторых, все жутко устали и нужно хотя бы поесть. А в-третьих, мы и без того не знаем, в каком направлении двигаться дальше, и если в темноте упустим какой-нибудь знак или след, то потеряем еще больше времени. — Много мы тут найдем, не зная местности, — с несчастным видом огрызнулась она, судорожно теребя пальцами рукоятку заткнутого за пояс пистолета. Конечно, Эрика и сама понимала, что Эстевис прав, но безропотно сидеть сложа руки было выше ее сил. — Мы и так только и делаем, что непозволительно теряем время. Вот что… Нам нужна помощь. — Заня-ятно, и чья же? — усмехнулся Итон, влезая в их разговор. Эрика хотела отвернуться, чтобы продемонстрировать свою обиду за то, что он не сразу вызвался помочь, но, кажется, Тайлера это не особенно волновало. Всю дорогу он балагурил, посмеивался разбитыми губами и даже намазал на лицо сок растения, что дала Лилу, чтобы синяки быстрее заживали. Это окрасило его щеки в зеленый цвет и придавало ему такой забавный вид, что Эрика решила — глупо обижаться на идиотов. — Что ты надумала? Неужели вызовешь по щелчку своих пальчиков поисковой отряд Бесстрашия? — Ну, почти, — милостиво решила она поделиться своими планами и стала всех торопить: — Идемте, нам следует поспешить, пока окончательно не стемнело. Pumunta. (Идем.) Ну же! — Куда, Рикки? — мрачно простонал Диего, рассчитывая хоть на короткую передышку. Зато дикари, все время прислушивающиеся к их речи и не смея нарушить наказ своего вождя — охранять «makalangit asawa», тут же поспешили за Эрикой, стоило ей только сорваться с места. — К шаману племени Катакутан! — выкрикнула она почти на бегу. — Может, он знает что-нибудь о том, для чего Белзар мог забрать Сола. Или сможет намекнуть, где нам искать. В конце концов — они наши союзники, и вряд ли откажутся помочь. Нам бы хоть какую подсказку… Давайте же, Ди, Итон, — обернулась Эрика к так и не сдвинувшимся с места Бесстрашным, возмущённо всплеснув руками. — Катакутан живут в горах вверх по реке, нам нужно успеть до темноты, потом ни черта не будет видно. — Откуда ты знаешь, где их поселение? Да и с чего взяла, что они станут помогать? — Ни с чего, но и других идей у меня не завалялось. А у вас? Диего и Тайлер с сомнением переглянулись и пожали плечами, но возражать не стали. Они давно поняли, изучив характер своей подруги практически досконально, что если в ее светлую голову пришла какая-то «гениальная» идея, то ничем ее оттуда выбить будет уже невозможно. — Нельзя идти в горы. Никто не знает, как пройти к племени Катакутан, если они сами не позволят. Много ловушек,— с нажимом вторил один из дикарей и для убедительности махал руками, кое-как пытаясь донести свой посыл до Эрики, как только Лилу объяснила им, что та задумала. — Ловушки, говоришь? Трапс? — уточнила она, задумчиво разглядывая возвышающиеся впереди гигантские горы, чьи макушки терялись высоко в алеющем закатном небе, и гадая, есть ли там какая тропа. — Сол говорил, что «пугающие» искусно ставят ловушки, оттого-то все и считают, что они владеют некой магией. Попробуем поискать проход или какие другие пути… Но, как оказалось, весьма капризная удача решила их покинуть, и найти проход не удалось — более-менее пригодный путь в горы, еще у самого подножия преграждала огромная куча каменных глыб, образовавшаяся после обвала, через которую в неумолимо наползающей темноте продвигаться было слишком опрометчиво. Отчаянно выругавшись и забравшись на один из обросших мхом большой валун, Эрика осматривала окрестности. Рядом копошились аборигены, решившие воспользоваться вынужденным привалом, чтобы развести костер и наскоро перекусить. Боясь опоздать, она нервничала так, что пальцы тряслись, но старалась держаться бодрячком, уговаривая себя, что Сол продержится. Он же мужик и, вообще, крутой донельзя, круче него нет никого на этом острове! Раз в десятый обойдя вокруг завал, Эрика бросила быстрый взгляд на милующихся Диего с Лилу и, фыркнув, отвернулась. — Чего фыркаешь, Ириск? — буркнул развалившийся на земле в предвкушении долгожданного ужина АрТи, которому было лень даже шевелиться. — А-а-а, — догадался он, — мне тоже смотреть на эти розовые сопли иной раз противно. Или ты завидуешь? Кстати, а Ромео тебе уже сказал? — О чем это? — устало спросила она. — Как это о чем? О том, что хочет забрать свою хорошенькую дикарочку с собой в Чикаго, если выберемся. — С чего ты это вообще взял? Я ничего не имею против Лилу, она славная, но, АрТи, ты сам можешь представить ее среди Бесстрашных? Да, она неплохо выучила наш язык, но ведь этого мало. Дикарка, которая всю свою жизнь провела на острове, не зная никаких благ цивилизации, не видя городов, небоскребов, поездов и машин, техники, оружия, нормальной одежды… — Это все так, но… Кажется, Ди серьезно настроен. — Конечно, он серьезно настроен. Ты что, не знаешь Эстевиса? Он считает себя за нее ответственным, потому что, в отличие от тебя, порядочный, что аж зубы сводит. — На что это ты намекаешь? — АрТи состряпал рожу, по его мнению, изображавшую оскорбленную невинность. — На то, что ты кабель. И не спорь, — фыркнула Эрика беззлобно, махнув на парня рукой, и, помолчав, переваривая новости о вполне ожидаемых намерениях Диего, пожала плечами: — Не знаю… Лилу не приживется в нашей фракции, но и здесь ее оставлять нельзя, сам понимаешь. Самое оптимальное для нее, это Дружелюбие. Там, по крайней мере, ее никто не обидит и издеваться не будут. В любом случае, лидеры не примут дикарку в Бесстрашие, и что станет делать Диего? Уйдет из фракции? Да черта с два! — Посмотрим, мы еще отсюда не выбрались, чтобы гадать. Они всегда могут поселиться в застенье, как твоя тетка, как вариант. Хотя лично мне — все равно, я сейчас мечтаю лишь о том, чтобы немного поспать и пожрать. Мысль о родных, так любезно подкинутая Тайлером, привела Эрику в еще большее уныние. Она вспомнила уютный домик, в который так любила приезжать к Люси и Дею, огороженный высоким забором. Сын Люси — Лиам, — оказался не дивергентом по какой-то необъяснимой причине, и Дею пришлось в срочном порядке собирать передатчик, чтобы их жизнь в застенье не стала проблемой. Люси не захотела жить в Чикаго, да и Дей там не прижился. Они стали членами гильдии кочевников и жили с городами вполне мирно, торгуя и занимаясь взаимовыгодным сотрудничеством. Эрике нравилось приезжать к Люси, играть с маленьким Лиамом, но жить за Стеной… она бы не смогла. И не понимала, как можно оказаться далеко от цивилизации и жить обособлено, пусть даже и в безопасности… Сможет ли так жить Диего? О чем он только думает, при всей своей «правильности»? Несмотря на свои переживания, Эрика видела, что все чертовски устали, и как бы ей ни хотелось, скорее всего, им действительно придется делать стоянку на ночь, но она упорно не желала подчиняться обстоятельствам, выискивая любые выходы из незавидного положения. — Слушай, а может, попробовать подать «пугающим» какой-то знак, что мы хотим с ними поговорить? Раз уж мы не можем к ним пройти, то можно попытаться как-то их самих сюда позвать? — Думаешь, что можно придумать сейчас что-то заметнее костра? — Да мало ли кто и зачем тут костры жжет? Я говорю о том, а что если покричать? Или пошуметь? В горах эхо должно хорошо разносить все звуки. А? Наверняка их воины приглядывают за своей территорией, может, и караульные есть? — И что ты покричишь им: «Помогите, мне нужно найти моего придурочного муженька»? — пропел Тайлер дурашливым голосом. — Да что угодно, хоть матом блажи — они все равно не поймут. Лучшего выхода из нашего дерьмового положения я все равно не вижу. Черт, а что, если шмальнуть разок? — Э-э-э, погодь, Ри, — заволновался Итон, поднимаясь и осматриваясь по сторонам. — Побереги патроны, мало ли. У меня есть одна идейка… — Какая? Итон, ты чего? — насторожилась Эрика, глядя на то, как АрТи пару минут самозабвенно шебуршал в кустах, а потом с самой невозмутимой физиономией вернулся к ней, пряча за спиной одну руку. — Чего ты там подобрал? — заподозрила она неладное, непроизвольно отступая назад, и сурово предупредила: — Не подходи ко мне, слышишь! Не подхо… Но не успела она и договорить, как тот одним рывком оказался рядом и в мгновение ока запихнул ей под майку что-то… что-то мерзкое, отчего стало щекотно. — Что это? — начиная покрываться мурашками, одними губами спросила Эрика, прищурив глаза. — Паук. Во-от такой! — изобразил Тайлер размеры гада в две ладони и вкрадчиво пояснил: — Жуткий, страсть. Прям как ты любишь. Сообразив, наконец, что за тварину этот мерзавец засунул ей за пазуху, Эрику пробрало ознобом, как будто ушат холодной воды с лягушками вылился на спину, и, зажав уши ладонями, чтобы самой не оглохнуть, она завизжала, что было мочи, отшвыривая своими воплями Тайлера чуть не на пару метров. С той самой гаденькой ухмылкой, с которой все это и проделал, он отскочил, выпучив глаза, схватился за сердце, словно от страха мог схлопотать сердечный приступ вместо Ириски, и принялся трясти взлохмаченной головой. — Итон! Урод! Гад! А-а-а! — вытряхивая из-под майки здоровенного паука, голосила Эрика, прыгая и махая от омерзения руками. Сердце ее переместилось куда-то в горло, но орать ничуть не мешало. — Тебе жить надоело или ты бегать быстрее пули научился? Все, я с тобой не разговариваю! — Да ладно тебе, отличная же идея! Бля, твои вопли с непривычки можно принять за воздушную тревогу, и уж если на них никто не придет, то тогда я и не знаю. Ди, да скажи ей, что лучше сигнала не придумаешь! — Ты идиот, Тайлер. А если б эта животина оказалась ядовитой? — строго свел Эстевис брови, успокаивая заволновавшихся и схвативших оружие дикарей. Впрочем, те к ору Эрики уже достаточно привыкли, в отличие от перепуганных ночных птиц, прыснувших со скал и деревьев во все стороны. Прооравшись как следует и изрядно поисчерпав за минувшие сутки свой резерв выносливости, Эрика притихла, усевшись к костру, уминая банан, только сейчас понимая, что ужасно голодная. От усталости у неё даже на злость сил не осталось, и она мечтала только об одном — чтобы все закончилось как можно скорее, и они оказались подальше от проклятых джунглей, пещер и гор. И тогда она хотя бы вздохнет спокойно. Огонь приятно пригревал, убаюкивал, мысли в голове ворочались все медленнее и медленнее, и Эрика улыбнулась, вспомнив, как несколько дней назад они тоже ночевали в джунглях, в шалашах. И тепло чужого тела, прижимающегося к ней очень тесно, и смуглую мужскую руку, поперек своей талии. И как она через плечо подсматривала за выражением лица Сола, всем существом ощущая его — как он дышал, как пахла его кожа, как билось его сердце, разгоняя кровь. Тогда ей показалось, что это ее кровь разгоняла его сердце. Эрика на мгновение зажмурилась, осознавая, что внутри у нее что-то снова странно натянулось и как будто истончилось, стало болезненно-чувствительным. Не получалось о нем не думать, и о том, что вчера произошло просто потому, что она ужасно, кошмарно, до безобразия стыдно по нему тосковала и никак не могла понять, почему же Сол с ней так поступил. Что она должна думать, какими сомнениями мучиться?! У нее нет на него никаких прав — конечно же! — и Эрика сто раз давала себе слово, что, черт его побери, ни в коем случае не позволит себе так бездумно привязываться к Солморо. Но в какой-то головокружительный миг она вдруг забыла обо всем на свете, неизбежно проваливаясь в самую глубокую пропасть, из которой теперь не могла найти пути назад. Но Солморо уже выкинул ее из головы. Она должна сделать то же самое, но это было непросто. Впрочем, Эрика вполне отдавала себе отчет в том, что отношения у них завязались случайно, и даже не стоило задумываться над тем, к чему они могли привести, ведь и Сол, всего лишь рассчитывал с их помощью вернуться на материк, чтобы разбежаться каждый в свою сторону без какого-либо продолжения. К тому же, ему всегда было совершенно безынтересно все, что связано с Эрикой: он не спрашивал ее ни о чем, не интересовался ее жизнью и увлечениями. И, более того, ровно так же, как Сол не стремился позволить узнать о себе больше, он не стремился узнать ближе и ее. Хоть раз, хоть бы один раз он поинтересовался ее жизнью… Ну, никогда же! Разве не так? Тем не менее Эрика дико за него переживала, что было совершенно нормально. Ожидание превратилось в сплошное муторное мучение, но усталость все равно брала свое, и незаметно для себя Эрика погрузилась в дрему под монотонный звон москитов, шепот джунглей и редкие голоса их ночных обитателей, что так сразу и не поняла, что именно произошло. Сперва она услышала наискось от себя, за спиной, глухое «ух», через секунду раздавшееся уже с противоположной стороны, из джунглей, и тут же повторившееся у гор, выдавая чужое присутствие. А потом ее что-то накрыло сверху и сильно дернуло в сторону, так, что Эрика упала на землю, больно ударившись боком. Вспышка боли на миг заглушила все ее остальные чувства, кроме слуха — пространство вокруг наполнилось новым приглушенным уханьем, несущимся теперь словно отовсюду, треском ломаемых веток, шумом травы под чьими-то ногами, вскриками вырванных из дремоты вымотавшихся людей. — Сдурели?! Свои! — наспех осмотревшись, гаркнула Эрика, суетливо пытаясь выпутаться из-под огромной сетки, которой их хотели скрутить прибывшие из гор аборигены. — Стойте! Мы из небесного племени, пришли к вашему вождю! Скинув с себя, наконец, дурацкую сеть из лиан, она выпрямилась во весь рост, отдуваясь, злющая и растрепанная, и немедленно оказалась в кольце вооруженной охраны, резко выговаривающей на местном диалекте цель своего визита к племени Катакутан. Выслушав воинов и присоединившегося к ним Диего, взявшего переговоры на себя, слегка пристыженные дикари, обряженные в шкуры животных, с осторожным любопытством оглядели гостей и повели их за собой к одному из неприметных черных провалов среди скал, вооружив всю процессию несколькими факелами. Прислушиваясь и принюхиваясь, но ровным счетом ничего не чувствуя, Эрика не переставала гадать — что там, впереди, в кромешной тьме? Тревожно осматриваясь, оказавшись в каменном нутре сырого холода и разгоняемой огнями темноты, сквозь которую ничего толком не было видно, Эрике пришлось, чтобы нигде не навернуться, вцепиться в руку лопавшегося от гордости Итона, нахально требующего хоть каплю благодарности за свой гениальный план. Но даже и у него вскоре иссякли все остатки балагурства, когда неторопливый подъем по тропкам между острых скал и темных пещерок, неожиданно прервал встревоженный мечущимся светом факелов прямо целый авангард летучих мышей: пища, хлопая кожистыми крыльями, они врезались в не успевших пригнуться путников, отчего прекрасная часть поискового отряда визжала от омерзения совершенно не стесняясь. Когда труднопроходимый подъем стал, казалось бы, бесконечным, и Эрика начала опасаться, что они так никуда и не выйдут, где-то впереди вспыхнул тусклый отблеск. Набродившись по самое не хочу, набив кучу шишек и перемазавшись черте чем по самые уши, они, пошатываясь от усталости, один за другим, выбрались из лабиринта темноты и камня на ровную, густо застроенную хижинами, довольно приличную территорию, расположившуюся прямо посреди, ограждающих ее со всех сторон, высоких скал. Несмотря на поздний час, в поселении бурлила жизнь: люди сновали между кострами и постройками, занимаясь своими делами, и реакция на новоприбывших не заставила себя ждать. Наступившая на минуту звенящая тишина, развеялась, словно туман под порывом свежего ветра. Дикари начали перешептываться с нескрываемыми любопытством и подозрительностью. Благо, долго ждать вымотанных путников никто не заставил, сопроводив к одной из отделанной шкурами хижине, возле которой, на импровизированном пьедестале восседало бледное существо, похожее на смесь гориллы и бурого медведя. А рядом крутился уже знакомый Эрике шаман. Она сцепила зубы, шумно и раздраженно выдыхая. Ну не осталось у нее никаких сил на эту излюбленную обитателями острова абсурдную мишуру. Вот совсем. Однако и лишать вождя «пугающих» положенных почестей и уважения — дело было рискованное и неосмотрительное. Он банально мог отказать в помощи. Вождь поднял руку, заставляя свое переговаривающееся племя умолкнуть, предоставляя почтено склонившейся пред ним Эрике слово. — Hail, lider Magtanggol, (Приветствую, вождь Магтанггол, (защитник)) — радуясь, что успела с помощью Лилу заготовить коротенькую речь, пока они мыкались по расщелинам, объявила Эрика самым благостным тоном, на который только в этот момент была способна. За ее спиной хмыкнул Диего, а Итон недовольно пробурчал что-то о том, что кланяться этим обезьянам не подписывался. С трудом подавив искушение душевно пнуть АрТи, Эрика вымучила из себя, как ей казалось, обворожительную улыбку. На деле же, ее заметно перекосило. — Большое спасибо, что вы не отказались нас принять. Я — Ирис, небесная жена вождя Солморо. — Что же привело ко мне небесных людей? — когда с приветствиями стало покончено, поинтересовался вождь без всякой любезности, придирчиво ее разглядывая узкими глазенками. У него было грубое, непривлекательное, как у всех дикарей, лицо с резкими чертами. А еще безразличное, словно вождю была совершенно не интересна эта встреча и эти люди. Он ей не нравился. Вообще-то, Эрика всегда искренне считала, что это мужчинам положено разливаться перед ней в комплиментах, а она должна их благосклонна принимать, и уж никак не наоборот. Но что с дикарей взять?! И все же слегка удивилась, отчего тот заставлял ее стоять, не оказывая никакого гостеприимства, сверля ее странным взглядом, думая о чем-то своем, но притом внимательно изучая нежданных гостей. Очевидно, с окружающими его людьми вождь Магтанггол не церемонился, а об обычной вежливости и не слыхивал. — Мы пришли просить вас о помощи. — Стараясь глубоко не дышать — от шкур дикарей разило изрядно — сахарным голоском прощебетала Эрика, мысленно себя успокаивая, что как только вытащит муженька из той задницы, в которую он умудрился загреметь, то лично скормит этого безалаберного мерзавца крокодилам, и этого вождя заодно, компенсировав себе хоть какую-то часть перенесенных страданий и унижений. А сейчас нужно потерпеть! И вопреки своему врожденному упрямству, она действительно смогла неплохо продержаться и никого не испепелить взглядом, ровным голосом рассказав вождю Катакутан о похищении Солморо и прося их шамана о помощи в поиске места, где мог укрыться Белзар со своими сообщниками. А в конце своей речи печально воззрилась на Магтанггола, умоляюще хлопая длинными ресницами и старательно нагоняя влаги во взгляд, присовокупив трогательное «pakiusap», означающее — пожалуйста. — Что скажешь, Джеоймар, окажешь ли ты им услугу? — выслушав Эрику, сухо спросил вождь своего шамана. Его все ее мольбы и взгляды не тронули. «Козел дикий», — буркнула Эрика про себя, наблюдая за немым разговором двух дикарей. Они долго молчали, переглядываясь, продолжая испытывать самообладание Бесстрашных на прочность. Наконец, шаман вздохнул и резко заявил, ткнув в Эрику корявым пальцем: — Пусть небесные люди сперва избавят нас от демона!