Еternity is in your hands

      Судья сидел в своём кабинете на втором этаже красивого особняка, расположившегося на одной из центральных улиц города. В руках он держал бокал с красным вином, но к напитку так и не притронулся. Мужчина смотрел на серую площадь, укутанную туманом, и пальцами правой руки рассеянно поглаживал гладкую дорогую бумагу, покрытую чёрными тонкими буквами. Письмо от старого друга, переданное во время завтрака одной из пугливых служанок. Друга или врага? Как назвать человека, узнавшего самую страшную тайну твоей жизни, которая не предназначалась для чужих ушей? Судья усмехнулся и признался сам себе: не так скоро он ждал встречи с графом. И дело не в том, что мужчину грыз вечный долг за спасение жизни, — Дракула обращался с просьбами редко, обычно письмами, но они всегда шли в разрез с законом, верой или же личными убеждениями судьи.       Комната в густых тонах красного и чёрного своей обстановкой немного пугала обывателя, не привыкшего к роскоши. Массивная мебель, выполненная виртуозными мастерами, тяжёлые шторы цвета запёкшейся крови — при желании хозяина они создавали в помещении непроницаемый мрак. Мужчина оставил бокал и прошёлся вдоль высоких шкафов, наполненных толстыми книгами. До встречи с графом у него было чуть больше двух часов. Тихий стук в дверь редкого дерева вырвал его из размышлений. — Господин… к вам миссис Роунт. Она настаивает, говорит, что вы уведомлены о её приходе… — одна из служанок, темноволосая и светлоглазая, затянутая в тугой корсет, осторожно прошла в комнату и покорно опустила глаза. Несмотря на кажущуюся невинность, в девчонке жила настоящая, первобытная похоть. И судья хорошо знал, на что она способна. Как, в общем-то, и все обитатели этого дома. Он медленно подошёл к ней, положил ладонь на её щеку, провёл большим пальцем по маленьким, красиво очерченным губам, с удовольствием прислушался к её участившемуся дыханию. Судье было уже пятьдесят лет, но он относился к тому типу мужчин, которые с возрастом становятся только привлекательнее. Девушка поймала губками палец и провела по нему языком, пососала, прикусила белоснежными зубками, смотря судье прямо в глаза. Она знала, что нельзя проявлять слишком явную инициативу, что мужчина сам решит, в какой момент ей раздеться. Сильные руки сдавили тонкую талию: — Как она выглядит? — У неё чудесные синие глаза, но… но почти нет груди. На вид ей лет тридцать-тридцать пять, и она беременна… ах — служанка знала, зачем её господин спрашивает об этом. Но ещё она хорошо уяснила, что врать ему нельзя. Девушка задыхалась, ибо одной рукой судья задрал ей юбку и проник пальцами в нежные влажные складки. Его твёрдые губы в это самое время исследовали шею и ключицы хорошенькой служанки, он проводил по ним языком, оставлял следы своей страсти. Знаки принадлежности, власти. — Скажи ей, что я занят. Скажи, что приговор мистеру Роунту вынесен и изменению не подлежит. Он будет повешен через три дня. Это всё, — голос его был низким, глубоким, бархатным. Он укутывал, подчинял воле господина. Девушка любила слушать его, но сейчас сказанное мужчиной её расстроило.       Судья заметил это, ухмыльнулся про себя: знает же, чертовка, что пользуется его особым расположением и вниманием. И не мог отказать ей в этом. — Маргарита, — окликнул он её в последний момент, — потом возвращайся сюда. У меня будет для тебя ещё одно поручение.       Девушка улыбнулась, обнажая зубки-жемчужины, улыбнулась сладко и нагло. Многообещающе. — Развлекаешься? — раздался хорошо знакомый голос, как только за девушкой закрылась дверь. Судья резко развернулся: — Ты. В его кресле сидел статный мужчина с бледной кожей и чёрными непроницаемыми глазами. Породистое лицо его было суровым, но во взгляде, где-то глубоко внутри горел огонь. В одной руке он держал бокал с красным вином, но, в отличие от хозяина дома, напитком не брезговал. Да, он не изменился даже спустя двенадцать лет. Проклятый дьявол, не желающий делиться своей силой. — Я не ждал тебя так рано, граф. — Обстоятельства изменились. Вынужден оторвать тебя от столь увлекательного занятия, ты мне нужен. Сейчас! — Дракула поставил бокал, поднялся, поворачиваясь к окну. Он смотрел на серый город, медленно засыпающие улицы. Ещё час или два и там не останется ни одного добропорядочного жителя. Ночь — время убийц и шулеров, проституток и воров. И все они боялись судью, как ведьмы инквизиции. — Какой закон я в этот раз должен нарушить? — судья подошёл к нему. — Всё тот же, мой друг, всё тот же…       Когда солнце укатилось за линию горизонта, а бледный свет, кое-как пробивающийся через облака, рассеялся, когда Туманный Альбион погрузился во тьму, поблизости покосившегося кладбищенского забора из кареты судьи на покрытую зимней грязью дорогу вышли двое мужчин. Оба были закутаны в плотные тёмно-синие плащи. Следом за ними шли трое худощавых работников тюрьмы, держа в руках лопаты и лампы. Осторожно переступая отвратительную кладбищенскую землю по сухим островкам, они двинулись вглубь кладбища. Туда, где на старых надгробных камнях давно стёрлись имена, гранит на богатых могилах раскрошился в пыль, а бродячие собаки раскопали и давно растерзали некоторые тела.       Дракула с сожалением осмотрел безвозвратно испорченные туфли. Судья скосил на него взгляд и усмехнулся: — Может, расскажешь, чью могилу мы уже во второй раз оскверняем лично? До этого я пять раз отправлял людей удостовериться, что останки на месте. Кто здесь похоронен? Какой-то могущественный враг? — Я хотел назвать его другом, но… — тихо проговорил Владислав, не сводя напряжённого взгляда с рабочих, уже вытащивших дубовый гроб на поверхность. Ни единой царапины, гвозди вбиты надёжно, сам же проверял. Судья пожал плечами: — В последний раз я ездил сюда лично по твоей просьбе. Тело уже почти разложилось, одежда истлела… — мужчина замолк. И с ужасом уставился в пустоту внутри гроба. — Поэтому и проверяю, — Дракула сказал это бесстрастным тоном, но в ту же секунду метнулся к одному из работников и резким движением оторвал ему голову. Тело покачнулось, кровь фонтанами из разорванных артерий на шее ударила вверх и залила бедную грязную одежду. Граф с омерзением бросил голову в пустой гроб, столкнул туда тело и, прорычав «Закапывайте!», широким шагом пошёл к выходу, уже не думая об обуви. — Кто там был похоронен?! —вскричал судья, догоняя его и хватая за локоть. — Отвечай, Дьявол тебя возьми!       Владислав остановился, повернулся к нему, полный мрачной и страшной удовлетворённости: — Это могила рыцаря, участвовавшего во многих войнах до и после Рождества Христова. Он сосуд добра, доблести и всех моральных качеств, которые так ценит церковь. Я имел неосторожность довериться ему. И был повержен. Он думал, что покончил со мной раз и навсегда. Ошибся. Я разорвал его тело на куски и захоронил здесь. Почти полвека ему понадобилось, чтобы срастить свои кости, разжечь сердце и пустить по жилам кровь. Теперь он на свободе. И скоро мы встретимся, я надеюсь. Ведь всегда приятно встречаться со старыми друзьями.       Немного позже они вновь сидели в доме судьи, но теперь в столовой. Так же, как и другие комнаты в особняке, она была отделана дорого и со вкусом, только здесь в синих тонах с вкраплениями серебряного и золотого. Мужчины, расположившись за длинным столом, вели неспешную беседу о политике Виктории, о новомодных поэтах, о войне, которая может и не начаться. Ни слова о произошедшем на кладбище и о трёх трупах, оставшихся там на радость бездомным собакам и ведьмам. Деликатное дело требовало деликатного обхождения и осторожности. Им прислуживала красавица Маргарита, бросающая заинтересованные взгляды на Владислава. Естественно, это не укрылось от внимания судьи. — Дорогая, неужели ты не заметила, что наш гость ничего не ест? — глухо спросил он, хватая её за руку — девушка хотела поменять его тарелку. — Я заметила, мой господин… — пролепетала она. Испугалась, увидев бешенство в глазах мужчины. Её сердечко трепетало в груди, как пойманная в клетку птица со сломанными крыльями. Этот взгляд обещал только боль, ничего больше. Девушка не рискнула вырваться, хотя хорошо слышала, как трещат её кости. Но боль не почувствовала, только ужас, сковывающий тело. — Он не ест обычной пищи, дорогая. Будь умницей, подойди к нему и узнай, чего желает мой друг, — ласково сказал судья, целуя сломанное запястье. Маргарита подошла к графу на негнущихся ногах, еле сдерживая слёзы, кусая тонкие губы. — Сядь! — приказал Владислав, увлекая её за талию к себе на колени. От неё исходил жуткий запах страха, перебивая тонкий аромат кожи и волос, убивающий всю её привлекательность. Но она сама виновата, за столько лет знакомства граф хорошо изучил судью. Его женщины не имеют права смотреть хоть краем глаза на других мужчин. Так что ничего не поделаешь, знала ведь красавица, кому подставляет грудь под поцелуи.       Тонкие музыкальные пальцы вампира заскользили по открытым полушариям нежной груди, вверх по ключицам и шее, зарылись в волосы. Острые белые клыки нашли пульсирующую жилку, прокусили её, и горячая кровь обожгла холодные губы Дракулы. Он пил быстро, резкими глотками, не давая ей почувствовать боль. До последнего удара сердца.       Владислав поднялся вместе с телом девушки на руках, взглянул на её лицо. Тихая и умиротворённая, успокоившаяся за мгновение до смерти. Прекрасная и юная. Останется такой — это предсмертный подарок вампира. — Я уезжаю сегодня ночью. Меня ждут дома, — граф уложил девушку на софу, поправил выбившуюся прядь, прикрыл оголившуюся грудь, осторожно закрыл её чудные глаза. И только две небольшие ранки на мраморной коже указывали, что она мертва, а не погружена в дрёму. — Передавай своим невестам моё почтение, — мрачно бросил судья. Владислав изящно поклонился и вышел из комнаты.