***
Она нашла мужа в их спальне – он стоял у окна в расстегнутом камзоле и читал какое-то письмо. Было уже поздно, за окном стемнело, и начиналась метель. - Вот значит как, - он оглянулся, услышав ее голос. – Вот что значат твои клятвы поддерживать меня во всем. - Я клялся защищать тебя, а не поддерживать во всяких глупостях. - Глупости? Она подошла ближе, дрожа от возмущения. - Зачем тебе ехать? Неужели ты в самом деле думаешь, что сможешь контролировать меня? – он ловко свернул письмо в трубочку и сунул во внутренний кармашек камзола. Расстегнутая рубаха приоткрывала его грудь с виднеющимся темно-красным шрамом у ключицы. Он заметил ее взгляд и отвернулся. Она игриво усмехнулась. - Потому что я хочу. Хороший муж должен исполнять прихоти своей жены, не так ли? Бейлиш молчал. Она дотронулась до его плеча. - Ты обиделся на правду? Неужто ты думал, что после всего я буду вновь верить тебе? Он медленно окинул ее взглядом с головы до ног. Она поборола желание прикрыть себя руками, почувствовав себя обнаженной под этим тяжелым взглядом. Он прошел мимо нее, глубоко вздохнув, и остановился у входа в свой закуток. - Санса, - голос у него был глухим. – Я понимаю, что ты никогда не простишь меня. Я не заслужу больше твоего доверия, чтобы я не сделал, а я готов на многое, ради этого, поверь мне. Ты вправе говорить мне что угодно и как угодно, я все это заслужил… Она обернулась к нему, но Петир отвернулся, стоял к ней полубоком, и она видела только его профиль и дрожащие тени от ресниц на его щеке. - Наш брак формальность, пусть так. Но, пожалуйста, будь милосердна в одном – не давай мне больше надежды. Будь последовательна в своем презрении. Она увидела, как сжимались и разжимались его кулаки. Потом он ушел, а она долго сидела на кровати, глядя в камин. Ей хотелось поверить ему. Но, конечно, она не могла. Она подумала, что в каждом из них было по два человека – в нем был Петир, любящий ее, извиняющийся, заботливый и улыбчивый, и был Мизинец – от него несло холодом, опасностью и смертью. В ней была Санса – наивная, добрая, которой хотелось защиты и тепла, которой нравился тот улыбчивый Петир, который был ей опорой, и была леди Старк, непреклонная и непрощающая, прошедшая самые унизительные муки, которые только могли достаться женщине. По его вине. И если Петир с Сансой еще имели бы шанс сделать этот брак… настоящим, то последние двое навсегда останутся непримиримыми, недоверяющими друг другу врагами.***
Она проснулась словно от толчка в спину, приоткрыла веки и сразу увидела зелень его глаз, смягченную пламенем камина. Он сидел в кресле, вытянув руки в огню, его камзол был накинут на плечи. Увидев, что она проснулась, он, будто испугавшись, быстро перевёл взгляд на огонь. Санса осознала, что одеяло сползло во сне, оголив ее плечо, и натянула его на себя, приподнимаясь на правом локте. - Прости, - хрипло сказал Бейлиш. – Я пришел погреться, никак не могу уснуть от холода. Сколько же он сидел здесь? Сколько времени смотрел на ее тело? Она содрогнулась, представив, каким жадным был его взгляд, как бесстыдно он рассматривал ее, раскинувшуюся на кровати, полуголую, беззащитную. - Удивительно, что вы ограничились только рассматриванием, лорд Бейлиш. Она со злостью посмотрела на его лицо и с удивлением увидела, как раскраснелись его щеки, это было заметно даже под щетиной. От близости жаркого пламени или стыда? Он молча поднялся, придерживая камзол и скрылся в темноте комнаты. Она услышала, как скрипнула скамья под его телом. Санса долго не могла уснуть, будто все еще чувствуя его взгляд, словно летнее жестокое солнце жгло ее голые плечи. Когда она проснулась во второй раз, за окном уже серел рассвет, и все еще бесился осатанелый ветер. Камин догорал и холод ощущался даже под одеялом. Она встала с кровати, холодный пол даже через толстый ковер неприятно щекотал ее босые ноги. Она взяла шерстяную накидку, завернулась в нее и собиралась уже вернуться в постель. И зачем то заглянула в проем, туда, где спал ее муж. До сих пор даже про себя ей было трудно назвать его так. В полумраке было видно только очертание непонятного, огромного черного силуэта на лежаке. Размером он никак не мог быть Петиром Бейлишем. Она, бесшумно и осторожно ступая, зашла в арку и стояла там несколько минут, пока глаза не привыкли к темноте. Она увидела, что он спит на боку, накрывшись с головой многослойным покрывалом, состоящим из одеяла, плаща, накидки, камзола, и под всем этим нагромождением ткани, кожи и меха виден только его белеющий в темноте нос. Здесь и правда было холодно, гораздо холоднее чем в спальне. Из его рта вырывался легкий еле заметный пар. Она вернулась в кровать, предварительно подкинув дров в камин, огонь скоро разгорелся, весело сыпя искрами, распространяя вокруг приятное тепло. Но при таком морозе и ветре за окном этого тепла хватало лишь на небольшое пространство у очага. Стало тепло настолько, что она выпуталась из накидки и вытянулась под одеялом, нежась в прохладных простынях. Сон не шел. Она вновь злилась на себя и уговаривала себя не делать того безумного поступка, мысль о котором внезапно пришла ей в голову. Но она знала, что совершит его, потому что в последнее время ей проще было сдаться самой себе, чем тратить силы на изнуряющую борьбу с собой же. - Лорд Бейлиш! – громко сказала она в темноту, напряженно прислушиваясь. Он не ответил. - Лорд Бейлиш! Петир! – повторила она чуть громче и услышала, как он резко поднялся. - Что-то случилось? – спросил он глухим ото сна голосом, и она увидела его силуэт в проеме. - Санса? - Если… - у нее пересохло в горле и она сглотнула. - Если тебе в самом деле очень холодно, ты можешь лечь здесь. Но надеюсь, я не пожалею об этом, ты понимаешь меня? Он молчал несколько мгновений, и она видела, как блестят в темноте его глаза. - Спасибо, - наконец тихо сказал он и улегся на самый край кровати, далеко от нее, так, что она почти не почувствовала, как продавилась под его весом перина. Он дышал очень тихо, почти неслышно. Она не хотела шевелиться, притворяясь спящей, но постепенно правый бок как назло стал невыносимо зудеть и покалывать. Она перевернулась лицом к нему так осторожно, будто на простынях под ней были осколки битого стекла. Бейлиш лежал спиной к ней, что принесло ей огромное облегчение. Она видела только его затылок с темными, немного отросшими волосами и отметила про себя, что его волосы завиваются на кончиках, и если бы он не носил такую короткую стрижку, то у него были бы кудри. Образ кудрявого Мизинца чуть не вызвал у нее приступ истеричного смеха. Интересно, каковы его волосы на ощупь? Она с досадой зажмурила глаза. Почему она вообще об этом думает? Боги, когда у нее появится хоть капля разума! Она пустила его в свою постель, а теперь думает о том, чтобы зарыться пальцами в его темные, с легкой проседью волосы. Она закрыла глаза и долго лежала так, стараясь выкинуть любые мысли из головы. И не заметила, как заснула. Когда она проснулась в третий раз, было уже позднее утро, судя по полуденному свету за окном. После бурь всегда такое яркое солнце. Она хотела потянуться и вдруг ощутила на себе чужое тепло. Она замерла, только сейчас поняв, что обнимает его. Она лежала на боку, прижавшись к нему, ее нога высоко покоилась на его бедрах, скрытых под одеялом, а рука расслабленно лежала на его ключице. Бейлиш спал на спине, повернув к ней голову, и она ощущала его теплое дыхание на своей шее. Она зажмурилась, мгновенно вспотев. Там, где их тела соприкасались, стало печь кожу нестерпимым жаром. Самое ужасное было в том, что она не находила в себе сил пошевелиться, боясь, что он проснется и обнаружит ее прилипшей к нему. Как такое могло случиться? Как собственное тело могло так предать ее? Она посмотрела на его лицо, находящееся так близко. Он спал, и его темные, густые ресницы чуть подрагивали. Он казался сейчас очень умиротворенным, без этих своих ухмылок, усмешек, хитрых прищуров. Когда он был самим собой, как сейчас, во сне, он был очень грустным и спокойным. Она разглядела мелкие морщинки вокруг его глаз и крохотный белый шрам на верхней губе. Он вдруг открыл глаза, и она увидела затуманенные сном серо-зеленые глаза. Санса отпрянула от него в дальней угол кровати, забирая на себя одеяло. Бейлиш приподнялся на локтях, вертя взлохмаченной головой. - С добрым утром. Ты хорошо спала, моя леди-жена? Она увидела его широкую улыбку и сказала про себя то, что совсем не подобает говорить воспитанной леди. Септа Мордейн наверняка была бы в ужасе.