***
Учёба искусству ирьёнина была в высшей степени тяжёлой, что бы там не говорил Киба-сенсей про талант и предрасположенность. Три месяца упорного труда, и вот у молодых команд есть официальный допуск выполнять миссии ранга С за пределами деревни и окрестностей, которым капитаны всё равно не пользуются, потому что иметь в группе «неполного» ирьёнина считается дурным тоном. Поэтому Исами предстояло провести под сенью конохского госпиталя ещё как минимум три месяца, за которые у него отобьют оставшуюся брезгливость и научат работать со средними ранениями. И, судя по тому, как Киба-сенсей на пару с Мамору-сенсеем подталкивали его к мысли о продолжении обучения, а отец ничего не говорил против, ограничиться полугодовым обучением у Исами не получится. — Весь в маму, — улыбался отец, ероша волосы сына. — Она тоже была талантливым ирьёнином. — Отец погрустнел. — Все силы медицине отдала… «А также второго ребёнка и собственную жизнь», — осталось недосказанным. Об этой части семейной истории Исами вызнавал долго и тяжело. Сначала он был слишком маленьким, чтобы что-либо понимать, а потом отец и бабуля Хироми, которую часто просили присмотреть за ним, говорили, что его мама слишком занята на работе, чтобы прийти домой, но она его не забыла и просила передать привет. Однажды Исами даже удалось улизнуть из-под опеки соседки и дойти — не без помощи случайного шиноби — до приёмного покоя госпиталя, чтобы лично передать мамочке свой привет. Дежурный ирьёнин сильно удивился, заприметив его у стойки регистратуры, старательно выговаривающего нужную фамилию, но подойти к нему не успел: позади ребёнка материализовался генин, подхватил его подмышки и вымелся из госпиталя на улицу. Дома Исами встречали испуганная бабуля Хироми и лекция о том, что одному за дверь, не предупредив никого, выходить небезопасно… А ещё то, что в госпиталь, в котором сейчас работает его мама, так просто не попасть. Исами исполнилось четыре, когда он решил взять отца измором и узнать, когда мама наконец бросит работать и придет их навестить. Атака началась во время завтрака и продолжалась до самого обеда. У отца как раз был тот самый выходной, когда всё своё время он проводил дома, и сбежать, сославшись на срочные дела, которые нужно решить вот прямо сейчас, не мог. — Но у неё очень важная работа и… — А я — не важный? Отец тогда поднял его на руки и прижал к своей груди, и Исами слушал, как быстро и гулко бьётся сердце под тёмной водолазкой. — Нет-нет, ты — важный. Самый важный, — говорил отец и гладил по голове. — Тогда почему её с нами нет? Она меня не любит? Я её обидел? — Исами шмыгнул носом. — Я буду самым послушным, только пусть мама вернётся домой. — Она не может. — Почему? — прозвучало обиженно и жалко; взгляд начали размывать слёзы, а нижняя губа предательски задрожала. Отец смотрел на него широко раскрытыми глазами и, кажется, даже забыл как дышать. Исами всхлипнул: это была папина вина, что ему приходится прибегать к таким методам добычи информации, а ему уже четыре года — стыдно должно быть! Хотя стыдно не было. Совсем. Было обидно. Потому что у Казуко с соседней улицы мама тоже работает в госпитале, но домой возвращается каждый день. А чем его мама хуже? Или он — хуже? Может он что-то сказал или сделал и забыл про это, а мама помнит, обижается и не хочет возвращаться. Осознание этого делало Исами несчастным. Отец выдавил из себя странный полузадушенный звук и со свистом втянул воздух сквозь плотно стиснутые зубы. — Ой-ой, Исами, я не знаю, но обещаю, что завтра у неё спрошу. Хорошо? — Угу. Вечером того же дня к ним пришла бабуля Хироми с корзинкой сладкого печенья и просидела в гостях до самого отбоя. Отец тогда посмотрел на настенные часы и со словами «пора спать» отконвоировал Исами в кровать, пообещав самостоятельно проводить соседку до дома. И конечно же Исами ему не поверил — уж слишком странные взгляды бросал он на старую женщину. Как оказалось, не зря. Ночью, когда все думали, что Исами спит и видит третий по счёту сон, он подслушал разговор отца с соседкой. — Зря только оттягиваешь, — укоризненно шептала бабуля, — совсем заврался и я вместе с тобой, а мальчик чувствует. Отец сказал что-то — слишком тихо, чтобы правильно разобрать слова, но соседка категорично заявила: — Нет. Твой ребёнок — ты и разбирайся. Отец еле слышно застонал и запустил пальцы в волосы. — Иногда Вы потрясающе жестоки… На следующее утро отец ушел на недельную миссию, вверив заботу о своём сыне бабуле Хироми. А спустя три дня Исами впервые встретил Никко — мальчишку одного с ним возраста из детского дома. Никко обладал удивительным множеством талантов — иногда весьма противоречивых, — которые, по нелепому стечению обстоятельств, позволяли ему попадать в неприятности часто и с особой выдумкой. В принципе, воспитателям было не сильно сложно помогать решать проблемы своего самого энергичного и неуемного подопечного, если бы только тот не втягивал вместе с собой в беду от двух до десяти детей, что неосторожно решили последовать за ним. «Эту энергию, да в мирное русло», — тоскливо вздыхал Юкио, вытаскивая чумазого Никко с чердака детского дома, дерева, из шкафа, тумбочки, канавы, реки, лужи, питомника нинкенов клана Инузука и не забывая отбирать затупленное и поломанное оружие, верёвку, леску и заплесневелый с одной стороны хлеб. Никко к подобным препятствиям относился философски и, вместо того, что бы закатывать истерики, плакать или жалостливо смотреть воспитателям в глаза, выпрашивая ресурсы на другую шалость, как делали большинство детей его возраста, он придумывал что-то новое, чем неизменно приводил своих «смотрителей» в ужас. Исами познакомился с ним на детской игровой площадке. Когда он пришёл туда вместе с бабулей Хироми, вокруг Никко уже собралось несколько детей разного возраста, а находившийся неподалёку Юкио, отвечавший в тот день за «выгул», обречённо смотрел на своего энергичного воспитанника с ближайшей лавки. — … потом останется пройти через приёмную и открыть дверь в кабинет. Ну как? Несколько детей, примерно одного возраста с Никко, одобрительно закивали, кто-то даже радостно захлопал в ладоши. Однако, некоторые не разделяли всеобщий энтузиазм. — Дурацкий план, — заявил мальчик постарше. — Даже если случится чудо и всё сработает так, как хочется, то ты забыл про одну важную деталь. — Да? Просвети меня. Мальчик пробрался в первый ряд и ткнул в сторону Никко пальцем. — Для начала — никого из нас в Башню Хокаге просто-напросто не впустят, а бегать по стенам мы еще не умеем. А во-вторых, ты совсем упустил тот факт, что у Шестого личная охрана есть! Нас же просто на ленты порежут. Так что хорошим твой план просто кажется! — Уф… — скривился Никко. — Вот заладил «просто, просто», а у самого есть какой-нибудь план? — Всё просто. — Со стороны Никко донеслись презрительное фырканье и надменное «вперёд, Просто-сан». — Мы не идём штурмовать Резиденцию. Разочарованный вздох разошелся по толпе и Никко звонко хлопнул в ладони: — Мой план принят большинством, возражений больше нет, вперёд! — скороговоркой прокричал он и, развернувшись, уткнулся носом в живот подошедшего сзади Юкио. — Куда-то собрался? — Оу… Нет-нет, никуда не собирался, совсем никуда. Никко потер нос и спрятал обе руки за спиной, стараясь выглядеть как можно невиннее. К сожалению, образ послушного и милого ребенка плохо лепился на всеобщую осведомленность о его талантах. Юкио хмыкнул, наблюдая как его подопечный начал ковырять землю носком сандалии, стараясь усилить впечатление. — Ты ужасный врун, но, скажем, на этот раз я тебе поверил. Не разочаруй меня. И помни, я слежу за тобой. — Хорошо, — тоненько пискнул Никко и робко посмотрел на воспитателя блестящими зелеными глазами. — Свободен. Никко не стал ждать второго разрешения и нырнул в толпу детей, где тут же лоб в лоб столкнулся с Исами. За их спинами весело фыркнул Юкио и щеки Никко покраснели. — Смотри куда идёшь! — Сам смотри! — обижено завопил Исами. — Не ссориться, — прикрикнул на них идущий к лавочке Юкио. Никко недовольно запыхтел. — Ты кто такой? Впервые тебя здесь вижу. — Я тебя тоже. — Домашний мальчик, да? Маменькин сынок? Негоже такому цветочку в грязи с обычными детьми делать, да? — Никко говорил всё тише и тише, а злость в голосе наоборот возрастала. Исами сжал кулаки так, что костяшки побелели. — Нет! — Да ну?.. — Моя мама работает в госпитале и я её очень давно не видел, — прорычал Исами и решил, что если этот противный мальчишка скажет хоть одно плохое слово, то он ударит его, даже если папе это не понравится. — Хэ, а я своих родителей в лицо вообще не видел. — Да? И во что же ты их видел? Никко шмыгнул носом и насупился. — В камне, — сказал он совсем тихо. В голосе больше не было слышно злости, только печаль. — А? — Имена на могиле видел. — О… — Что «о», придурок? — вспылил Никко. — Когда ты там свою мать видел? Давно? Она или бросила тебя, или лежит там же, где и мои родители. На кладбище, — припечатал он. И тогда они подрались. Было много криков и визга, Юкио держал Никко в воздухе за лодыжку, угрожал тому выволочкой и время от времени тряс своего воспитанника. Никко шипел, кричал, размахивал руками и извивался всем телом, пытаясь вырваться и продолжить начатое. В отличие от Юкио, привычного к физическим нагрузкам в виде подъема восемнадцати килограммов живого и разъяренного веса, бабуля Хироми цепким захватом не обладала и Исами легко вывернулся из её рук… Только лишь для того, чтобы под грозное «куда?» оказаться вздернутым в воздух за запястье. — Итак, — гаркнул Юкио и висящие в его руках дети замолчали, — кто начал первым? — Это он! — крикнули они одновременно, а потом начали говорить, перебивая друг друга. Юкио тяжело вздохнул, встряхнул оказавшихся в его руках детей для профилактики и под неодобрительный шепот присутствующих передал бабуле Хироми её подопечного. — Вы с ним поговорите… — Уж будьте уверены, поговорю, — пообещала та и потащила Исами прочь, крепко схватив за руку. — Юкио-сан, отпустите — у меня голова начинает болеть, — жалобно донеслось снизу. Исами и Никко даже не знали имен друг друга, но уже считали себя заклятыми врагами. А через три дня после драки на детской площадке с миссии вернулся отец и состоялся самый ужасный и долгий разговор. Этот паршивый мальчишка был прав — его мама действительно мертва. Умерла! И его не рожденная сестра тоже! Незачем ждать — они мертвы вот уже два года. Отец рассказал, что мама была ирьёнином. Хорошим, талантливым ирьёнином. И когда началась Четвертая Мировая Война, она должна была быть в батальоне поддержки, в одном из полевых госпиталей, но её не взяли из-за беременности. Взамен ей предложили остаться в Конохе — в центральном госпитале никогда не было спокойно (особенно теперь с малым количеством персонала), как далеко от него бы ни шли сражения, и она согласилась, пусть даже и с ограничениями. Мама была хорошим ирьёнином и несколько… фанатичным. Поэтому, когда до деревни дошла очередная колонна с раненными, она бросилась с головой в работу. Её никто не мог проконтролировать: отец был на фронте, Исами слишком мал, а другие ирьёнины чересчур заняты «свежим поступлением». И в какой-то момент она шагнула за край. Серьёзное чакроистощение и в связи с этим — внутриутробная смерть плода. Пятый месяц. Мама не знала о том что случилось, потому что истощение уложило её в кому, из которой она не смогла выйти, несмотря на старания своих коллег. Потом, в какой-то момент у неё остановилось сердце, и она умерла. Вот так. Её похоронили спустя месяц вместе с остальными погибшими. Всё. На этом реальная история Куроды Михо закончилась и началась выдумка, которую Исами рассказывал отец, потому что не мог сказать правду. А бабуля Хироми молчала просто так, за компанию… У Исами заняло почти месяц, чтобы пересечься с тем паршивым детдомовцем с детской площадки и сказать ему: «Ты был прав. Она действительно умерла». А потом он плакал под каким-то кустом, хотя не хотел, и угрюмый Никко (да, они окончательно познакомились там же, под этим треклятым кустом) молча гладил его по спине. — Сходим на кладбище? Я знаю, где взять красивые цветы. — Но я не знаю, где именно лежит мама… — Не бойся, я неплохо умею читать. Мне нужно знать только имя и фамилию, — заявил ему Никко. — Давай, это ненадолго. Исами согласился. Это и вправду было недолго. Он только успел возложить на могилу матери цветы, которые каким-то неведомым ему образом достал Никко, когда на кладбище появился отец. Никко смущенно откашлялся и бочком двинулся к выходу. Исами этого не заметил — он смотрел на серую каменную плиту и думал, что было бы, если мама осталось жива. Наверно, он ныл бы целыми днями, что его младшая сестра настоящий деспот и что родители её любят больше, но втихомолку подсовывал сладости, таскал на спине и защищал от хулиганов, как это делал Ринджи с соседней улицы для своей Морико. А мама делала бы самый лучший рамен, рассказывала сказки на ночь, звонко смеялась и целовала их в лоб. Тогда и отец был бы счастлив. — Пап, как думаешь, она присматривает за нами? На плечи Исами легли руки, притягивая поближе. — Конечно.***
С Такео Исами впервые пересекся в Академии. Впрочем, как и Никко, что заставляло усомниться в физическом существовании Такео за пределами Академии как минимум до этого момента. Ведь, если он был их ровесником и жил в Конохе, то Никко просто обязан был его знать. Как оказалось, Такео был очень болезненным ребенком в раннем детстве и только совсем недавно его здоровье стало выправляться и позволило ему поступить в Академию вместе со всеми. Обычный и безынтересный мальчик, но… Всегда и везде есть какое-нибудь «но». Такеовское «но» было потрясающе огромным недостатком, своим существованием приводившим Никко в искренний восторг. В отличие от последнего, находивший себе приключения на голову старательно и кропотливо, Такео вообще ничего не надо было делать. Приключения находили его сами, буквально на пустом месте. Тогда, после знакомства с «Везунчиком», как окрестили Такео одноклассники, впервые в жизни не люди шли за Никко, а Никко шёл за людьми (точнее, за конкретным человеком). Исами пугал излишний энтузиазм своего почти лучшего друга, но он покорно следовал за ними, потому что, когда они действительно влипнут в неприятности, им понадобится человек с головой на плечах. Сам Такео был рад их вниманию (создавалось впечатление, что он не часто общался со сверстниками) и всячески помогал в задумках Никко. Исами приходил в священный ужас, когда «адреналиновый маньяк и его верный миньон» целенаправленно лезли в петлю очередного приключения на свои головы и задницы. Впрочем, он и сам осознавал, что был таким же приспешником, просто с более критическим взглядом на происходящее. К сожалению, Исами не мог отрицать, что всё самое невероятное происходило уже после того, как их славный с Никко дуэт превратился в трио. Взять, например, исполнение давней мечты — лично поговорить с Шестым Хокаге и получить его автограф. И, что самое интересное — их не только без проблем впустили к Резеденцию, чунин на приёме даже проводил их до двери кабинета, чтобы они не заплутали. А за дверью… — … не отчёты, а приключенческие романы. То ли это обычный стиль Маруямы, то ли в отделе его подговорили так писать, чтобы порадовать своего старика Хокаге. Хатаке по давным-давно укоренившейся привычке продолжал носить джонинский жилет, пускай и нового образца, и не особо стремился сверкать своими регалиями, что не мешало ему быть узнанным всегда и везде. Кто в Конохе не знал в лицо своего Хокаге (особенно, если лицо выбито в скале)? Вот и сейчас белый плащ — ещё один символ власти — мирно висел на спинке кресла, а Шапка стояла, прислонившись к торцевой стенке стола. Сам Шестой сидел на своём рабочем месте и задумчиво рассматривал раскатанный свиток. — Не такой уж Вы и старый, Какаши-сенсей, — подбодрила его с дивана ранее не замеченная куноичи со странно розовыми волосами (это вообще естественный цвет?). — Кхм, Лорд Хокаге, к Вам посетители, — окликнул их чунин. Шестой кивнул, приглашая, и шиноби пропустил Исами, Никко и Такео в кабинет. — Вперед. — После чего подмигнул им и ушёл заниматься своими чунинскими делами. Исами ожидал, что Никко возьмёт резкий старт, и слова извинения уже вертелись у него на кончике языка, но тот неожиданно поступил иначе. Он подошёл к столу, глубоко поклонился и вытянулся как струна. — Здравствуйте, Лорд Хокаге. Разрешите обратиться не по уставу. Шестой отложил свиток в сторону и, подперев щеку кулаком, великодушно разрешил. Исами знал, что происходящее будет катастрофой, и Такео, кстати, тоже. Это было легко предположить по тому как радостно сверкали глаза Никко и то, как глубоко он вдыхал воздух (речь будет или очень громкой, или очень долгой, или, возможно, комбинацией двух предыдущих пунктов). Зачем надеяться на чудо, если Исами знал, что его лучший друг — да, лучший; потому что только лучшему другу может быть позволено втягивать его в неприятности столько раз — изучает правила исключительно для того, чтобы нарушать их как можно более эффективно и эффектно. — Старик Хокаге, дайте автограф! На секунду наступила полная тишина, в которой было слышно как Такео тихо простонал: «Вот дурак». Со стороны дивана хихикнула девушка и откашлялась, притворившись, будто ничего и не было. Никко стоял у стола и ждал ответа. — Видишь, Сакура, для этих детей я уже старый, — пожаловался Шестой и начал рыться в ящике стола. — Для детей их возраста все, кто старше двадцати кажутся сбежавшими из дома престарелых, — попыталась утешить Хатаке девушка. — Или с кладбища, — добавил Шестой и выпрямился за столом; в руках он держал небольшой футляр. — Куда автограф ставить? Никко заметался — со всеми задумками по преодолению трудностей на пути к кабинету он упустил самую важную деталь — вещь, на которой распишется Хокаге. Как назло в карманах не оказалось ни единого клочка бумаги. В конечном итоге Шестому надоели его терзания: — Открывай-ка лоб. Сегодня я не чувствую себя достаточно хорошо для росписи на детях, но печать вполне могу поставить. Чернила не обычные, а красные. Согласен? Никко яростно закивал головой и убрал челку. Хокаге перегнулся через стол и… Чп-ч! — Готово. Кто-нибудь ещё хочет? — добродушно улыбнулся Шестой. Сакура подавилась воздухом и захохотала в полный голос, когда увидела оттиск — на лбу Никко ярко-красным сияла надпись: «Отказано».