Если ты огонь, я твой дым

От любви до ненависти один шаг. Налево.

— Что значит «три»?! — Это значит «три», Тимофеева. Оценка такая. Владислав Александрович не преминул меня поддеть. Я хлопала глазами и тупо открывала рот, как рыба, которая выпала на берег. А этот мудак только усмехался. Да что я ему сделала, черт возьми?! Перебрала, да, но ненавидеть меня из-за этого зачем? — Вы что, за ЗОЖ? — ляпнула я первое, что пришло в голову. Учитель уставился на меня, как на умалишенную, а затем покрутил пальцем у виска и крутнулся на стуле. — Именно. Ты в мой рацион ЗОЖника не входишь, так что прошу покинуть кабинет. — Удачного перекура, ЗОЖник! — в сердцах воскликнула я и выбежала из математического класса с горящими гневом глазами. За дверью меня ждали Лиза, Света и Женя. Всю неделю после моей «прогулки» мы были не разлей вода, всюду ходили вместе. Они радовались мне, словно дети, ведь в их компании никогда не было так весело. Приняв это как комплимент, я продолжила разбавлять серые будни периодическими заскоками, спорами с Кристиной и Владиславом Александровичем. От последнего, кстати, ребята долго не могли отойти. Но день за днем наши ссоры стали чем-то повседневным. — Как он? — с порога поинтересовался Женя. — Рвет и мечет? Я только кивнула, обратив внимание на то, что сегодня я и сама разозлилась. Пару дней назад мы писали самостоятельную работу, и я была уверена, что ниже пятерки за нее поставить нельзя! А тут… Да Кристина написала лучше! Чем, кстати, не преминула похвастаться еще раз двадцать за сегодняшний день. — Мы тут без тебя подохнем, — Света полопала меня по плечу, надеясь таким образом поднять настроение. — И не последнюю роль в нашей смерти сыграет математик. Вышеуказанный как раз вышел из кабинета, окинул всех нас презрительным взглядом и удалился восвояси. Все четверо тяжело вздохнули и поплелись в следующий класс. Перед тем, как разойтись, Женя сунул мне в руку скомканную бумажку, про которую я, в разгаре урока, забыла через пять минут. Честно говоря, мысли мои были заняты математиком, только сейчас они были далеко не восторженными. Он же меня ненавидит! Что я ему сделала?! В голове выстраивался план мести, только воплотить его в жизнь было трудновато. Поэтому я молча скрипела зубами, черкая карандашом и выводя броуновское движение на полях тетради по русскому. Моя влюбленность прошла, оставив место только неприязни. От любви до ненависти один шаг? Никогда не думала, что эта фраза настолько точная. Когда прозвенел звонок на большую перемену, я вспомнила про бумажку. Она успела затеряться среди учебников и тетрадей и порвалась на две части. Но прочитать послание все равно не составило труда. «Два часа. Западное крыло. Под лестницей». Написанное ввело меня в замешательство. Чего это он такого важного мне хочет сказать, что лично подойти не рискнул? Убил кого или что? Я взглянула на часы — до встречи оставалось десять минут, поэтому я решила не терять времени и завалиться в столовку. После большой перемены пара истории, так что поесть ближайший час точно не выйдет. Наспех купив булочку с яблоками и корицей, я выскочила из столовой и прямо в дверях столкнулась с Владиславом Александровичем. Он словно не заметил меня сразу, но спустя пару секунд его взгляд стал осмысленным. — Богдана, зайдешь ко мне после уроков. Я отдам тебе литературу к конкурсу. Я нахмурилась. Не хотела контактировать с ним никак! Тем более после сегодняшней тройки. Это, между прочим, очень ударило по моему самолюбию, так что, Владислав Александрович, обойдетесь. — Я не смогу подойти сегодня, — я посмотрела ему прямо в глаза, но ничего там не заметила. Только холод. — У меня… дела. Математик поднял бровь. И этот туда же. «Какие дела могут быть в интернате?» Не понимают люди, что я таким образом пытаюсь выбить свое законное свободное время! Прежде чем он успел ответить, я помчалась в западное крыло, под закрытую лестницу, где ребята курят и прогуливают уроки. Женя был уже там, мерно раскачивался на носочках и время от времени запускал руку в волосы. Волнуется. Парень не заметил, как я вошла, поэтому продолжил бубнить себе под нос всякую тарабарщину. Но прислушавшись, я поняла, что это вполне различимые слова. — Даня, ты самая красивая девчонка. Нет, она подумает, что это только из-за внешности. Богдана, я тебя люблю, ты станешь моей девушкой? Блять, нет, это слишком официально! Даня… — Что?! — сказать, что я была удивлена — ничего не сказать. Женя собирается встречаться со мной?! Он же… Мы же… Друзья, черт возьми! Но с другой стороны, мне польстило то, что я хоть на кого-то произвожу такое впечатление. Женя подскочил на месте и выпустил из рук маленькую коробочку с шоколадными конфетами. Дон Жуан, блин. — Даня, это… Черт, ты застала меня врасплох, — парень взял себя в руки и улыбнулся, посмотрев на меня из-под опущенных ресниц. — Ты как? Станешь со мной встречаться? — Врасплох — какое подходящее слово, — заметила я. — А где же слова о вечной любви, верности до смерти и всякой подобной херне? Женя пожал плечами. — Я думал, все это ты услышала в ста разных вариациях несколько секунд назад. Теперь пришла моя очередь пожимать плечами. И что ему ответить? Женя — всего лишь друг, пускай и отличный парень. Зачем встречаться с тем, к кому не питаешь столь светлых чувств? Но в голове внезапно всплыли знакомые до боли серые глаза, и неожиданно даже для себя, я ответила: — Я согласна, Жек. Только пообещай не ворковать со мной, как пожилые пары. Женя рассмеялся и стремительно сократил расстояние между нами. Он улыбался, а я, словно в прострации, смотрела в никуда. Женя провел тыльной стороной ладони по моей щеке, и я вздрогнула от столь нежного прикосновения. Парень смотрел на меня, как на фарфоровую куклу. Все казалось таким неправильным, ненастоящим, но когда губы Жени накрыли мои, все мысли затихли. Он целовал нежно, но как-то по-мальчишески. Не желая быть кроткой куколкой, я взяла инициативу в свои руки и провела языком по его губам. Парень понял мои намеки, прижал к себе. Он сминал и кусал мои губы, заставляя кровь приливать к лицу. И где научился? Все остановилось, когда за спиной раздалось легкое покашливание. Я стояла спиной, поэтому не смогла сразу понять, почему глаза Жени расширились от ужаса. Но когда я обернулась — все поняла. Владислав Александрович стоял на входе в чулан, сложив руки на груди. Его взгляд не предвещал ничего хорошего, а если бы он мог им убить — мы бы уже лежали на полу, истекающие кровью. Только я теряться не собиралась. Не потому что такая смелая, а потому что его необоснованные вспышки гнева уже в печенках сидят. Если у математика недотрах — я тут причем, зачем на учениках злость вымещать? — Пошли. Вон. Отсюда, — по слову выдавил учитель. Женя взял меня за руку и потянул к выходу из чулана, но, черт возьми, почему все так несправедливо?! — Владислав Александрович, а вы чего остановились-то? Подходили бы, рассматривали, сфоткать пару раз могли! Может, присоединились бы! — между нами сейчас разве что искры не летали, но напряжение в воздухе чувствовалось еще то. Женя попытался меня одернуть, но я не далась. — А чего он выгоняет?! Целуюсь, где хочу, законом не запрещено! А если у вас бабы давно не было, Владислав Александрович, то хватит вымещать злость на подростках. У нас гормоны, между прочим, нам положено! — Что ты несешь, Тимофеева?! Совсем страх потеряла? — Владислав Александрович подошел ближе и посмотрел прямо мне в глаза. Черт, какие же они… Даня, стоп. — Евгений, уйди по-хорошему, иначе выставлю по-плохому. Женя нахмурил лоб и посмотрел сначала на меня, потом на учителя. Я кивнула в знак одобрения, но только после взгляда «уйди-а-то-я-тебя-расчленю», Женя вышел за дверь. — Ты совсем дура, Тимофеева? — математик начал круг оскорблений по новой. — О, кажется, Вы уже называли меня так. Не придумали ничего нового? — Ты вообще понимаешь, что зажимаешься с парнем в чулане посреди бела дня?! Ты представляешь, что вообще может ему в голову прийти?! — Женя не какой-то растлитель, он — мой парень! И даже если так — я, может быть, не против! — я блефовала, но гнев был такой сильный, что я даже не понимала, что именно говорю. — О, ну, тогда конечно, трахайся, сколько влезет и с кем влезет! — кажется, Владислав Александрович разгорелся не на шутку. Он никогда не позволял ругаться в обществе малолеток, а тут еще и тема такая деликатная. — А Вас колышет, с кем я трахаюсь?! Я к Вам в койку не лезу, не лезьте и Вы ко мне! — В следующий раз, не буду, — уже тихо, но с нескрываемым раздражением прорычал мужчина. Он развернулся и закрыл за собой дверь, гаркнув из-за нее на Женю, все еще стоящего под дверью. А я, совершенно выпотрошенная, просто сползла по стене и заплакала, как двенадцатилетняя девчонка. Женя сидел рядом и обнимал за плечи, но перед моими глазами были только слезы, красная пелена гнева и серые пронзительные глаза.