Давай займемся любовью...

Я вышла с кухни и пошла в большую комнату, где мама смотрела очередной корейский сериал. Не любила я эту невинную любовь в дорамах (Возможно, потому что сама была невинной, и меня это раздражало), но стоило признать, что это моя вина, что я когда-то подсадила маму на них. Я сделала глоток йогурта, блаженно прикрыв глаза. Да, возможно не очень полезно, зато вкусно. — Котенок, подай мою пилочку. Я бросила недовольный взгляд на маму, но принесла ей пилку для ногтей. Сегодня был один из тех редких вечеров, когда не было скандалов и мама никуда не уехала. Жаль только, что в таких вечерах не было места отцу. — Ты завтра работаешь? — без особого интереса спросила я. Точнее, делала вид, что без интереса. — Да, — мама тщательно подпиливали один ноготь. Я вздохнула и открыла мак, желая спрятаться от реальности в чтении или просмотре сериалов. Мама на разговор явно была не настроена. На мгновение свет потух. Я вздрогнула от неожиданности. Бывает же такое в большом городе… И снова включился. Я хотела сказать маме, что у меня чуть не было сердечного приступа от неожиданности, но не увидела ее. Она пропала.

Легкие неприятно холодило. Но в то же время вся грудная клетка как будто жарилась на раскаленных углях. Я открыла глаза, но ничего не увидела. Только темноту. Кожу под глазами нещадно закололо. Я подняла трясущиеся руки и осторожно дотронулась пальцами до глаз, но все равно случайно ткнула в них, пискнув от боли. Глаза заслезились. Я издала какой-то крякающий звук. Грудная клетка начала потрясываться из-за того, что я собиралась хныкать. Боль прошлась по всему телу, а с ней и воспоминания об аварии. Я была липкая, и теперь, мне казалось, что не только из-за пота. Что же делать? Я не двигалась, давая глазам привыкнуть к темноте. Я не знала ничего: ни где я нахожусь, ни сколько времени я здесь, ни в каком я состоянии. Я думала, я умерла. И это казалось, не самым плохим. Почему-то я не боялась умереть, перестала бояться смерти. Смерть — это не самое плохое, что происходит с человеком. Когда я была маленькая, совсем маленькая, когда еще была жива бабушка, я думала, что мир — это фабрика по исполнению желаний и все, что от меня требовалось — подняться и действовать. Теперь же мир был сплошной черной дырой, которая уничтожает все, чему когда-то давал надежду. В нем живут роботы, которым наплевать на чужие чувства, даже на чувства собственных детей. Эти роботы уничтожают все светлое, создавая новых, им не страшно причинить боль тем, кто еще чувствует. И они не думают, что, возможно, это была их последняя встреча. Никогда не знаешь, что будет завтра. И, возможно, люди, которым мы причиняем боль, умирают со слезами на глазах именно из-за нас… /// Стайлз, Скотт и Лидия зашли в палату к Николасу. За последние три дня они вообще друг от друга не отходили. Искали, искали и искали. Еще с ними была Кейси, но сегодня девушка была на работе. Николас был в сознании, врачи смогли его реанимировать, выглядел он не очень, но мог бы и хуже. Парень посмотрел на вошедших и натянуто улыбнулся. Он чувствовал вину перед Дин, но не перед ними. Стайлза он вообще теперь на дух не переносил. — Привет, как ты? — решилась начать разговор Лидия. — Нормально, — коротко и ясно, но совсем не грубо. Девушка ободряюще ему улыбнулась. Она понимала, что просто так получилось и никто в этом не виноват. — Скоро выпишут? — Лидия присела к парню на кровать. — Еще минимум недели две придется здесь провести, — парень поморщился. Ему никто не говорил, что с Дин, и он переживал. В голову лезли разные мысли, но он отгонял их. — Дин же была с тобой в машине? — задал насущный вопрос Скотт. Николас посмотрел на Стайлза. — Да, разве это не очевидно? Где она? — голос Бэя был напряжен. Стайлз молчал. Ему хотелось съязвить, но в то же время не хотелось ничего. Он устал. Просто устал. — Она пропала, — прошептала Лидия. /// Когда зрение привыкло к темноте, я смогла разглядеть небольшое помещение с кучей всякого хлама. Ненавижу темноту. Я перевернулась на живот и, не чувствуя боли от прилива адреналина, поползла к одной из куч. Может будет что-то полезное? Я так ненавидела и боялась темноты, так ненавидела и боялась то, что в ней таится, что плевала на все свои травмы, которые у меня точно были после аварии. Я переживала за Ника. Я очень боялась, что этот неизвестный, притащивший меня сюда, сделал что-то с ним. Я подносила каждую небольшую вещь к глазам, чтобы разглядеть ее, и через некоторое время нашла фонарик. Хоть бы он работал. И, Эврика, он работал! Хотя это странно. Обычно в фильмах ужасов, когда герой находит что-то, что должно ему помочь, это его и губит. Ага, Дин, если выживешь, напишешь энциклопедию фильмов ужасов. Я нервно усмехнулась и осветила помещение. Похоже, на подвал. Там вроде есть проход куда-то. Из последних сил я встала на четвереньки и медленно, но верно двинулась к проходу. Ноги были неустойчивы и подкашивались. Я падала, и боль в грудной клетке становилась сильнее. Но было еще кое-что. Я хотела выжить. Я хотела выжить, чтобы убедиться, что с Ником все в порядке; хотела выжить, чтобы вновь поболтать с Лидией, чтобы сказать, что она стала моей лучшей подругой; хотела обнять Мелиссу, сказать Скотту, как я ему благодарна и как сильно дорожу его дружбой… Столько людей, которым я столько всего хочу сказать, за столько поблагодарить. Хочу увидеть Стайлза. Я доползла до прохода и посвятила туда. Это был небольшой коридор, в котором стояли два шкафа без стекл, заполненные фотографиями, книгами, бумагами. Я посвятила на другую стену и в ужасе увидела, что на ней были выцарапаны слова и рисунки. Неужели я здесь не первая? Я закрыла лицо рукой и отвернулась. Кто же притащил меня сюда. Схватившись за шкаф, я с горем пополам поднялась на дрожащие ноги и стала рассматривать содержимое. Может, здесь будет что-то, что поможет мне выбраться из этого места или хотя бы понять, где я. Я разбирала книги. Почти все они были по психологии и о психических расстройствах, но попадались и другие. С совершенно иным наполнением. Они были про людей с невероятными способностями. Стук моего сердца эхом отдавался в ушах, из-за чего головная боль усиливалась. Две книги я не смогла выпустить из рук. Я, нервно вздыхая, смотрела на них. Некроманты и ведьмы. Я сглотнула. Пересилив свое нежелание, я двинулась дальше. Под руки попалась семейная фотография, и я сразу узнала на ней миссис Блам и мужчину из сна, только старше. Кажется, его звали Адриан. Я положила фотографию и взяла одну из бумаг, потом другую и еще несколько. На всех была история болезни Сони или записи с сеансов ее семьи. Я стала их судорожно читать. /// На улице был вечер. Кейси вышла с работы и решила съездить в дом матери, чтобы взять кое-какие вещи Джастина. Ей совершенно не хотелось ехать туда, но надо было. Что плохого может случится? /// Я отложила бумаги, размышляя. Семья Сони говорила, что ей постоянно снились кошмары, она видела людей, которых не видел больше никто, а еще она могла подчинять разум и чувства других себе. Я сжала фонарик в руке и повернулась, держась одной рукой за шкаф, чтобы не упасть. Отпускаю и падаю на стену, смогла опереться руками и устоять на ногах. Стена была исписана, точнее, на ней было выцарапано что-то. — Я здесь, — зрение сильно напрягается, — и я… — я нахмурилась, — убью их всех, — по спине пробежал холодок, — как Вы и хотели, — дыхание стало сбивчивым, — я сожру их… Я зажмурилась, отходя от стены. — Фонарика надолго не хватит, — утробное рычание. Я даже смотреть не хотела, я знала, что это Соня. — Ты убила Адриана… — прошептала я, не до конца уверенная в своих словах. — Он был вкусный. Я взвизгнула и побежала вперед. Адреналин так сильно затуманил мой разум, что боль пропала и появились новые силы. Я взлетела по лестнице и припала к двери, истерически вереща и стуча по ней. Но меня никто не слышал. Почему никто меня не слышит?