Давай займемся любовью...

Если бы мне кто-нибудь сказал, что на следующее утро я проснусь уже не в своем доме, даже не в своем мире, я бы ни за что не поверила. Хотя бы просто потому, что это был обычный августовский вечер, даже не пятница 13, а только суббота. — А это кто? — мама ткнула пальцем в экран моего макбука. Я нервно шикнула. Это ситуации из серии «Моей маме скучно, и она решила провести вечер со мной». — Это Стайлз, мастер выводить людей из себя и отхватывать нагоняи, — я поймала вопросительный взгляд мамы, — ну, ты еще говорила, что он симпотяжка, когда я тебя картинку показывала. — Чего-то не припомню. Я не обратила внимание на реплику родительницы и уткнулась в экран. Середина первого сезона: Стайлз, Лидия, Скотт, Джексон и Эллисон застряли в школе, пока их пытается убить альфа, обративший Скотта. Джексон гаркнул на Лидию. Возможно я и не права, но Стайлз и Лидия — идеальная пара, а возможно я просто сужу по последним сезонам. Вот честное слово, в первом сезоне они все такие придурки. — Ты не хочешь спать? — Мам, еще только 12, — я посмотрела на женщину. Она хмыкнула и продолжила с кем-то переписываться в мобильном. Одна из самых омерзительных сторон жизни взрослой замужней женщины. И да, я прекрасно знала, что у моей мамы роман на стороне. Долгое время я думала, что меня это не волнует, но недавно поняла, что семья одна из самых важных вещей в моей жизни. Друзья оказались предателями, душа слабой, но семья… Я не хотела, чтобы она разрушилась. Я хотела, чтобы мои родители были счастливы, чтобы хоть раз в жизни они не ненавидели друг друга. — Ладно все, давай спать, — пробурчала я, чувствуя себя уставшей от обуявших меня переживаний. Бросив скучающий взгляд на экран мака и погрузившись в череду грустных мыслей, я пошла готовиться ко сну. Дин, вечная Дин. Имя мне дали дядя с бабушкой: они, не спрашивая мамы, записали меня Дин в тот же день, как я родилась; а потом порадовали родительницу свидетельством о рождении и огромным букетом роз. Только они не подумали, что для России это необычное имя. Мои «друзья» привыкли, а вот незнакомые люди, когда слышат удивленно выпячивают глаза и начинают расспрашивать, что да как. Конечно, в Петербурге есть интеллигентные люди, но подростки, с которыми я общаюсь не следят за словами. Обычно новые знакомые минут пять таращатся на меня, а потом говорят, какое у меня красивое имя. Уже даже не интересно. Я завязала светло-русые волосы в низкий хвост, натянула розовую пижаму с котами и пошла в кровать. На самом деле летом чертовски некомфортно спать в штанах до середины щиколотки и футболке с рукавами в три четверти. Я блаженно закатила глаза, представляя, как буду жить одна: не будет больше этих детских пижамок, деления комнаты с родителями, вечных ссор и ненависти друг к другу. — Скоро в школу, — пробурчала я, залезая под одеяло, — снова увижу этих козлоклассников. Мама хихикнула: — Твоя любовь к ним безгранична. — Ага, сплю и вижу эти наглые рожи… — я помолчала, — мне даже как-то приснилось, что я пришла на первое сентября голой! Мама захохотала в голос. Люблю эти редкие моменты, моменты, когда мама слушает мои девичьи проблемы, интересуется моими увлечениями. Ну, вечер Дилана Оʼбрайена она не забудет никогда. — И что же ты там делала голой? — весело спросила мама. Я закатила глаза. Какая же она коварная! Хотя на мое шестнадцатилетие прямо за праздничным столом она заявила, что я не знаю, что такое секс. Сказать, что мне тогда было стыдно, ничего не сказать. Все гости уставились на мою маму как на идиотку, а на меня, еле сдерживая смех. Но мама же пуленепробиваемая, она с деловым видом продолжила есть салат. В какой-то момент мне даже показалось, что она до самой старости будет думать, что я святая невинность. А какое счастье я испытала после моего семнадцатилетия, когда мама стала при мне без стеснения говорить на интимные темы! Похоже она смогла отпустить пятилетнюю Дин и наконец понять, что перед ней уже семнадцатилетняя девушка. — Упорно делала вид, что все в порядке, и не могла понять, почему на меня никто не обращает внимания, — я заерзала, — знаешь, это какой-то парадокс: все смотрели на меня, даже разговаривали, но как будто сквозь меня. А я кого-то искала… — Парня? — Мам, — я подскочила на кровати. В мои семнадцать я еще ни разу не влюблялась. Нет, любовные драмы вроде «А он мне нравится, но он с другой встречается» случаются со мной постоянно, но, чтобы «Я его люблю», ни разу. — Вам женщинам только одно надо. — Интересно что же? — Всему то тебя учить надо, — я с деловым видом села на кровати, — я, конечно, понимаю, ты у нас пресвятой Михаил, но, дорогая, в 40, да еще и с ребенком, ты должна такое знать. Мама громко захохотала: — Да с юмором у тебя все в порядке. — Да не то слово. — Спи уже « не то слово»! — и она отвернулась к стенке. Я громко вздохнула. Обожаю те дни, когда папа уходит работать на сутки, я хоть выспаться могу без их перебранок. Но, черт, он завтра рано утром придет… придется уступить место… А вот, если бы я жила в Бейкон Хиллс, все было бы по-другому: у меня была бы дружная семья, верные друзья. любящий парень… «Дин, хватит уже придумывать свой шизофренический бред» — усмехнулось мое подсознание. «Заткнись, подсознание шизофренички» — мысленно огрызнулась я, — «мои мысли, что хочу, то и выдумываю». «А потом ты говоришь, что белая и пушистая». Я хмыкнула. Иногда мне кажется, что я и правда шизофреничка. Ну, покажите мне еще гения, который ведет такие дебаты сам с собой. Ладно, каюсь, в наше время полным полно вот таких же неадекватных как я. — Спокойной ночи, мам. Ответа я уже не услышала. Мама сладко посапывала, должно быть, видя очередной сон про кастрюли. Всегда знала, что работа до добра не доводит. /// Теплый ветерок целовал обнаженные ступни и ладошки, подхватывая дешевую ткань и разнося ее в разные стороны. Приятный запах геля для душа смешался с кисловато-тухлым запахом чего-то непонятного. Я поерзала. Тело заболело, немедленно отвечая протестом на неожиданные движения. Честное слово, в одно мгновение мне показалось, что я услышу хруст застывших костей, но этого не случилось. Хотя это неважно. В данный момент меня заставил прийти в себя отвратный запах гнили. Я нехотя разлепила глаза и уставилась в синее небо без единого облачка. Что? Я подскочила на месте и слетела с горы мусора. Дыхание перехватило, ноги и руки засаднили, немой крик застыл в горле. Что происходит? Я стала судорожно оглядываться. Господи, что здесь твориться? Где я? Какой сегодня день недели? Что это за место? Это помойка. Божечки-ложечки, ежа мне в одно место, скатом по морде, это, через плечо Буратино, помойка! Я вскочила на ноги, но в тот же момент грохнулась на свою мадам Сижу. Тело так затекло, что вертикальное положение оказалось непосильной ношей. Думаю, говорить, что моя челюсть укатилась за тридевять земель в двадцать второе царство семьсот пятьдесят второе государство, не надо? Как я здесь оказалась? Господи, а что если меня похитили, держали в заложниках, а когда получили выкуп, выбросили на помойку? Должно быть меня ударили чем-то по голове, и теперь у меня частичная амнезия: я не вспомню свое имя, и мне придется два года скитаться по России, чтобы найти дорогу домой. За эти два года я познакомлюсь с очаровательным брюнетом, который окажется тайным агентом, ищущим меня все эти годы. Мы влюбимся друг в друга, но… «Дин Катаева, возьми себя в руки!» — заорала самая адекватная часть меня. Я быстро закрыла челюсть, прикусив щеку. Больно… Однако я взяла себя в руки. Я огляделась по сторонам и поняла, что нахожусь за каким-то зданием. Отлично, там должны быть люди. На трясущихся ногах я двинулась вдоль стены, надеясь, что все это лишь сон. Но с моими постоянными кошмарами, я научилась отличать сон от реальности, поэтому надежда сразу же угасла. Самое страшное то, что в голове мелькала странная мысль: А я вообще в России? Я принюхалась. Может это странно, но я всегда ощущала в своей стране особенный воздух, и почему-то сейчас этой индивидуальности не чувствовалось. Господи, что происходит? — Скотт. Я вздрогнула, услышав мужской голос, и подняла глаза. БОЖЕЧКИ ЛОЖЕЧКИ, ДИЛАН ОʼБРАЙЕН! — Эй, ты в пордяке? — Дилан неуверенно двинулся ко мне. — Дилан? — прошептала я срывающимся голосом. Парень потупил взгляд: — Мне казалось, меня зовут Стайлз… — Стайлз, что происходит? — из-за угла выскочил то ли Тайлер, то ли Скотт. Оба парня уставились на меня. И я не могла понять, о чем они думают: шок, настороженность, жалость, — все эти чувства плескались в их глазах. А вот со мной все было гораздо проще: я окончательно размякла, эмоции, обуявшие меня, довели нервы до крайней точки кипения, и я начала отключаться. Никогда не думала, что это случится со мной. Никогда не думала, что упаду в обморок. В доли секунды каждая мышца тела расслабилась, потом в ногах засела тяжесть, как будто гантели привязали к коленям, мир стал исполнять совсем непривлекательные па и все. Темнота.