Daddy's girl

11 лет назад. Себастьян стоит перед зеркалом, ловко застегивая пуговицы пиджака одной рукой. Сегодня матушка-судьба предоставила ему еще один шанс, и бывший военный благодарен ей за это. Это его единственный пиджак, потому что Моран вовсе не любит этот предмет гардероба. Рукава длинные, но он подворачивает их по размеру своих рук. Мужчина настраивает себя на позитив, потому что не каждому так везет. Моран считает себя счастливчиком, хотя уже успел в своей жизни насмотреться того, чего вряд ли кому-то пожелает. Само собеседование проходило в более неформальной обстановке, чем Себастьян предполагал. Когда он позвонил в дверь квартиры, на пороге появился молодой человек, одетый в дорогой костюм, хотя воспринимать его суровый взгляд было невозможно. Мориарти был меньше его ростом на полторы, если не на все две, головы, черные густые волосы зализаны назад, а сам Джеймс казался довольно миловидным. — Готовить умеешь? — начал Мориарти, как только занял место по ту сторону стола, и, о Боже, его мягкий плавный голос вряд ли сравнился бы с чем-то, что Моран слышал до этого. — Что, простите? — тот быстро пришел в себя, уловив часть вопроса и домыслив вторую. — Не то чтобы умею, но... «Черт, черт, черт!» Собеседование только началось, а Себастьян уже мечтал сбежать отсюда. Кто вообще задает такие вопросы? Мориарти лишь облизнулся и мягко улыбнулся, создавая иллюзию уюта в темном помещении, в котором даже не удосужились открыть шторы. — Ты слишком рассеян. Уверен, что попал по верному адресу? Вопрос с подвохом? Себастьан не знает, что отвечать такому человеку. Он слышал о Мориарти, о его врагах, о союзниках, клиентах и организациях, в которых тот состоял. Джеймс Мориарти — плохой человек. Так про него говорили. Мама обязательно бы посоветовала держаться подальше от таких личностей, но мать Себастьяна давно покоилась на одном из кладбищ в далеком Берлине, поэтому отговаривать его было некому. — Честно? Не совсем, — отвечает он. Минутная пауза, за время которой этот до ужаса странный человек разглядывал своего собеседника. Мориарти изучил форму его подбородка, морщину на лбу, когда бывший военный нахмурился, контур его губ, задержав на них взгляд немного дольше положенного. — Я расскажу тебе кое-что, Басти, — начал он, как будто они знакомы уже много лет. — Раньше существовали Ангелы и Демоны. Как белое и черное. Всегда противоположны друг другу, всегда по разные стороны баррикад. В наше время многие говорят об этом, рассказывая о них, как о духах. Но это не так... Люди глупы, Басти. Очень, очень глупы, — он тяжело вздохнул, пытаясь показать всю свою обеспокоенность по этому поводу. — Они даже не подозревают о том, что ангелы и демоны до сих пор живут на земле, сливаясь с толпой, — он прервал притчу, давая несколько секунд для размышления. — Хотите сказать, вы один из них? — задумчиво задал вопрос Моран. — Вы на стороне дьяволов? Джеймс поднял брови и наклонил голову набок. По его лицу пробежала легкая ухмылка, с тех пор называемая «дьявольской». — Так ты со мной, Басти? И ничего не оставалось, кроме как ответить простое «да», собственно не понимая, с чем связываясь. Первое время снайпер приглядывался к своему работодателю. Следил за ним, сидя в кресле, молча изучал выразительные черты его лица. Он привязывался, медленно тонул в своей новой жизни, которая круговоротом засасывала его вновь. Моран не думал, что сможет вновь полюбить Лондон. 9 лет назад. Последний раз Себастьян надевал этот пиджак на собеседование к Джиму. Сегодня судьба опять бросает ему вызов, но совершенно другой. Такого еще не было, и Моран толком не знает, что должен испытывать в подобных ситуациях. — Никогда не думал, что все обернется вот так, да? — усмехается Джим, стоя перед зеркалом в ванной. — Что когда-нибудь станешь отцом... — Верно, Босс. Уверен, ты тоже. «Она особенная, Басти. Совершенно особенная. Я вижу это. Она не такая, как все. Другая. Я просто почувствовал это». Джим подошел со всей серьезностью к отцовству. Договаривался о встречах, подписывал все документы и понимал всю ответственность. Он сам хотел это. Он решил так. Себастьян не смел спорить. Настоящее время. Эти пять дней были самыми долгими в жизни снайпера. Чувство собственной беспомощности медленно убивало его, пожирало изнутри. Он не мог ни спасти своего босса, ни отговорить, он даже не мог сказать ему прощальные слова. Моран оставил Джиму несчетное множество пропущенных вызовов, голосовых сообщений и смс. Бывший полковник точно не знал, прочитал ли их Мориарти. «Джим, перезвони мне». 19:52. «Джулия сама не своя. Она скучает». 20:28. «Не твори глупостей, Босс. Возвращайся домой». 23:45. «Не смей поступать так, чертов сукин сын». 01:54. Еще несколько сообщений он послал по пьяни в вечер четверга. Бессонные ночи без Мориарти на второй половине кровати делали чувство одиночества более гнетущим. — Не спишь? — была глубокая ночь, когда в спальню заглянула девичья фигура, укутанная в мягкий махровый плед. — Нет. — Можно? — девочка прошла и заняла половину кровати, на которой обычно спал ее папочка. — Я не могу уснуть. Себастьян посмотрел на дочь, пытаясь в темноте разглядеть ее приятные черты лица. Почему-то именно сейчас ему вспомнилась одна картина из их общего прошлого, прочно засевшая там, как важное воспоминание. — Я расскажу тебе кое-что, — девочка одобрительно кивнула. — Это была твоя первая ночь здесь, — шепотом начал Моран, как будто рассказывая одну из самых сокровенных своих тайн. — Мы с Джимом пытались уложить тебя в кровать уже несколько часов подряд, а ты никак не хотела спать. Разглядывала все своими любопытными глазами, вопросы задавала. Наверное, ты уже не помнишь этого, но мы тогда жутко перепугались. Не знали, как мы справимся с тобой, а это ведь только первая ночь была, — Себастьян улыбнулся воспоминаниям. — Я предложил напоить тебя теплым молоком. Наверное, потому что, по сути, мало знал о том, что творится в голове у семилетних. Кто же знал, что ты молоко не любишь, — он усмехнулся собственной глупости. — Тут Джим вскочил и ни с того ни с сего начал разбирать книжные полки. У нас куча книг тогда было, всяких разных. Я начал кричать мол, «что ты делаешь, Джим, успокойся!», а он не слушал и продолжал бардак разводить, вытаскивая каждую из них и проверяя, — снайпер убедился, что его внимательно слушают, и продолжил: — Успокоился он только тогда, когда нашел старую книжку сборников сказок Братьев Гримм. Джим сел у твоей кровати и начал читать тебе о Гензеле и Гретель, а я сидел рядом и гладил тебя по волосам. Ты уснула, так и не дослушав концовку. Джим еще пробубнил, что «самое интересное не дослушала». Он любил сказки Гримм... И ты тоже, — Себастьян вздохнул. Ему и самому хотелось бы знать, откуда вдруг появилось такое желание вновь вернуться в то время, когда он только начинал работать на Мориарти, когда Джули появилась в их жизни, когда насущные проблемы не были столь трудны. Девочка улыбнулась в ответ. Лия вспомнила, как недавно Джим зашел к ней в комнату, попросив ту самую книжку сказок. — Зачем тебе? — Для работы, — Джим лукаво улыбнулся и взял книгу в красочном переплете. — Перечитать захотелось. А потом вернул ее несколько дней спустя. Ей до чертиков было интересно, для какого дела ее папе понадобились истории о Гензеле и Гретель, но спросить она так и не решилась.

* * *

Себастьяну позвонили в пятницу утром, когда Лия еще спала. Моран еле открыл слипшиеся веки и тихо потянулся к прибору, издававшему раздражающие звуки. Ему стоило бы сменить рингтон. — Слушаю, — сонно пробормотал он. И это единственное, что он сказал, в остальное время вслушиваясь в голос на том конце провода. — Что с ним? — его голос начал дрожать. Он прекрасно знал, что. — Хорошо, скоро буду, — лишь заключил он телефонную беседу. Снайпер тихо встал и, посмотрев на спящую дочь, вышел. «На этот раз ты превзошел себя, Джимми. Браво!»