Второй шанс

      Вечер опускается на Чикаго, и люди торопятся кто куда. Мужчины, женщины и дети торопятся в свои дома, к своим семьям. Но не всех сегодня ждут. Есть человек, который просто спешит убежать, и бегство это, скорее всего, от себя…       Девушка со светлыми волосами в самый разгар вечера входит в душный и темный бар. Он полностью прокурен, и за дымом почти ничего не видно. Она выбрала его случайно, даже не взглянув на вывеску, решительно вошла и остановилась в дверях. Пробежавшись взглядом по контингенту заведения, сразу поняла, что это бар для байкеров.       Все посетители повернулись к ней и стали тщательно ее рассматривать, от этих взглядов блондинка невольно поежилась. Красавица смотрелась на фоне интерьера бара, как пальма в Антарктиде, потому что такие утонченные дамы были редкими гостями данного кабака.       Ее стройная фигура была затянута в строгую узкую юбку черного цвета, белую блузку, обтягивающую ее сексуальные формы, черные классические туфли-«лодочки» на каблуке дополняли образ, еще больше делая ее похожей на строгую учительницу или типичного офисного работника.       Она уже хотела уйти, почувствовав себя здесь не в своей тарелке, настолько она не соответствовала местному колориту, но ноги сами понесли ее в сторону барной стойки. Она очень хотела выпить, а место сейчас было не важно. Пусть сегодня это будет байкерский бар, так не соответствующий ее привычкам и правилам, которые даже не она себе придумала. Сегодня она бежит от рутины, правильного до тошноты окружения и людей, которые считают себя вправе диктовать взрослой женщине, как ей жить.       Она устало опускается на свободный стул рядом с парнем в кожаной куртке, едва на него взглянув, и, коротко улыбнувшись бармену, заказывает виски со льдом. Она очень любит этот напиток, но редко пьет, потому что на светских мероприятиях, что она обязана посещать, его не подают. Леди, как считается, должна пить мартини или шампанское, но не сегодня. Она слишком устала от нравоучений, сейчас она сама хозяйка себе и своим желаниям.       Парень разворачивается к ней лицом, долго и внимательно смотрит, а она старательно игнорирует столь пристальное внимание, переходящее в хамское поведение. Когда ей это надоедает, она уже собирается осадить молодого человека, как он подает голос:       — Не думал, что когда-нибудь тебя еще встречу, Трис, — говорит он бархатным голосом, и ее сердце замирает на пару мгновений, а потом начинает биться чаще.       Она переводит на него взгляд и пытается узнать в нем старого знакомого. Он изменился, но все так же красив, как и раньше. Молодой человек улыбается белозубой улыбкой и, кажется, рад встрече. Трехдневная щетина делает его невероятно брутальным, а кожаная куртка поверх белой рубашки подчеркивает его мужественность еще больше.       — Я удивлена не меньше тебя, — расплывается в улыбке она, потому что тоже рада. Ее настроение улучшается. Это единственный человек, которого она хотела бы видеть, как бы себя ни чувствовала.       Бармен ставит перед ней стакан, и она делает глоток, чтобы перевести дух. Не от спиртного, а от его близости ее бросает в жар, и она расстегивает еще одну пуговицу на блузке, пытаясь сделать это незаметно. Но от него не ускользает это, потому что он ловит каждое ее движение, его ухмылка становится шире. У тела есть память, и даже спустя два года оно так же реагирует на этого мужчину, как и раньше. Оставаться абсолютно хладнокровной в его присутствии не получается, как она ни старается.       — Ты совсем не изменилась. Все так же красива, как я тебя и запомнил, — продолжает он, заставляя ее смутиться от комплимента.       — А вот ты очень изменился, — замечает она. — Кажется, стал жестче. Как вообще поживаешь?       — У меня все отлично. Мое хобби превратилось в прибыльный бизнес, — рассказывает он, и она вспоминает, как страстно он любит мотоциклы. Как мог часами ремонтировать свой старенький драндулет, как любил катать ее по ночному городу. — У тебя как? — спрашивает он, но потом поднимает руку, пытаясь опередить ее ответ: — Постой, дай угадаю: работаешь в фирме отца и выходишь замуж? — он показывает на кольцо, что украшает тонкий безымянный палец левой руки, и она тут же машинально сжимает руку в кулак, пытаясь спрятать украшение, как будто была застукана за чем-то плохим. Она не хочет, чтобы он знал, насколько тяжело ей смотреть на этот кусок драгоценного металла каждый день, оно как будто затягивает петлю на ее шее. — Только ты не выглядишь счастливой. Ведь ты пришла в бар этим вечером в одиночестве, — делает он вывод. Она удивляется его проницательности, он всегда с легкостью мог понять по ней, что ее беспокоит, и что она чувствует. Это привычка до сих пор с ним, и он снова разгадал ее. А может, просто ее жизнь слишком банальна и предсказуема, что ему не составляет труда предугадать, как она живет. Только она не хочет показывать ему, насколько ей самой от всего тошно. — И как же его зовут?       — Стюарт, — отвечает она, помедлив.       — У него даже имя правильное до приторности, — тихо смеется ее собеседник. — Он зализывает прическу гелем и носит дурацкие бежевые брюки с яркими рубашками-поло? — предполагает он, и она молчит, потому что он попал в «точку». — Так вот почему ты здесь, а не с ним? Тебе с ним невыносимо скучно, — понимает он.       Она прикусывает губу и не знает, что ответить.       — Что насчет тебя, Фор? Ты остепениться не надумал? — наконец, она задает мучающий ее вопрос.       — Ничего серьезного, — хмурится мужчина. — Я собирался жениться на тебе, больше такого желания ни к кому не возникало, — говорит он честно.       Ей физически становится больно от этой фразы, и дыхание предательски сбивается. Он умел быть откровенным с ней, и сейчас его искренность отравляет. Этим уже ничего не исправишь и упущенного не вернешь.       Они снова пьют и замолкают на какое-то время. Они оба не хотят ворошить такое тяжелое для них двоих прошлое, но кажется, оно повисло между ними и требует, чтобы все точки над «i» были расставлены. Каждый думает о своем, перебирая в памяти события их счастливых дней, так значимых для этих сильно повзрослевших мужчины и женщины.       — Ты помнишь, как я учил тебя пить виски со льдом? — напоминает он, и она смеется.       — Конечно, помню! Ты напоил меня «в стельку», и нам пришлось ночевать в старом рыбацком домике, чтобы мама не почуяла запах алкоголя и не сделала мне выговор. Но в итоге от меня пахло рыбой еще несколько дней, и родители не могли находиться со мной в одной комнате, — смеясь, дополняет она его вопрос своим воспоминанием, и он тоже не сдерживает хохот.       — От тебя прекрасно пахло, — говорит он сквозь смех, — и утром, когда мы, протрезвевшие, проснулись на куче сетей, и случился наш первый секс, — она чуть не поперхнулась, удивленная его высказыванием, но потом от этого воспоминания улыбается и кивает. — Ты не свела тату, что мы вместе делали? Наверняка твои родители были в шоке, когда узнали о ней? — продолжает он, уже совершенно не смущаясь, будто смех разрушил стену неловкости.       — Нет, они ее так и не видели, — потупляет она взгляд. — Но наверняка бы отчитали.       — И даже зануда Стюарт им не рассказал? — поднимает он брови.       — Стюарт тоже не видел. Мы занимаемся сексом только в темноте, под одеялом в миссионерской позе, — пытается шутить она, но в этой фразе есть львиная доля правды, что не ускользает от внимательных карих глаз.       — Тогда он идиот. Он теряет возможность любоваться такими видами… — тянет он и мечтательно закатывает глаза, а она легко бьет его в плечо, тем самым пытаясь заставить его замолчать.       Он бы все отдал за то, чтобы снова увидеть ее стройное тело под собой или на себе, чувствовать, как она обвивает его торс ногами, наблюдать, как она выгибается, достигая пика, жестко царапает спину, выкрикивает его имя. Он даже в глубине души рад, что ее будущий муж не видел, какой она может быть. Рад, что свою страсть она охотно показывала только ему.       — А твоя татуировка на спине? — вспоминает она.       — Я ее закончил. Ты видела ее почти готовую, оставался только один символ.       Каждый вспоминает, как они вместе ходили в тату салон и держались за руки, пока мастера выводили рисунки на их коже, отвлекали друг друга от боли и поддерживали.       Они болтают и смеются, чувствуя себя рядом друг с другом совершенно свободно, вспоминают самые пикантные моменты их прошлого, снова смеются и пьют. Время как будто остановилось, потому что они совершенно перестали его замечать.       Когда они все же решаются уйти из бара, их обоих немного покачивает от выпитого, а его руки сами собой ложатся на ее талию, и она не убирает их. Они пьяны, но не достаточно для того, чтобы не осознавать своих действий. Отпустив все предрассудки и сорвав все предохранители со своих разумов, они устремляются в ночь, надеясь хоть на это время наверстать прошлое.