Байки о Черепахах

      Донателло заканчивал сдавать колоду, Леонардо уже сосредоточенно пялился в свои карты, Микеланджело и Шадоу весело перемигивались, потягивая сладковатый грушевый сидр, а Рафаэль, развалившись в кресле, благодушно взирал на всю компанию. Собственно, проводить последний кон было совершенно бессмысленно, потому что очки разделились поровну, лидировал он и Джонс, а обыграть девчонку темпераменту казалось делом плевым. При этом хулиган с удовольствием ловил взгляды Шадоу и смеялся, когда она, изображая свирепость, скалила зубки и морщила нос.       — Дядя, ты чувствуешь? — весело спросила девушка, глядя на Рафа поверх веера своих карт. Глаза горели азартом.       — Что именно? — хмыкнул задиристый ниндзя, жмуря янтарные глаза. Говорить было не о чем, девчонка определенно проиграла, и одна мысль о том, что обставить удалось всех, доставляла хулигану невероятное удовольствие.       — Горький вкус поражения, дядя Рафи, — рассмеялась Шадоу. — Я разделаю тебя под орех!       — Майки, придержи свою любимицу, она что-то не на шутку разошлась, — рассмеялся Донателло. Расслабленный, спокойный, слегка захмелевший, он благостно смотрел на семью, собравшуюся за большим кухонным столом. Мягко, тепло светила лампа под большим плафоном, запасы сидра, пирожных и порезанных кусочками яблок и апельсинов, казалось, были бесконечны, настроение мутантов и племянницы — превосходно, шутки звучали без остановки… давно не выдавалось такого прекрасного вечера! Даже Леонардо, всегда такой внимательный и собранный, позволил себе отдых. И, пожалуй, по степени беззаботности сейчас ничем не отличался от Микеланджело. В ответ на реплику Шадоу только комично сдвинула брови, демонстрируя, что она серьезна, как никогда, и снова взглянула на Рафаэля.       — Ты готов проиграть, дядя?       — Ты готова получить такое задание за проигрыш, с которым в жизни не справишься? — поинтересовался Раф, улыбаясь.       — Я уже придумала его для тебя! — не осталась в долгу девушка.       Первым вылетел Леонардо. В сердцах швырнул на стол карты, хлебнул сидра, тут же забыл о проигрыше и блаженно вытянул ноги, перекрестив лодыжки и счастливо глядя на родных. В ответ на взгляд Донателло только пожал плечами и пробормотал что-то вроде: «Да и ладно…» Впрочем, гению было лень продолжать баталию, тем более, что двое дуэлянтов обозначили свои позиции и не хотели никого другого принимать в расчет. Поэтому, не заботясь о том, что происходит, Донни тоже довольно быстро вылетел. Микеланджело, хмурясь, старался все-таки побороться за первое место, но потом подглядел через плечо девушки в ее карты, присвистнул и кинул свои рубашкой вверх на стол.       — Все, я пас! Пусть они сами бодаются, — потянулся за заварным пирожным и принялся уплетать его, млея от удовольствия. Облизал с пальцев крем и подмигнул сонному Леонардо, которому, кажется, было глубоко безразлично, чем закончится эта баталия. Уговор есть уговор, все проигравшие выполняли желание выигравшего, и больше всего лидер опасался своего младшего брата с его неуемной и подчас дурной фантазией. Однако, как только Майки вылетел, Лео успокоился окончательно и почти задремал, уронив голову на грудь. Проснулся от рева Рафаэля, который быком глядел на хохочущую девушку.       — Ты как это сделала?! Шулер! Шарлатанка! Ты не могла выиграть! — орал хулиган на карты и на Шадоу.       — Могла, конечно, — смеялась девушка, — ты же сам меня учил, дядя Раф!       — Слушай, это просто невозможно! Ты точно играешь нечестно! Откуда туз?!       — Мне просто чертовски везет, — и Шадоу задорно ухмыльнулась.       — Не смей чертыхаться! — по привычке рыкнул темперамент.       — А ты прекрати орать, — вступился Леонардо. — Проигрывать надо достойно.       — Да иди ты в жо…       — Кто-нибудь хочет чаю? — громко, сдерживая смех, поинтересовался Донателло, перебивая. Микеланджело закрыл лицо ладонью, Рафаэль зыркнул на Донни с плохо сдерживаемой яростью. Все его хорошее настроение немедленно улетучилось — хулиган не любил проигрывать. А еще ему очень не нравился взгляд Шадоу и то, что та стала что-то быстро записывать на вырванном из тетради листе. Потом разорвала его на четвертушки, каждую скрутила в трубочку. Вскочила на ноги, полезла в шкаф и достала оттуда кастрюльку, кинула в нее бумагу и обернулась к дядьям. Улыбалась широко, от уха до уха, и лекторским голосом объявила:       — Как вам известно, завтра Рождество! И я помню, как когда-то в детстве, когда я была совсем маленькой, родители водили меня на утренник. Так вот, я хочу, чтобы завтра вы устроили такой праздник для меня и друг для друга, но для этого каждый из вас должен переодеться в… кого-то. А в кого, пусть решает жребий! — и она протянула кастрюльку Рафаэлю. — Давай, дядя, ты будешь первым, чтоб было не так обидно.       — Ты бы поосторожнее, Шэд, а то он сейчас огреет тебя этой кастрюлей, — рассмеялся Микеланджело, которому, кажется, идея понравилась невероятно, что, впрочем, неудивительно, ведь она была полностью в его вкусе.       Рафаэль смерил девушку яростным взглядом и тихо предупредил:       — Учти, если мне попадется какая-нибудь гадость, это будет последнее твое Рождество в нашем доме, поняла? И на подарок от меня можешь не рассчитывать!       — Я тоже тебя люблю, дядя Раф! — улыбнулась Шадоу. — Ну же, вытаскивай!       Рафаэль опасливо запустил руку в емкость, пошарил там и вытащил бумажку. Откинулся на спинку, развернул, прочитал и усмехнулся. Кинул лист на стол и, щурясь, потянулся к своему стакану. Сидевший рядом Микеланджело с любопытством заглянул в бумажку и громко прочитал: «Пират». Сам весельчак немедленно сунулся в кастрюльку, выдернул первый попавшийся фант, развернул и захохотал, запрокинув голову.       — Джессика Рэббит, — выдавил он сквозь смех. — Не знаю только, выйдет ли у меня быть настолько сексуальным!       Рафаэль заржал следом за братом, а Донни и Лео переглянулись. Донателло, улыбнувшись, пожал плечами, и братья одновременно полезли в кастрюлю. Вытащили каждый свой листик, развернули. Гений усмехнулся, а Леонардо неожиданно сник. Остальные с любопытством ждали. Лидер бросил свою бумажку на стол и насупился, а Раф немедленно схватил ее, читая.       — Парни, Лео будет зайчик!       — Да пошел ты на…       — Хоть «на», хоть «в», — отрезал Рафаэль. — Ты — зайчик и точка.       — Зайчик… сладкий мой, шоколадный! — расхохотался Микеланджело, строя рожи и томно закатывая глаза. Кажется, уже начиная применять на себя образ роковой красотки. — Это тема!       — А дядя Донни у нас — капитан Немо, — улыбнулась Шадоу. — Что ж, по-моему, роли распределились как нельзя лучше! Полагаю, с поисками реквизита и костюмов у вас не будет сложностей?       — Не будет, — кивнул ученый, — я об этом позабочусь. Кстати, было бы справедливо, если бы и ты с родителями нарядилась в костюмы, а то будет какая-то недоделанная вечеринка.       — Папа, как всегда, обрядится ковбоем, а мама влезет в какое-нибудь невероятное платье, — девушка пожала плечами. — А я уже купила себе костюм Коломбины. Так что мы — чертовски неинтересные персонажи, вся надежа на вас, любимые.       — Ох, поверь мне, этот утренник ты не забудешь! — у Майки блестели глаза. — Я позабочусь!       Рафаэль не выдержал и весело рассмеялся, уронив голову на сложенные руки. Взглянул снова, вытирая тыльной стороной ладони выступившие от смеха слезы. В ответ ему был шаловливый взгляд, подмигивание и — совсем уж невероятное дело! — кончик языка, весьма развратно облизавший губы. Хулиган вновь зашелся от смеха, чувствуя, как подводит живот и категорически не хватает воздуха. Мелкий щеголял по гостиной в ярко-красных шпильках, ноги у него то и дело подворачивались, когда каблуки попадали в щели между каменными плитами пола. Почти каждый такой сбой женственной походки тянул за собой беззлобное ругательство. Огненно-рыжие волосы качественного парика струились по плечам, то и дело отваливались накладные ресницы. И помада… этот насыщенный красный определенно шел мутанту. Платье и перчатки, как и весь остальной гардероб Джессики, Донателло умудрился заказать через интернет экспресс-доставкой, и теперь Микеланджело то и дело приставал то к одному, то к другому брату, развлекая их. И во всей этой ситуации больше, чем не на шутку вжившийся в образ и танцующий что-то ненавязчивое и весьма эротичное посреди комнаты балагур, Рафаэля смешил вид Леонардо. Тот сидел в кресле в безразмерном ярко-розовом плюшевом комбинезоне, скрестив ноги, руки, и откровенно сердито смотрел на веселившихся братьев. Ему, на взгляд хулигана, повезло меньше всех, потому что никогда еще Лео не выглядел так по-дурацки. Хотя, надо отдать должное, пушистые нежно-розовые кроличьи уши лидеру определенно шли… Леонардо долго терпел, но под конец все-таки взорвался гневной репликой:       — Что может быть тупее утренника для взрослой девушки?!       — Ты с заячьими ушами… — и темперамент не выдержал снова. Он захохотал так заразительно, что Микеланджело и Донателло отвернулись, чтобы скрыть улыбки. Хулиган смеялся, закрыв руками лицо, сотрясаясь всем телом, и до братьев доносились только обрывки фраз, — и этот хвостик… боже, в жизни не видел ничего… милее… Лео!.. Лео, иди сюда!.. Я хочу его… пожмакать… — новый взрыв хохота.       — Заткнись, дубина! — огрызнулся Леонардо. — Какого черта вы все нормально выглядите, а я — кролик?!       — Тебя не смущает, что Майки вообще похож на трансвестита? — рассмеялся Донателло, который выглядел весьма органично в восточном одеянии и белоснежном тюрбане. Приосанившийся и гордый, он чувствовал себя вполне комфортно, как и Рафаэль, облаченный в кожаный жилет, штаны и сапоги корсара. На голову темперамент повязал красный платок, один глаз закрыл черной полосой. Однако скоро вынужден был ее снять, чтобы лучше было видно трогательно-розового зайца, в которого перевоплотился Леонардо. Единственное неудобство доставляла хулигану деревяшка, примотанная к колену, на которую он обязан был опираться при ходьбе. Ловкий ниндзя неожиданно стал намного беспомощнее и, пока добрался от лестницы до дивана, умудрился два раза грохнуться.       — Я — транс?! — Майки обиженно надул пухлые губы, потом прикусил нижнюю и, неожиданно подойдя к лидеру, плюхнулся к нему на колени. — Да я просто богиня!..       — Слезь с меня, дуралей! — Леонардо постарался столкнуть Джессику, но справиться с двумя центнерами живого веса оказалось не так-то просто. Тем более, что красотка вцепилась в него мертвой хваткой и все складывала губы для поцелуя, норовя чмокнуть старшего брата в щеку, ну, или куда придется. Отбиваясь от Майки, Лео поднял глаза на Донателло, — ты нарочно заказал розовый! Чтобы я выглядел совершеннейшим идиотом!       — Я говорю тебе, не было других цветов, — Донателло улыбался слишком уж весело, так, что даже Рафаэль заподозрил неладное. Наверняка были, и белые, и синие, и, может, даже какие-нибудь совершенно нейтральные серые, но Донни просто не смог отказать себе в удовольствии. — И потом, поверь, в лабутенах ты бы выглядел еще глупее. К сожалению, харизмы Майки тебе не видать… Ну же, Лео, поднимайся, встряхнись, что ты забился в это кресло? Так и просидишь в нем весь праздник?       — Лео… вставай… иди ко мне, розовое чудовище, я дам тебе морковку! — ржал на всю гостиную Раф.       — Может быть, ты дашь попробовать свою морковку мне? — Микеланджело похлопал накладными ресницами, чувственно приоткрыв рот. Братья покатились со смеху, а вконец раздосадованный Леонардо наконец-то справился с младшим и спихнул его с колен.       — Извращенцы! — Лео вскочил на ноги. — Я живу в сумасшедшем доме!       — Ты просто совершенно не умеешь веселиться, — заметил Донателло. — Как будто с тебя убудет — немножко побыть зайцем!       — Почему в этой семье только меня выставляют идиотом? — крикнул Леонардо.       — Положим, ты сам вытянул жребий, — Микеланджело повилял задом, дразня брата. Пошаркал на каблуках к Рафаэлю, плюхнулся с ним рядом на диван и тут же обвил руками шею брата. Темперамент от смеха не мог даже сопротивляться, а Донателло хмыкнул, глядя на них — пара получилась весьма яркая. — И потом, Лео, тебе надо вести себя как-то… естественнее! Донателло вот холоден и спокоен, как и положено капитану Немо, Рафаэль выглядит так, будто уже с утра вылакал бочку рома. Да и я стараюсь, как могу, — Майки улыбался. — Давай, попрыгай в кухню, пожуй капустки!       — Да ну вас всех! — Леонардо отвернулся и поспешил на галерею. — Это просто нечестно, высмеивать меня одного!       — Х… хвост, Лео… — Рафаэль спрятал лицо на плече Микеланджело, не в силах успокоиться. — Если бы только Шреддер увидел этот хвост… Он бы сразу умер… От смеха!       Леонардо ничего не ответил, прогрохотал вверх по лестнице и захлопнул за собой дверь. Рафаэль вытирал слезы, Микеланджело смотрел вслед старшему брату с печальной улыбкой, а Донателло смущенно притих. Утро начиналось так весело, а закончилось… как закончилось. Разумеется, кто-то должен был поругаться или обидеться, иначе и не бывает в их доме. Но хотя бы в канун Рождества Леонардо мог сдержаться и сделать вид, что поддерживает затею. Тем более, глядя на Майки, все понимали, что его вариант был не самым плохим. Груз ответственности и беспокойные годы сделали свое дело, лидер совершенно разучился развлекаться. Он все принимал за чистую монету, и эта его серьезность часто угнетала и раздражала братьев. Особенно Микеланджело, который так и не утратил юмора и оптимизма. Вот и сейчас все трое смотрели на закрытую дверь в спальню брата и молчали. Можно было пойти и попытаться уговорить Леонардо спуститься, но только затем, чтобы он просидел весь вечер с кислым лицом. Можно было предложить ему выйти к столу без костюма, а Шэд предупредить, чтобы не задавала вопросов. Но и тогда лидер будет белой вороной, к тому же, все равно недовольной.       — С праздником нас, — проворчал Рафаэль, нахмурившись. — Вот Лео всегда так. И скажите еще, что это я палку перегнул! Да Майки тогда вообще следовало накостылять мне по шее за мои шуточки. Но он же этого не делает?       — Да нет, бро, ты тут не при чем, — Микеланджело похлопал старшего брата по плечу. — Лео обиделся на нас всех. И, признаться, не хотел я, чтобы сегодня все так вышло. Может, позвоним Шадоу и отменим весь этот маскарад? Чинно-благородно посидим за столом, скучно поужинаем, съедим карпа в сметане и ляжем спать? Ну, а самым большим развлечение станет подавившийся рыбьей костью Раф.       Братья весело переглянулись, темперамент фыркнул.       — А ее-то за что наказывать? — Донателло покачал головой. — Нет, парни, это не выход. И мне не хочется такого скучного, пресного праздника. В конце концов, не может же Лео постоянно вести себя, как обиженный ребенок. Эта его показательная серьезность лично мне уже стала докучать. Надо что-то придумать!       — У нас с Майки головы для красоты, — улыбнулся Рафаэль. — Так что на тебя вся надежда!       Донателло поморщился, кривляясь, и братья тихо засмеялись.       — Тогда сделаем все проще, Лео обиделся, нам уже все равно терять нечего… Идите сюда, — и Донни поманил остальных ближе. Склонился, зашептал. Микеланджело рассмеялся, Рафаэль фыркнул. Братья поднялись и, не снимая карнавальных костюмов, направились в лабораторию.       Сколько прошло времени, Бесстрашный не знал. Сначала в ярости расхаживал по комнате из угла в угол, на каждом вираже пиная то бок комода, то дверцу шкафа. Потом лежал на кровати, но было не очень удобно — упирался в копчик плюшевый заячий хвост. Потом сидел, сцепив руки в замок и глядя в пол. Было как-то неловко оттого, что он, самый смирный, не сдержался. Однако тут же вспыхивало: да сколько можно сдерживаться-то?! Вечно он выступает этаким маяком спокойствия и рассудительности, и хоть бы кто задумался, какого труда ему это стоит! Можно было бы, как Донателло, просто запереться в своей комнате и ни на что не реагировать, с наслаждением читать книги и даже не включаться в происходящее. Можно, как Раф, ходить и раздавать оплеухи направо и налево. И пусть с ним, что не гуманно и с педагогической точки зрения совершенно неверно. А можно, как Майки, творить все, что взбредет в голову. Разносить дом, методично и с удовольствием, несмотря на разменянный четвертый десяток. Или как Шадоу, улыбаться, ластиться и хулиганить, и все это одновременно.       Опомнился лидер тогда, когда осознал, что в доме творится что-то не то. Стало как-то подозрительно тихо. Леонардо не сразу понял, что голоса братьев смолкли, а, сообразив, напрягся. Возможно, что-то произошло. Возможно, они тоже обиделись. Возможно… И ни один из них не поднялся узнать, как он тут вообще. Лидер сидел на краю кровати, сбросив капюшон с заячьими ушами, и сердито смотрел на дверь. Детский сад! Им уже за тридцать, пора вести себя прилично, как и положено, а не пытаться наслаждаться каждым моментом идиотизма. Да, вероятно, он, Леонардо, перегнул палку, излишне занудствуя, но кто виноват, что это не смешно? И Шадоу тоже хороша… на кого, кроме него, мог быть рассчитан чертов розовый кроль? Понятно, что не на Рафа и не на Донни. Впрочем, на каблуки бы, в отличие от Майки, Леонардо точно не полез… Да что ж так тихо-то?!       — Мальчики, ау? — звонкий голос Эйприл долетел до Леонардо. — Вы дома?       — Дядя Майки! (Шадоу, конечно, кто еще помнит только о мелком?)       — Раф, старина! Лео! Донни-Мегамозг! Эй, ребят, да вы где? — Кейси рявкнул так, что Леонардо подскочил на кровати и недовольно сморщился. Ждал, что сейчас отзовутся черепахи, но в убежище было по-прежнему тихо. А он не выйдет. Нет, в этом унизительном кроличьем обличье, чтобы еще и эти трое его осмеяли… Нет. Нет и нет.       Внезапно что-то поменялось, и Бесстрашный не сразу понял, что это — взрыв хохота. Джонсы смеялись так громко и заразительно, что он не утерпел, тоже улыбнулся. И понял, что, видимо, материализовался перед глазами друзей Микеланджело. Донни и Раф не вызвали бы такой реакции. И совершенно неожиданно раздавшийся голос Рафаэля заставил лидера удивленно вздрогнуть:       — Кейси, ты ржешь, как стоялый жеребец! Хватит уже!       — В этом, между прочим, нет ничего забавного! — Донателло улыбался, лидер слышал. Но, с его появлением в гостиной раздался новый взрыв хохота.       — Мы же так… не договаривались! — воскликнула, смеясь, Шадоу. — Но… мне нравится! А где Май… Дядя Майки! О, боже… — и она снова захохотала.       Леонардо поднялся и нерешительно подошел к двери. Замялся, положив руку на дверную ручку. Сейчас он выйдет, и тогда семейство Джонсов осмеет и его, да так, что не успокоятся до утра. Но в гостиной стало так весело, что Бесстрашный не выдержал, осторожно приоткрыл дверь и вышел на галерею. То, что он увидел, заставило его удивленно приоткрыть рот.       — Ты прав, невозможно чувствовать себя нормально в таком виде, — Рафаэль, стоявший внизу, заметил его первым и развел руками. Куда-то исчез пиратский костюм, и теперь темперамент стоял в кислотно-зеленом костюме пасхального зайца, с корзинкой пенопластовых крашеных яиц. Выглядел так смешно, что Леонардо не выдержал, рассмеялся, закрыл глаза рукой. Рафаэль только покивал, обернулся к Джонсам, улыбаясь, заметил, — Кейси, кому-то скажешь хоть слово, клянусь, я убью тебя. Медленно и страшно. Запихаю все эти ненастоящие яйца тебе в…       — Рот. Рафаэль хотел сказать, в рот! — тут же вмешался еще один гигантский кролик, ярко-желтый, но настолько же нелепый. Донателло укоризненно уставился на темперамента, но тот обезоруживающе улыбнулся. Обернувшись, гений крикнул, — Майки! Иди сюда, твой выход!       Когда на пороге показался Микеланджело, Леонардо захохотал вместе со всеми. Не изменив образу роковой Джессики и не избавившись от помады, парика и каблуков, но теперь в черном латексе и с ярко-красными плюшевыми кроличьими ушками и хвостом, Майки вышагивал с такой обольстительной грацией, что ему позавидовала бы любая модель. Развратно подмигнув Кейси, мутант привалился к стене.       — Если бы я не был женат… — хохоча, Джонс хлопнул по плечу Рафаэля. — Я был бы твой!       — Единственный, кто более-менее справился с заданием! — воскликнула Шадоу.       — Мальчики, это не лезет… ни в какие ворота… — Эйприл прижимала руку к груди, смеясь. — Кто бы мог подумать!..       А потом был ужин и подарки под елкой. Посиделки на диване, горячий шоколад с зефиром и бисквитный торт. Неумолчные разговоры и веселый смех. Леонардо, воспользовавшись моментом, когда все были увлечены беседой, подсел к Рафаэлю и, склонившись к его уху, прошептал:       — Простите меня. Я вел себя, как ребенок. Но зачем вы переоделись?       — Неужели ты думаешь, что мы бы позволили тебе быть несчастным в Рождество? — ласково улыбнулся хулиган, жуя имбирное печенье. — Да и Шадоу огорчать не хотелось. Тогда Донни придумал компромисс. Как тебе Майки? По мне, так он бесподобен. Кейси почти влюбился!       Леонардо смотрел на брата, в его смеющиеся глаза, и тихо произнес:       — Спасибо. Вы лучшие братья на свете.       — Не забывай об этом, когда читаешь нам лекции, — рассмеялся темперамент. Стал на мгновение серьезным и прошептал, — мы просто любим тебя, дуралея. — Толкнул его плечом и уже весело и беззаботно добавил, — с Рождеством, Лео!       И бесстрашный, улыбаясь, отозвался:       — С Рождеством!