***
– Я… я… просто не знаю, что на меня нашло… Я ведь не должен, не могу думать такое, да?! Он же мой отец… – словно пьяный, бормотал сидящий на кухне Хёкджэ совершенно трезвый Донхэ, вцепившийся в обжигающе горячую чашку с чаем так сильно, будто она была его единственным спасением, и совершенно не замечая того, как неприятно жжет горячая посуда ледяные, все никак не желающие согреваться пальцы. – Это же чудовищно и абсолютно ненормально… – Не переживай так сильно, – устало вздохнул Хёкджэ, думая, что, возможно, из него вышел бы неплохой психоаналитик и если бы Донхэ стал его клиентом, то он бы уже давно озолотился, но… деньги не так сильно интересовали Хёкджэ. Да и невнятная болтовня этого мальчишки тоже, поэтому… пожалуй, пришла пора закругляться с самоанализом и приступать к другим, более приятным занятиям. – Ты просто устал, перенервничал, а тут еще такие новости… Это просто реакция на стресс, не больше. Все мы иногда думаем о том, о чем думать не хотим и не должны, – спокойно улыбнулся он и, подойдя к Донхэ, крепко обнял дрожащего мальчишку со спины, согревая его своим теплом. – Все, что тебе нужно сейчас, – немного успокоиться и отдохнуть, а обо всем остальном мы подумаем и поговорим завтра, хорошо? – с улыбкой прошептал прямо на ухо мальчишке Хёкджэ, с удовольствием видя, как покрывается мурашками бледная кожа, и чувствуя, как нервная дрожь Донхэ постепенно успокаивается, сменяясь другой, куда более приятной дрожью, следующей за сухими, теплыми, немного шершавыми губами Хёкджэ, скользящими по виску, скуле и так приятно пахнущей шее… – Давай займемся сексом? – этот вопрос, заданный глухим, дрожащим и абсолютно неуверенным голосом, громом прозвучал среди кухни, заставив задохнувшегося от изумления Хёкджэ резко выпрямиться, отрываясь от своего такого приятного и почти невинного занятия, и разжать объятия: – Что? – Кажется, сейчас он выглядел едва ли не глупее сонной Чоко, которой Хёкджэ ради шутки иногда засовывал палец в рот, когда та зевала, но… Кто же ожидал от этого ребенка такой прямолинейности? Хотя… наверное, Хёкджэ и правда пора перестать удивляться поступкам, словам и мыслям этого порой совершенно алогичного создания. И пусть Хёкджэ и сам планировал подобное развитие этого вечера и вывод их отношений в более приятную, физиологическую плоскость, но… Этот чертов вопрос… Хёкджэ даже не мог понять: больше испугал или удивил его? Но Ли Донхэ в любом случае снова нашел способ выбить его из колеи. Свой собственный, совершенно особенный способ. – Давай займемся сексом? – совершенно спокойно спросил Донхэ, резко оборачиваясь к Хёкджэ и пристально глядя на него, и лишь потемневшие от страха глаза и сбившееся дыхание выдавали, что этот мальчишка наконец-то начал осознавать, какой именно вопрос сейчас сорвался с его губ и что он только что предложил Хёкджэ сделать. Им. Вместе. Сексом. – Ты… ты… ты уверен, что хочешь сделать это? Сегодня? Сейчас? – едва ли не заикаясь от изумления, зачем-то переспросил Хёкджэ, вместо того чтобы просто взять и поцеловать этого малолетнего идиота, воспользовавшись его предложением и отрезав ему все пути к отступлению, но… почему-то Хёкджэ захотелось дать этому мальчишке малюсенький шанс на побег, которым тот, словно ведомый каким-то странным порывом (или просто всплеском адреналина после случившегося), даже не попытался воспользоваться, добровольно входя в услужливо приготовленную для него клетку и даже самостоятельно закрыв за собой двери, уничтожая свою последнюю надежду на свободу и на благополучный исход этой слишком опасной для таких наивных глупцов игры. – Ты думаешь, я бы стал задавать такие вопросы, если бы не был уверен в своих желаниях? – недовольно прищурившись, неожиданно зло спросил Донхэ и, больше не в силах сопротивляться странному обжигающему чувству, буквально захлестывающему его изнутри и заставляющему задыхаться от жгучей смеси боли, желания, страха, адреналина и жуткой жажды сделать сейчас, изменить хоть что-нибудь, поднялся со своего места и, резко подавшись вперед, во второй раз в жизни поцеловал Хёкджэ. Сам. Вот только этот их поцелуй, жадный, торопливый, полный испуга и боли, вовсе не походил на их первый, полный жалости и робкой нежности поцелуй, но это было лишь к лучшему, ведь… сейчас им было не до старых воспоминаний и обид. Во всем мире в одно мгновение не осталось ничего, кроме них двоих и их отчаянных поцелуев с отчетливым привкусом горечи, жадных, полных собственничества, нетерпеливых касаний и неуверенных, словно готовых вот-вот разомкнуться объятий… И если бы Хёкджэ вовремя не пришел в себя и не взял на себя контроль над ситуацией (которой сейчас, когда уже полураздетый и полураспаленный мальчишка отчаянно жался к нему, требуя все больше и больше внимания и ласки, было просто грех не воспользоваться), то… это однозначно был бы худший секс если не за всю историю гомосексуальных отношений, то в жизни Донхэ точно, но… Хёкджэ быстро удалось направить ход событий в правильное русло и сделать все так, чтобы Донхэ не просто навсегда запомнил свой первый раз и эту ночь, а получил самое незабываемое удовольствие и самый потрясающий оргазм в своей жизни, еще сильнее запутываясь в паутине своих чувств и привязанности к Хёкджэ и переступая последнюю грань, отделяющую его от полного подчинения и полной принадлежности, которые были так сильно нужны Хёкджэ для исполнения особого, самого мучительного и изощренного, финального аккорда своего возмездия. Который будет сыгран просто безупречно. Теперь-то, глядя на сладко спящего в его постели растрепанного и все еще немного раскрасневшегося после секса мальчишку и едва-едва сдерживая так и рвущуюся наружу полную торжества злорадную усмешку, Хёкджэ однозначно был уверен в этом. И даже немного разочарован в том, что все оказалось настолько просто…Глава 65
6 сентября 2016 г. в 21:25
– Мам, и что… мы совсем ничего не можем сделать? – Итук смотрел на мать огромными, полными ужаса глазами, совсем как его брат всего десять минут назад, будучи не в силах поверить в услышанное. Отец… Его отец, который всегда был для Итука незыблемым столпом окружающего мира… болен и скоро умрет? Нет-нет-нет! Этого просто не может быть! Его разум отчаянно отказывался верить в такие новости, ведь пока Итук даже представить себе не мог, каково это будет – жить без отца в этом мире. Что станет с их семьей? С компанией? Кто будет вести все дела? Неужели самому Итуку придется стать главным? Нет-нет-нет! Он, конечно, мечтал, что рано или поздно примет на себя все обязанности отца и возглавит компанию и семью, но… Он же еще не готов! Совершенно! Только не сейчас. Только не сейчас, черт возьми!
– Пока ничего, – устало вздохнула Хёри, чувствуя, как остатки сил начинают медленно покидать ее. Эта вечеринка в честь помолвки Донхэ, подготовка к ней, приступ Юнсу, сидение в приемном отделении в ожидании смертного приговора мужа, вынужденные заверения в том, что с ней все в порядке, скандал с пришедшим в себя и закатившим безобразную бабскую истерику Юнсу, которого смогла успокоить лишь лошадиная доза снотворного, беготня по врачам и многочасовые разговоры по телефону с юридическими, финансовыми и медицинскими консультантами порядком утомили ее, но она же Ли Хёри, и даже сейчас все, что ей остается делать, – выполнять свои обязанности и улыбаться. Быть безупречной супругой и матерью, а также вспомнить о том, что она – один из главных акционеров компании и теперь временная глава всей семьи; теперь все эти обязанности легли на плечи Хёри, и упустить сейчас хоть что-то для нее было непозволительной роскошью, ведь одна ошибка сейчас могла стать фатальной и для их бизнеса, и для них самих. – Я пригласила лучших специалистов по заболеваниям дыхательной системы из Сеула, они осмотрят твоего отца завтра еще раз, и тогда можно будет говорить о чем-то конкретном, а пока… – Хёри поджала губы и неопределенно пожала плечами. – Пока больше мы ничего не можем сделать. И да, я уже связалась с нашими финансовыми и юридическими консультантами, с помощниками твоего отца и специалистами по связям с общественностью, чтобы те подготовили официальное заявление и благоприятную почву для него, но… без окончательного диагноза и прогноза мы не будем делать никаких официальных заявлений.
– Я понял, – кивнул Итук, который, несмотря на то что его скованная путами страха и выпитого за ужином со ждущей его в приемном отделении Миа виски голова соображала крайне и крайне плохо, прекрасно понимал, что имеет в виду его мать. Стоимость акций компании. Им ни в коем случае нельзя допустить обвала, ведь стоит только новостям об отце просочиться в прессу – и… Такие заявления стоит делать крайне и крайне осторожно, да и то лишь только после того, как все ключевые акционеры, клиенты и партнеры компании будут введены в курс дела и все операции по продаже и покупке акций компании будут временно заморожены в целях стабилизации стоимости ее основных активов, и лишь только тогда можно практически безболезненно и без особого ущерба сообщать подобные новости прессе и широкой общественности. Причем все заявления в первую очередь должны идти, конечно же, от официального источника, то есть от них самих, и лучше всего, если это будет происходить на специально собранной пресс-конференции: естественно, лишь для того, чтобы продемонстрировать всем и вся кристальную честность и прозрачность своих намерений, а также избежать всяческих слухов, домыслов и неверных толкований, но… кому, как не его матери, прекрасно разбираться во всем этом? Ведь она за свою жизнь уже провела такое количество пресс-конференций и умудрилась замять столько скандалов, что большей части ведущих специалистов по связям с общественностью остается только поучиться у нее.
– Я могу чем-то помочь? – на всякий случай уточнил парень, хотя и так прекрасно знал ответ матери на этот вопрос, ведь он слишком хорошо знал Ли Хёри и ее тщательно скрываемую ото всех деспотичную сторону, у которой теперь была прекрасная возможность развернуться в полной мере. И его мать вряд ли упустит такой прекрасный шанс сосредоточить всю власть в собственных руках и воспользоваться такой редко выдающейся возможностью по полной. И, может, Итуку и правда не стоит так переживать? Ведь если отца не станет, то… мама точно сможет позаботиться обо всем, начиная с семьи и заканчивая компанией. Причем всего на пару мгновений в голове Итука мелькнула мысль, что, возможно, она сможет сделать это даже лучше отца. Впрочем, о какой только чуши мы не думаем, пока пьяны. И Итуку в любом случае придется обдумать сложившуюся ситуацию завтра, на трезвую голову и когда у него будет максимум возможной информации о состоянии отца и о том, что ждет их всех в ближайшем будущем.
– Я думаю, что лучшей твоей помощью на данный момент будет как можно быстрее избавиться от этой жутко вульгарной девицы, которую ты догадался притащить в больницу, где лежит твой отец, а затем поехать домой и проспаться. А завтра утром я жду тебя здесь в десять часов. Одного, трезвым и в приличном виде. Тебе это ясно? – Хёри посмотрела на сына, вложив в свой взгляд все недовольство, на которое была способна сейчас. Это надо же было догадаться приехать в таком состоянии, да еще и с кем… С девушкой, на лице которой было огромными буквами написано, что она проститутка, ну или кто-то очень и очень близкий к девицами данной профессии по статусу.
– Но мама… – возмущенно начал Итук, еще пару десятков секунд назад собиравшийся познакомить маму с Миа, но сейчас… сейчас ему это уже и правда казалось не такой хорошей идеей. И дело было вовсе не в платье Миа, которое и правда было излишне откровенным для посещений больных (но вполне себе подходящим для ужина в элитном загородном клубе), а в том, что момент для знакомства матери с новой девушкой сейчас был, мягко говоря, не совсем подходящим. Итук вообще не понимал, зачем он взял ее сюда с собой, ведь Миа не раз и не два намекала ему, что это будет несколько неуместно, но до него, как и до всех мужчин, такие вещи, как всегда, доходили слишком поздно, черт бы побрал несовместимость мужской и женской логики, да и вообще всех языков общения мужчин и женщин на этой планете.
– Я все сказала. Ты все понял? – холодно перебила сына Хёри, даже не представляя, насколько она сейчас напоминает старшему сыну своей манерой поведения своего супруга.
– Да, я все понял, завтра в 10, здесь, один, трезвый, в приличном виде, – недовольно поджав губы, кивнул парень и, холодно попрощавшись с матерью, поспешил в приемный покой, чтобы забрать Миа, а затем поехать с ней куда-нибудь и напиться. Вдребезги. А может быть, даже немного больше. И постараться хотя бы одну ночь не думать о той чертовщине, что происходит в последнее время в его жизни и в его семье, создавая неуловимое ощущение того, что весь его мир медленно, но верно катится в бездну. Да и сам Итук тоже, ведь до этого вечера он никогда не мешал наркотики с алкоголем, а еще… никогда и никого не убивал. Но все в этой жизни бывает в первый раз, ведь так?