Revenge/Возмездие

‒ К сожалению, у меня для вас не слишком хорошие новости, миссис Ли, ‒ тяжело вздохнул пожилой мужчина-врач, до крайности не любящий сообщать родственникам своих пациентов ТАКИЕ диагнозы, но… разве у него был выбор? ‒ Возможно, нам следует поговорить наедине? ‒ на всякий случай уточнил он, окидывая взглядом приемную, буквально набитую гостями такого высокого статуса, что любой простой смертный чувствовал бы себя в подобной компании крайне неуютно. ‒ Нет-нет, не переживайте, здесь все свои, ‒ отрицательно покачала головой Хёри, еще сильнее вцепляясь в руку помощника, ведь она прекрасно знала, какие обычно новости врачи сообщают с подобными лицами, и… раз уж они рано или поздно все равно станут достоянием общественности, то…к чему вся эта скрытность? К тому же ее помощник, Донхэ с невесткой и ее родителями, а также Хёкджэ, оказавший просто неоценимую помощь и первым сообразивший, что нужно не просто вызвать скорую, а еще и сделать Юнсу искусственное дыхание, иначе он просто не доживет до приезда врачей, итак были семьей, от которой теперь не имело смысла хранить подобные секреты. ‒ Как пожелаете, миссис Ли, ‒ услужливо поклонился доктор Ча и, сделав глубокий вдох, поспешил сообщить жене одного из самых влиятельных людей в Кванхадоне, да и вообще во всей Южной Корее, не самые приятные новости: ‒ К сожалению, проведя все необходимые анализы и тесты, мы выяснили, что у вашего супруга хроническая обструктивная болезнь легких в третьей стадии. Конечно, нам потребуется провести еще ряд дополнительных тестов, чтобы подтвердить диагноз, однако… Прогнозы весьма и весьма неутешительные. Обычно эта болезнь развивается довольно медленно, не проявляя никаких симптомов на ранних стадиях развития, поэтому ее обнаруживают либо случайно на плановых осмотрах и медикаментозным лечением замедляют ее развитие, либо… Когда она переходит в тяжелую стадию и ее симптомы становятся… ‒ мужчина запнулся, подбирая подходящие слова, чтобы выразиться как можно корректнее: ‒ более очевидными и проявляются все чаще и чаще… ‒ Доктор, но это же… лечится? ‒ нетерпеливо перебил врача, даже не обратив внимание на то, что он ведет себя крайне неприлично в присутствии старших, бледный как полотно Донхэ, вцепившийся в руку стоящего рядом Хёкджэ с такой силой и с таким отчаянием, что, казалось, еще чуть-чуть ‒ и он просто переломит ему запястье, но… ради того, чтобы самолично услышать такие новости, Хёкджэ, в глазах которого тлели угольки злорадного удовлетворения, был готов вытерпеть намного больше, чем зверскую хватку Донхэ на своей руке и какой-то там перелом. Намного больше. Ведь что может быть приятнее, чем видеть своими собственными глазами и слышать своими собственными ушами смертный приговор своего самого главного врага, прекрасно зная, что это ‒ всего лишь начало его долгого и мучительного конца. ‒ К сожалению, на такой стадии все, что мы можем сделать, ‒ это лишь облегчить симптомы и замедлить течение болезни, однако повреждения легких настолько сильны, что терапия вряд ли будет иметь должный эффект… ‒ начал было доктор Ча, но в этот раз его перебила плотно сжавшая губы и тоже бледная как смерть то ли от злости, то ли от испуга Хёри: ‒ То есть вы хотите сказать, что эта болезнь… ‒ женщина задохнулась, не в силах закончить фразу, но врач сделал это за нее: ‒ В настоящее время неизлечима, да, ‒ кивнул мужчина, заставляя всех присутствующих, кроме одного человека (на которого эта новость не произвела ровным счетом никакого впечатления), нервно сглотнуть. ‒ Тем более на такой запущенной стадии. Если бы мы только смогли диагностировать ее хотя бы на пару месяцев раньше… ‒ растерянно развел руками доктор, чувствуя, что еще чуть-чуть ‒ и от всех этих недовольных, испуганных и откровенно злых взглядов на нем загорится халат. И как только некоторые коллеги могли находить в сообщении родственникам плохих новостей свое, особо извращенное удовольствие? Нет, доктор Ча решительно не понимал этого, обычно предпочитая перекладывать эти свои обязанности на интернов и младших помощников, но семейство Ли всегда было в их клинике на особом положении, и поэтому ему, конечно же, пришлось все делать лично, начиная от общения с родственниками больного и заканчивая сбором анализов, ведь все, что касалось этой семьи, в стенах их клиники должно было быть выполнено безупречно, и доктор Ча слишком дорожил своим местом, чтобы пренебрегать этими негласными правилами. ‒ И сколько… сколько ему осталось? ‒ глухо спросила Хёри, понимая, что еще немного ‒ и ноги просто откажутся держать ее. Она уже давно смирилась и свыклась с мыслью о том, что больна раком и что ее конец, как бы она ни старалась его отдалить всеми этими лекарствами, операциями и терапиями, близок, но Юнсу… Нет, нет, нет, этого просто не могло быть. Может, это просто какая-то ошибка или дурной розыгрыш ее муженька, всегда обладавшего крайне поганым чувством юмора?.. Хёри так хотелось бы верить в это, хотя… где-то в глубине души она уже давно прекрасно знала, что с ее мужем что-то не так и все эти приступы… Какая, к черту, простуда?! ‒ Полгода, в лучшем случае при должном лечении и уходе ‒ год, ‒ тяжело вздохнув, кивнул доктор Ча и, не в силах выдержать злой, полный ужаса и слез взгляд женщины, отвел глаза, стараясь даже не вслушиваться в чьи-то глухие всхлипы и тяжелое дыхание на заднем плане и погружаясь в свои собственные мысли, начиная вяло размышлять о том, что во избежание лишних вопросов и проблем им точно следует сделать КТ и взять биопсию новообразований, а также повторить все анализы, правда, страховая опять придерется, ведь им же не объяснишь, что мистер Ли тут на совершенно особых условиях… ‒ Простите, но насколько вы уверены в точности поставленного диагноза? Неужели вы смогли провести такую точную диагностику всего за сорок минут? ‒ звонкий уверенно заданный вопрос заставил доктора Ча оторваться от своих мыслей и поднять удивленный взгляд на юношу с коротко стриженными светло-русыми волосами, который крепко сжимал в своих объятиях рыдающего брюнета, обхватив его правой рукой за голову и прижав его к своей груди, как мать прижимает дитя, чтобы защитить его от горестей и бед всего этого мира, вот только… крепкие объятия и лишние вопросы вряд ли помогут Ли Юнсу моментально излечиться от едкой смертельной дряни, что уже столько лет медленно, но верно разрушала его легкие изнутри и… окончательно разрушила. ‒ Для того, чтобы диагностировать ХОБЛ на данной стадии, не нужно ничего, кроме простого рентгена и анализа крови, так что… ‒ пожал плечами доктор, недовольно глядя на юного наглеца. ‒ Может быть, есть какое-то экспериментальное лечение? Или... если эта болезнь затронула легкие, то, возможно, пересадка?.. ‒ ничуть не смутившись, продолжил этот юный гений медицины, явно пересмотревший дорам про врачей и теперь спешащий продемонстрировать свои блестящие знания всем присутствующим. ‒ Молодой человек… ‒ начал было доктор Ча, уже собираясь поставить этого юного нахала, никогда прежде даже не слышавшего названия этой болезни, на место, но Хёри не дала ему это сделать, недовольно перебив мужчину: ‒ Доктор Ча, Хёкджэ, давайте обсудим это чуть позже, сейчас все устали и переволновались, так что давайте отложим все серьезные разговоры на завтра, хорошо? ‒ Хёри наградила Хёкджэ таким красноречивым взглядом, что ему пришлось сделать вид, что он, конечно же, все понял, унял свое излишнее беспокойство и заткнул болтливый рот, еще крепче прижимая к себе тихонько всхлипывающего Донхэ, кажется, совершенно забывшего о своей странно поглядывающей на парней невесте, да и вообще о том, что они здесь не одни и такое проявление чувств… излишне? ‒ Хёкджэ, я буду очень благодарна тебе, если ты сегодня позаботишься о Донхэ и отвезешь домой, хорошо? ‒ вопросительно посмотрела на юношу женщина, стараясь не думать о том, когда их дружба с Донхэ стала настолько непозволительно близкой (да и какое это вообще имело значение на фоне последних новостей?), и, дождавшись утвердительного кивка, перевела взгляд на выглядящего если не расстроенным вестью о смертельной болезни близкого друга и будущего родственника, то как минимум ошарашенного сенатора: ‒ Сенатор Квон, вы позаботитесь о Юре и Мари, пока я буду решать все вопросы… здесь? ‒ Хёри устало посмотрела на мужчину и его дочь с супругой, выглядящими едва ли чем-то лучше самой Хёри, но переживать об их душевном спокойствии у нее сейчас не было сил. Слишком много дел и слишком много проблем ей предстояло решить. Прямо сейчас. До того как все неутешительные новости не просочились в широкую общественность и прессу. ‒ Хёри, возможно, мне стоит остаться и помочь? ‒ Квон Даён вопросительно посмотрел на женщину, соблюдая все правила приличия, и каким же облегчением для него был ее отказ. Ему только этого счастья еще не хватало ‒ сидеть в больнице целую ночь и утешать будущую вдову, вытирая ей слезы и сопли. У Даёна и без этого было слишком много дел. Во-первых, ему срочно нужно было выяснить, что связывает их будущего зятя и этого паренька, в изнасилование которого бывший сенатор никак не желал верить: слишком спокойно для мужчины тот воспринял такое издевательство над своей мужественностью. И то, как он обнимал Донхэ… Весьма и весьма красноречиво. Но даже это пока не интересовало мужчину так сильно, как встреча со своими советниками и юристами, которых следовало собрать как можно скорее и выяснить, будет ли у него хоть какая-то возможность встать во главе холдинга, уже почти столетие принадлежащего семейству Ли, после смерти Юнсу. Ведь, в конце концов, пусть и формально, но помолвка состоялась, как через два месяца состоится и свадьба, а это значит, что у их семьи через полгода или год будет шанс устроить полноценное слияние активов, и потом… Квон Даён уже знал, в каком здании будет расположен их центральный офис и в каком кресле будет сидеть президент новой, одной из самой крупнейших компаний в Азии… Главное, чтобы этот въедливый мальчишка не оказался прав и диагноз Юнсу подтвердился. Как и отсутствие нормального лечения от этой болезни. Это было бы бывшему сенатору Квон Даёну, всерьез решившему из большой политики уйти в большой бизнес, очень и очень на руку.

***

‒ Пей, ‒ приказал Хёкджэ, протягивая пластиковый стакан с простой водой только-только успокоившемуся Донхэ, который наконец-то перестал раздражать его своими шмыгающими всхлипами и даже смог пристегнуться. Сам. А Хёкджэ-то уже морально приготовился к тому, что ему придется не только ехать домой под этот унылый аккомпанемент, но и провести под него большую часть вечера и ночи, однако судьба была сегодня крайне милостива к нему. Мало того,что приступ Юнсу случился поразительно красноречиво и вовремя, так ему еще пару минут назад удалось избежать столкновения с приехавшими в больницу Итуком и Айрин, второе свидание которых разрушили эти для кого-то слишком радостные, а для кого-то не очень новости. ‒ Спасибо, ‒ пробормотал Донхэ, беря из рук Хёкджэ дрожащими ледяными пальцами стакан, прижимая его ко все еще плохо слушающимся губам и даже не пытаясь осмыслить случившееся. Странный вакуум, вдруг образовавшийся в его голове, словно постепенно заполнял изнутри все его тело, погружая Донхэ в слабую иллюзию состояния покоя, успокаивая его дыхание и пульс и уничтожая остатки страха, сомнений, мыслей, да и вообще его разума. ‒ Переночуешь сегодня у меня, ‒ рвано выдохнул Хёкджэ нажимая кнопку зажигания и пристегивая ремень безопасности. ‒ Может, я… ‒ начал было Донхэ, но Хёкджэ немного резко и нервно перебил его: ‒ Это был не вопрос и не предложение, а констатация факта, ‒ холодно отрезал парень, плавно трогаясь с места и выруливая с уже почти пустой в такой час парковки. ‒ Твоя мама попросила меня позаботиться о тебе, и я сделаю это… ‒ глядя на дорогу, пробормотал Хёкджэ, но Донхэ, погрузившийся в свои явно не самые радужные мысли, кажется, даже не слышал этой реплики, напряженно размышляя о случившемся и, кажется, все больше и больше ужасаясь своим мыслям. Он ведь уже почти целую неделю видел, что с отцом что-то не так, и… ничего не сделал, словно дожидаясь этого приступа и надеясь… на самый неблагополучный исход? Называется, будущий врач. Да, еще не принесший клятву, но все же... И этот совершенно дурацкий вопрос про то, как можно вылечить неизлечимую болезнь, сорвавшийся с губ Донхэ прежде, чем он успел подумать, и больше похожий на попытку доказать свою непричастность… Донхэ прекрасно знал, что такое ХОБЛ и что эта болезнь неизлечима, но… зачем-то спросил эту чушь. И самое страшное было в том, что он прекрасно знал, зачем сделал это. И это… это волновало его намного сильнее, чем тот факт, что его отцу осталось жить максимум 12 месяцев. ‒ Знаешь, что самое ужасное во всем случившемся? ‒ вдруг вопросительно пробормотал Донхэ, нарушая царящую в салоне автомобиля тишину и заставляя Хёкджэ удивленно вскинуть брови: ‒ То, что я до сих пор не знаю, стоит мне радоваться или расстраиваться из-за случившегося… Ведь отец… Он… Если его не станет… Ведь тогда будет намного легче… нам всем.