Revenge/Возмездие

– Соскучился по мне, Хёкки, да? – невысокая европейка с идеально уложенными пепельными волосами с усмешкой посмотрела на сидящего напротив нее Хёкджэ, кажется, все еще не до конца отошедшего от их бурной встречи, и демонстративно отодвинула в сторону пистолет, прекрасно сыгравший свою роль и теперь ставший еще одной ненужной декорацией для их кухонных посиделок, и откинулась на спинку стула, чтобы позволить Хёкджэ еще раз полюбоваться на глубокое и явно не знающее о существовании нижнего белья и правил приличия декольте, содержание которого Хёкджэ прекрасно помнил, как и каждый сантиметр белоснежной кожи, в свое время изученной им до последнего шрама и до последней родинки с той же тщательностью, что и все правила в доме дяди Икэды, в котором он когда-то и познакомился с Айрин, судьбой и складом ума так сильно похожей на него, что Хёкджэ иногда казалось, что эта девушка – всего лишь его отражение женского пола. Но потом он понял, что все племянники и племянницы дяди Икэды были такими – озлобленными на весь мир детьми, уже успевшими сполна хлебнуть горя, мечтающими отомстить своим обидчикам и имеющими для этого достаточное количество мозгов и средств, ведь добрый дядюшка Икэда брал под свою опеку далеко не всех и всегда был весьма избирателен в выборе учеников. – Соскучился, – отзеркалил усмешку девушки Хёкджэ, не сводя с нее пристального взгляда и все еще не веря, что Айрин действительно здесь, перед ним, ведь они виделись последний раз… три года назад? Да, точно три, когда она покидала дом дяди Икэды, чтобы начать вершить свое возмездие. И с тех пор между ними не было ничего, кроме редких сообщений, напоминающих друг другу, что они все еще живы и вроде как общаются. Айрин, за три месяца завершив свою месть, улетела жить то ли в Чехию, то ли в Бельгию, а Хёкджэ… Хёкджэ старательно готовился к исполнению своей самой заветной мечты и самой главной цели своей жизни. – Но… я ждал тебя только завтра… – Прости, не могла отказать себе в удовольствии побыть с тобою подольше, – звонко рассмеялась девушка, закидывая ногу на ногу и явно наслаждаясь таким пристальным вниманием к своей персоне. – Кстати, Чоко совершенно не узнала меня и чуть не отгрызла мне ногу, – хмыкнула она, демонстративно покачивая ступней, затянутой в явно брендовую туфельку на невозможно высокой шпильке (Хёкджэ всегда удивлялся, как можно в таких не просто ковылять, но и ходить, и даже бегать, и уж тем более влезать в чужие окна, но, видимо, это было особое умение, заложенное в женщинах самой природой), и отвечая на вопросительный, полный недовольства взгляд Хёкджэ очередной усмешкой: – Не сверкай глазами, Хёк-а, ничего не случилось с твоей принцессой. Я максимально бережно и аккуратно закрыла ее в ванной и даже включила свет, чтобы ей не было страшно. И я думаю, что ее не стоит выпускать, пока я здесь. А то мало ли… Две дамы бьются за внимание одного кавалера, – снова рассмеялась девушка, заставляя Хёкджэ скривиться. Айрин всегда была такой: наигранно шумной, искренней, смешливой и яркой, умудряясь удивительно хорошо прятать за всей этой мишурой свою истинную суть, с легкостью обманывая большинство своих знакомых. Но не Хёкджэ. И не дядю Икэда, разумеется, которые прекрасно знали о настоящей сущности этой чертовки. – Так и будешь молчать и корчить недовольные рожи? – широко улыбнулась Айрин, но тут же резко посерьезнела и перешла на чересчур спокойный и деловитый тон: – Или все-таки расскажешь мне о моей цели? – Все было в том файле, что я тебе прислал. Или этого тебе уже недостаточно? – наигранно недовольно нахмурился Хёкджэ. – Мне-то достаточно, но я просто так давно не слышала твой голос, – мечтательно прикрывая глаза, протянула девушка. – Но если ты не хочешь говорить об этом ублюдке, то… давай тогда поговорим о моем вознаграждении? Это слишком высокая плата для погашения старого долга, так что… я хочу компенсацию, – хитро улыбнулась Айрин, игриво поглядывая на Хёкджэ из-под полуприкрытых век. – И какую же? – ухмыльнулся Хёкджэ, уже, кажется, догадываясь, какой ответ он получит на свой вопрос. – Ту же, что и всегда, – спокойно кивнула девушка, чувствуя, как внутри усиливается восхитительно-сладкое чувство предвкушения, появившееся в тот самый момент, когда она впервые увидела письмо от Ынхёка с просьбой о помощи, и сейчас, кажется, достигшее апогея. Как же все-таки она скучала по этому засранцу, ставшему за пять мучительно долгих лет обучения для нее не просто лучшим другом, опорой и поддержкой, но практическим родным братом и, конечно же, любовником, которого она умело втянула в долгую, порочную, почти инцестуальную связь и которого не могла отпустить до сих пор, несмотря на четко вбитую в голову дядей Икэдой истину о том, что после свершения возмездия первым делом нужно отказаться от своего прошлого, от своей старой жизни и боли и с легкой душой и чистым сердцем вступить в новую жизнь, но Айрин так и не смогла сделать это, не решившись порвать всего одну-единственную ниточку, связывающую ее прошлое и настоящее. И, возможно, вернув Хёкджэ старый долг и забрав свое вознаграждение, она наконец-то сможет сделать это и все-таки начнет свою новую жизнь. – Помнишь, дядя Икэда говорил, что важнее всего после того, как все закончится, найти новую цель в жизни? – неожиданно спросила Айрин, заставляя Хёкджэ удивленно вскинуть брови. – Так вот, я хочу, чтобы ты немного помог мне разобраться с этим… – заговорщически улыбнулась девушка и, грациозно поднявшись со стула, легким движением стянула с себя платье, заставляя Хёкджэ задохнуться от небывалой эстетичности открывшейся картины, а затем медленным шагом подошла к Хёкджэ и, резко развернув парня к себе, плавно села ему на колени, прошептав Хёкджэ в самые губы: – Ты, наверное, уже и забыл, каково заниматься сексом с тем, кто по-настоящему нравится тебе, да? – прежде чем увлечь его в легкий, ненавязчивый, но такой возбуждающе откровенный поцелуй, ставший началом долгой и очень насыщенной ночи, в кои-то веки приятной для обоих партнеров.

***

– И что, я из-за его дурацких условий должен уехать из дома? – Итук наградил родителей полным недоумения взглядом, не понимая, как им только вообще в голову мог прийти этот идиотизм. Или… это был удачный предлог избавиться от него? Как в свое время частная школа за границей для Донхэ? Ведь теперь вдруг Итук превратился в неугодного сына, порочащего и без того грязную, как неделю не стиранные носки, репутацию семьи, от которого требовалось избавиться как можно скорее. Но… разве могли родители подобным образом поступить с ним? С их главным наследником, гордостью семьи, надеждой и опорой? Итук настолько привык осознавать себя в этой роли, что просто не мог поверить в то, что родители отсылают из Кванхадона ЕГО. – Эти дурацкие условия спасли твою репутацию и жизнь, так что, будь добр, впредь выражайся уважительно о Ли Хёкджэ и его действиях, ведь он несмотря ни на что согласился прикрыть твой зад, – холодно отрезал Юнсу, поудобнее устраиваясь в мягком низком кресле в гостиной, не позволяющем ему чувствовать себя столь же внушительно, как огромное кожаное кресло в его кабинете, но… в некоторых беседах антураж не имеет абсолютно никакого отношения. – Но, отец… – попытался было возразить Итук, но Юнсу в который раз бесцеремонно перебил сына, совершенно не собираясь тратить свое драгоценное время на все эти разборки и на то, чтобы выслушивать жалкие возражения Итука, больше напоминающие детский лепет: – Ты потерял свое право возражать мне в тот самый момент, когда я зачал тебя! – Юнсу недовольно рыкнул на сына, явно начавшего забывать о том, кто в этом доме хозяин, и просто-таки напрашивающегося на воспитательную оплеуху, и лишь сжавшаяся на его плече рука стоящей рядом с мужем Хёри не дала ему подняться и наконец-то показать этому малолетнему засранцу, где его место. – Поэтому сейчас ты идешь, собираешь вещи и едешь в городскую квартиру. Я предупредил помощника О, и он уже все подготовил к твоему приезду, – процедил сквозь зубы мужчина, глядя на сына с такой злостью, что тот отдал бы сейчас все на свете, чтобы просто взять и провалиться под землю, исчезнув из-под испепеляющего взгляда отца, но, увы, такие чудеса слишком редки, чтобы случаться в нужные моменты. – С завтрашнего дня ты приступаешь к своей новой должности в компании в отделе обработки документации, помощник О проинструктирует тебя, а также будет следить за ходом твоей реабилитации и графиком посещений психотерапевта… – Что? Отдел обработки документации? – потрясенно переспросил Итук, который уже смирился с мыслью о том, что для того, чтобы очистить свою репутацию в глазах общественности, ему придется посещать сеансы терапии минимум месяц, если не два, но… Работа в одном из самых скучных и нижайших отделов компании после совета директоров?! Интересно, а почему бы отцу тогда вообще не отправить его в курьерский отдел или департамент технического обслуживания? Его раскаяние в обнимку с веником и шваброй выглядело бы намного искреннее на газетных полосах, чем в душной темной комнатенке, заваленной горами бумаг, ожидающих подшивки и сортировки. – Мне еще раз повторить тебе? Или, может быть, ты решил, что после такого я сразу уступлю тебе президентское кресло, чтобы ты развалил не только нашу репутацию, но и компанию?! – снова начал заводиться Юнсу, но его прервал влетевший в гостиную до безобразия бледный и взъерошенный и так сильно раздражающий помощник жены, которого он уже давно мечтал уволить, но Хёри вцепилась в этого несчастного китайского гастарбайтера, как утопающий в спасательный круг, и ни за что не желала увольнять его. Даже после инцидента с презентацией на балу. И как ни бесился Юнсу, но… ему приходилось терпеть эту рыжую шпалу, оказывается, еще и греющую постель Чо Кюхёну. И вот сейчас он наградил бедного китайца таким полным ненависти взглядом, что тот едва-едва смог выдавить из себя: – Миссис Ли, мистер Ли... – пролепетал Чжоу Ми, прижимая к своей груди планшет с таким отчаянием, словно жаждал сломать им себе грудную клетку и таким изощренным способом покончить со своей жизнью. – Что случилось? – удивленно вскинула брови Хёри, чувствуя, как внутри нее начинает зарождаться не очень хорошее предчувствие, ведь… ведь в последний раз она видела своего помощника в таком состоянии на памятном им всем балу, а это значило лишь одно… Что-то снова случилось. И это совершенно точно не что-то хорошее. – Миссис Ли, там такое… – рвано выдохнул парень, и в два огромных то ли шага, то ли скачка оказался рядом с женщиной, и дрожащими руками протянул ей планшет, чтобы госпожа сама прочитала первую статью, которую опубликовал Ким Хичоль в своем новом блоге два часа назад. И которая набрала уже больше миллиона репостов во всех социальных сетях и несколько сотен тысяч комментариев недовольных нетизенов, так же, как и Ким Хичоль, жаждущих ответов на свои вопросы. Как умерла Чхве Дживон? Правда ли, что это была случайность? Как она могла упасть с лестницы, ведущей на второй этаж, если Ли Юнсу утверждал, что она начала скандалить с самого порога? Он что, по всему дому убегал от нее? Откуда у женщины на теле следы синяков и побоев? И самое главное – что стало с записями с камер видеонаблюдения, которые так вовремя отключились в тот вечер? Взбудораженная столь откровенной и полной неприкрытого сарказма и сомнений статьей общественность уже с удовольствием обсуждала наиболее вероятную версию случившегося – убийство Ли Юнсу своей любовницы, смакуя все подробности и детали случившегося, которыми еще совсем недавно по большому секрету на бывшей кухне Ли Джинхёка с Хичолем так наивно и откровенно делился Хёкджэ…