Глава 37
2 августа 2016 г. в 19:59
– Хёкки… – робкий голос Итука, раздавшийся со стороны входа в кухню, заставил сгорбившегося над чашкой горячего чая и полностью закутанного в огромный безразмерный халат парня вздрогнуть и резко поднять глаза на стоящего в дверях и уже успевшего принять душ и привести себя в порядок насильника. – Господи, Хёкджэ, что с тобой? – потрясенно охнул Итук, с ужасом глядя на испещренное ссадинами и царапинами опухшее и уже начавшее местами синеть лицо с разбитыми в кровь губами, тут же скривившимися в полной боли усмешке.
– Что со мной? – изумленно вскинул брови Хёкджэ, тут же морщась и сдавленно охая от боли. – Что со мной? – невыразимо горько улыбнулся он, думая, что не обрабатывать синяки и ссадины вчера вечером было просто прекрасной идеей, несмотря на боль, ведь сегодня к утру они опухли и расцвели во всей красе, приобретя просто-таки невообразимо устрашающий вид, не вызывающий ни малейших сомнений в том, что кое-кто очень и очень сильно пострадал сегодня ночью. – Ты что, не помнишь, что было вчера? – едва слышно спросил Хёкджэ, потрясенно глядя на Итука.
– Я… я… я просто… – замялся парень, отчаянно пытаясь вспомнить, что же произошло вчера, но последним его вменяемым воспоминанием была ссора с Донхэ и проклятая бутылка виски, а потом… потом лишь вязкая чернота, резко сменяющаяся яркой картинкой солнечного летнего утра и его пробуждением в доме Хёкджэ, но вот все, что было между этими двумя точками: как он оказался в доме Хёкджэ и в его почему-то разгромленной спальне, что произошло сегодняшней ночью и почему глаза смотрящего на него парня полны невыразимого ужаса, от которого Итука продрал мороз по коже, – так и осталось для него покрытым мраком тайны, если только… – Это же не?.. – Итук со смесью страха и недоумения посмотрел на Хёкджэ, пораженный своей внезапной догадкой и с внутренним содроганием дожидаясь его полного испуганной злости ответа, болезненной вспышкой резанувшим по его еще не до конца вернувшемуся в эту реальность сознанию:
– Это же не ты? – скривился Хёкджэ, полоснув по лицу Итука полным обиды и ярости взглядом и искренне жалея, что он не может сейчас нанести этому склеротичному ублюдку реальный физический ущерб, но… у них все еще впереди. Ведь это только начало, вернее, конец их романа, о котором скоро узнают все. Абсолютно все. И даже внезапно случившаяся пьяная амнезия не сможет помешать масштабным планам Хёкджэ, ставшему очередной невинной жертвой пьяного беспредела старшего сына семейства Ли. – Ты что, и правда не помнишь, что вчера произошло? – рвано выдохнул он, изо всех сил стараясь выглядеть одновременно злым и… забитым и испуганным, и, судя по неприкрытому ужасу на лице Итука, это выходило у него очень даже неплохо.
– Нет… – едва-едва совладав с голосом, отрицательно покачал головой Итук, отчаянно пытаясь вспомнить, что же все-таки случилось вчера, но… его память никак не желала восстанавливать события вчерашнего вечера и ночи.
– Повезло. А я бы все отдал сейчас, чтобы забыть обо всем, что ты сделал со мной вчера, – дрожащим голосом пробормотал Хёкджэ, отводя в сторону взгляд, но тут же вскинулся, резко соскакивая с места и выставляя вперед руку, стоило только Итуку сделать шаг к нему навстречу: – Не смей подходить ко мне, – неожиданно зло прошипел Хёкджэ, глядя на своего мучителя с такой ненавистью, что тот на пару мгновений потерял дар речи.
– Хёкки… – невнятно пробормотал Итук, с ужасом глядя то ли на Хёкджэ, которого каждый раз передергивало, когда он слышал свое детское прозвище из уст этого подонка, то ли сквозь него, ведь перед его глазами вдруг замелькали слишком яркие картинки-свидетельства вчерашней ночи, которые он так жаждал вспомнить, но… лучше бы не вспоминал, ведь этот кошмар… Итук с отчаянием посмотрел на похожего сейчас на испуганную бойцовскую сороку, готовую вот-вот броситься в бой, чтобы защитить себя, парня, с которым он сотворил такое… Неудивительно что его сознание так старательно стремилось скрыть от него весь этот ужас, ведь он не имел ни малейшего понятия, что с этим делать и… что вообще ему делать дальше? С собой, с Хёкджэ и с тем, что он в невменяемом от ярости, ревности и алкоголя состоянии умудрился сотворить с парнем, который так сильно нравился ему? Можно сказать, даже был первым, в кого Итук был совершенно серьезно и по-настоящему… влюблен? И вот… Неужели он и правда сотворил нечто подобное?
– Это я? – срывающимся голосом спросил он, не решаясь даже поднять на Хёкджэ глаза, ведь он… он и так уже прекрасно знал ответ на этот вопрос. Ответ, который до безумия ужасал его и заставлял чувствовать себя самым омерзительным чудовищем на этой планете, способным сотворить такое безумие с любимым человеком, не имея на то никаких, абсолютно никаких веских причин, кроме своей сводящей с ума ревности и совершенно надуманных претензий… Проклятье! Он же всегда считал себя уравновешенным и расчетливым человеком, способным держать свои чувства и эмоции под контролем, и тут такое… Неужели он и правда сходит с ума? И у его сумасшествия есть лишь одна причина, сейчас затравленно исподлобья смотрящая на него и заставляющая Итука рассыпаться на мириады болезненных осколков и умирать от боли и ужаса, стоило ему только подумать о том, что он творил вчера вечером с этим парнем. С Хёкджэ. С его Хёкджэ, который, кажется, теперь был и не его Хёкджэ вовсе. А может быть, на самом деле никогда и не был его.
– А ты видишь здесь кого-то еще? – скривился Хёкджэ, делая шаг назад и стараясь держаться от Итука как можно дальше.
– Но… как? – этот вопрос сорвался с губ Итука прежде, чем он успел остановить себя и влепить себе мысленную пощечину.
– Как? Ты спрашиваешь меня – как? – хрипло рассмеялся Хёкджэ, вкладывая в этот пробирающий до мозга костей смех всю свою боль и ненависть к Итуку, к семье Ли, ко всем тем, кто погубил его семью и заставляет сейчас делать все это. – Если хочешь, я расскажу тебе, – скривился он, мгновенно становясь серьезным. – Ты пришел ко мне. Пьяный. Кричал и требовал впустить тебя, и мне пришлось открыть тебе двери, чтобы ты не перебудил своими воплями всю округу. А потом… потом… – наигранно замялся Хёкджэ, опуская взгляд. – Потом тебе захотелось секса, и мое мнение по этому вопросу тебя совершенно не волновало, – рвано то ли выдохнул, то ли всхлипнул он, прекрасно видя, как каждое его слово действует на Итука, и совершенно не боясь перегнуть палку.
– Хёкки, я… – робко начал Итук, делая шаг навстречу Хёкджэ и заставляя того снова испуганно шарахнуться в сторону и зашипеть:
– Не подходи ко мне!
– Но я… – снова попытался что-то выдавить из себя Итук, но у него в голове словно образовался странный испуганный вакуум, вытеснив все мысли и более-менее нормальные слова, и он отчаянно пытался понять, что нужно сказать сейчас Хёкджэ… Как объяснить ему случившееся? Объяснить, что ему нечего бояться? Что это все больше не повторится? Что он готов вечность молить у него на коленях о прощении, чтобы тот больше никогда не смотрел на него ТАК? Но разве могло что-то из этого сработать, ведь то, что он сотворил… вряд ли смогут исправить хоть какие-то слова и обещания, и Хёкджэ… совершенно точно не поверит в них и больше не поверит ему. Никогда.
– Тебе лучше уйти, немедленно, – прошипел парень, глядя на Итука со всей смесью злости и страха, на которую был способен сейчас, и, увидев, что этот неудачник снова собирается что-то сказать ему, холодно отрезал: – Ты изнасиловал меня. И если ты не хочешь, чтобы я немедленно позвонил в полицию, то, бога ради, уйди, я прошу тебя. Просто уйди. Сейчас, – рвано выдохнул парень, награждая Итука еще одним тяжелым взглядом.
– Хорошо, Хёкки, – пролепетал Итук, думая, что сейчас, пожалуй, это будет и правда самым лучшим решением, потому что если придать этому делу огласку, то… Нет, кажется, об этом тоже пока лучше не думать. – Я сейчас уйду, но потом… потом мы же поговорим и придумаем, как нам разобраться со всем этим, да? – он с таким отчаянием посмотрел на Хёкджэ, что тому стало смешно.
– Я ничего не знаю, я просто хочу, чтобы ты сейчас ушел, – скривился парень, кивая на дверь. Кажется, все-таки стоило вытащить Итука в сад его родителей еще вчера ночью, но тогда… тогда бы эффект, конечно же, был не столь впечатляющим, как сейчас.
– Хорошо-хорошо, как скажешь, Хёкки, спасибо тебе, – отчаянно закивал головой парень, спиной, как какая-то нелепая каракатица, пятясь на выход из кухни.
– Говори спасибо не мне, а своим родителям и брату, потому что если бы не они, то… – скривившись, махнул рукой Хёкджэ, ставя финальную точку в их разговоре.
Он едва ли не взашей вытолкал постоянно извиняющегося и бормочущего что-то Итука из дому, облегченно выдыхая, когда за этим жалким созданием захлопнулись двери, и наконец-то поддаваясь волнами накатывающему жару и слабости, из-за которых спина Хёкджэ уже давно покрылась противной липкой испариной, а пределом его мечтаний стала таблетка обезболивающего с жаропонижающим эффектом, и, слава богу, он мог позволить себе такую роскошь – выпить лекарства и обработать ссадины, а затем все-таки засесть за обработку высококлассного жесткого порно с высоким рейтингом, которое с легкостью смогло бы представить произошедшее в самом изощренном и жестоком ракурсе – так, как это было нужно Хёкджэ.
Он уже почти собрался с силами, чтобы проковылять на кухню и заняться собой, но… кажется, его исцелительным планам на сегодня не было суждено сбыться так скоро. Хёкджэ едва-едва сдержал обреченный стон, когда в его дверь отчаянно заколотили, и, судя по всему, не открыть ее сейчас было бы дурным тоном, да и лишние свидетели его состояния ему бы ох как не помешали, поэтому, искренне надеясь на то, что это не Итук, Хёкджэ снова поковылял к дверям и, сделав не слишком-то счастливое выражение лица (хотя ему для этого и не нужно было особенно стараться), резко распахнул двери перед излишне настойчивым гостем:
– Кого там принесло?.. – чересчур недовольно начал Хёкджэ, но резко осекся, увидев, КТО именно стоит на пороге его дома: – Донхэ? Что ты здесь?.. – он растерянно посмотрел на стоящего перед ним и выглядящего очень и очень недовольным и взволнованным парня и, словно сообразив что-то и смутившись, попытался закрыть двери прямо перед его носом, но Донхэ, резко подавшийся вперед и перехвативший руку Хёкджэ, не дал ему этого сделать:
– Это он, да? Я знаю, что это он, не отрицай, – зло прошептал парень, поджимая губы и пристально разглядывая лицо Хёкджэ, которое было намного красноречивее всего того, что мог ему сказать Хёкджэ.
– Донхэ, ты все… – робко начал Хёкджэ, отводя в сторону взгляд и этим лишь подтверждая догадки Донхэ и еще сильнее распаляя его злость.
– Что я? – зло спросил парень, уверенно проходя в прихожую дома, в который его, вообще-то, не приглашали, и закрывая за собой двери. – Я все неправильно понял? Ну уж нет, Хёкджэ, я все просто отлично понял! Я слышал, как прислуга шепталась, что Итук сегодня не ночевал дома, а уж когда я увидел, откуда он возвращается, и его сбитые костяшки и синяки на запястьях – такие, словно кто-то пытался перехватить его руки и остановить его… Ты думаешь, что здесь есть вариант что-то неправильно понять? Прямо здесь и сейчас, глядя на твое лицо? Хотя… я думаю, что пострадало не только оно, ведь так? – рвано выдохнул Донхэ, с отчаянием глядя на Хёкджэ и всем нутром желая, чтобы тот сейчас взял и своим обычным насмешливым тоном сказал, что все это чушь, а потом бы доходчиво, как идиоту, объяснил Донхэ, как сильно он ошибается, но… смущенный, избитый и растерянный парень, обхвативший себя руками и словно желающий защититься от всех и сразу, так и не сказавший ни слова, только подтвердил самые жуткие догадки Донхэ о том, что, кажется, за время его отсутствия его прекрасный и горячо любимый старший брат, идеал и безупречный пример для подражания, успел стать самым настоящим чудовищем, легко способным сотворить то, что он сделал с Хёкджэ. И это не просто до чертиков пугало Донхэ, это вгоняло его в самую настоящую панику, потому что… потому что он не имел ни малейшего понятия, что ему нужно делать со всем этим и как дальше жить, ведь он – родной брат этого чудовища...