***
Чимин умудряется избегать совместных с Чонгуком репетиций аж целых два дня. Точнее, Пак избегает младшего в принципе, даже в общежитии, которое всё ещё не настолько уж и большое, чтобы можно было спрятаться, но он мастерски находит себе множество дел, лишь бы не говорить с Чоном, лишь бы не оставаться с ним наедине. Чонгука это раздражает, бесит неимоверно. Он уже подумывает, что схватить хёна за шкирку и утащить в репетиционный зал — не такая уж и плохая идея. По крайней мере, там им уж точно никто не помешает. Однако бегать вечно у Чимина не получается. Сондык-хён решает, что они с Гуком и сами могут справиться с номером, а он лучше потратит своё свободное от них время на Намджуна и Сокджина, чьи танцевальные навыки всё ещё оставляли желать лучшего, и кому выпала нелёгкая задача станцевать сольные танцы Чимина и Хосока. В зал Чонгуку удаётся попасть лишь ближе к полуночи, когда заканчивается танцевальная практика Сокджина и Намджуна. Чимин выглядит не менее уставшим, чем и Хосок. Вот только если их главный танцор после этой практики может со спокойной душой вернуться в общежитие, то вот Чимину приходится остаться ещё на пару часов. Пак даже завидует старшему, ему тоже хочется домой, лечь на кровать и просто сдохнуть, потому что Намджун, конечно, танцует не так уж и плохо, но он теряет половину движений, а Чимин даже не знает, как их объяснить, потому что сам делает их скорее интуитивно и вообще: «Так проще!». Чонгук заходит в зал со страхом. Он поглядывает на Пака, жадно глотающего воду из бутылки и тут же отводит взгляд в сторону. Тот выглядит сейчас так, будто бы не танцами тут занимался, а сексом. Подобные мысли совершенно не вовремя. Представлять мини-хёна в душе, когда можно расслабиться и позволить себе фантазировать всё, что Чонгук хотел бы сделать со старшим одно, а вот думать об этом в репетиционном зале, где сидит объект его фантазий — совершенно другое. — Что вы с Сондык-хёном успели выучить? — интересуется Чимин, оттягивая футболку, которая неприятно липла к телу. Чонгук смущённо опускает взгляд и вообще на старшего смотреть опасается: фантазия абсолютно не вовремя активизируется, и Чон подумывает, как бы скрыть собственное состояние и то, что такой Чимин его возбуждает. — Да в принципе всё, но хён сказал, что ты кое-что изменил, — отвечает Чонгук, осторожно поднимая взгляд на Чимина. — Можешь показать, что и как у тебя получается? — предлагает Пак, и Чонгук, кивнув, выходит на середину зала. Чимин включает музыку, и Чонгук на какой-то момент прикрывает глаза, сосредотачиваясь на танце. Это совершенно не его стиль, слишком уж много пластичных движений. Не то чтобы это проблема, но Гуку куда больше нравятся резкие, точные движения в стиле хип-хоп, нежели что-то близкое к стрип-пластике. Именно поэтому часть связок выглядит абсолютно не так, как должна: Чонгук переделывает под себя, делает их более мужественно, резко, без лишних покачиваний бёдрами и волн. Впрочем, порой он даже там, где всё это нужно, не делает, потому что не получается, потому что не его, потому что он хочет более резких, твердых движений, а не женственных, пластичных и тягучих. Музыка заканчивается, и Чонгук переводит напряжённый взгляд на Чимина, ожидая, какие замечания тот ему сделает. Он готов к чему угодно, Чон специально настраивал себя на то, чтобы не спорить с Паком, не доказывать собственную правоту и правильность движений, но он всё же слабо верит, что ему это действительно удастся. — Ну… Неплохо, но… — Чимин трёт шею, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы не обидеть Чонгука. — Я понимаю, что это не твоё, но попробуй сделать всё-таки всё немного плавнее. Ты большую часть движений делаешь так, как будто бы обрубаешь их, — объясняет Пак и встаёт возле Чонгука, показывая одну из связок. В его исполнении она выглядит куда более женственной, куда более плавной, куда более соблазнительной. Гуку жарко становится, и он поспешно отводит взгляд в сторону. — Давай я станцую, а после ты попробуешь повторить кое-что из связок так, как это выглядит у меня? — предлагает Чимин, и макнэ соглашается, садясь возле зеркала. Он включает музыку, и если честно, лучше бы он этого не делал. И вообще бы отказался от этой затеи, потому что Чимин танцует просто потрясающе. Все его движения чётко выверены, они не менее резкие, чем и у самого Чонгука, но получаются более плавными и пластичными. Пак добавляет множество лишних движений — то качнёт бедром, как девушка, то сделает волну, которая совершенно не нужна, но которая добавляет его движениям женственности. Чимин не боится показывать свою пластику, не задумывается, что со стороны его движения на самом деле выглядят так, будто бы их танцует девушка. Чонгук смотрит на танец Пака и понимает, что это первый стриптиз в его жизни, который он видит. И неважно, что хён не раздевается, ощущение от этого не меняется. Чон старается не обращать внимания, как внизу живота всё начинает скручивать, а член напрягается. Он боится пошевелиться, боится, что Чимин может заметить его напряжение. Музыка заканчивается в тот момент, когда Пак всё-таки не выдерживает и стаскивает с себя футболку. Чонгук нервно облизывает пересохшие губы, скользя возбужденным взглядом по обнажённому торсу старшего. Он шумно сглатывает, забывая обо всём, тем более о том, что он вроде как должен повторить несколько связок так, чтобы у них это выглядело одинаково. Он вообще обо всём забывает, потому что в голове остаётся всего лишь несколько мыслей: «Какой же он потрясающий» и «Хочу его!». — Чонгук? — зовёт младшего Чимин, чувствуя себя неуютно под взглядом макнэ. Тот будто бы пожирает его, и очень хочется куда-нибудь спрятаться, вот только в пустом зале прятаться негде, и Пак чувствует себя внезапно беззащитным, так, будто бы попался в лапы хищнику. — Чимин, — хрипло выдыхает Чонгук, поднимая взгляд. В этот момент Чимин и понимает, что происходит с младшим. Он никогда не думал, что увидит похоть в его взгляде, но тот сейчас смотрит на него возбуждённо и, кажется, вот-вот готов сорваться. — Чонгук, послушай, я… Он не успевает договорить, потому что Чонгук поднимается. У Пака даже не оказывается шанса сбежать или хотя бы отойти, потому что Чон в два шага преодолевает расстояние между ними и, хватая старшего за руку, притягивает к себе. Чонгук тяжело дышит, и у него сердце громко стучит, Чимин слышит это в тишине зала. Он смотрит чуть ли не обезумевшим взглядом, и Пак пропускает тот момент, когда Чон оказывается слишком близко к его лицу, когда его дыхание начинает обжигать губы. — Чонгуки,— испуганно зовёт Чимин, надеясь, что младший всё-таки возьмёт себя в руки. Но для того это становится будто бы точкой невозврата. Чонгук прижимается к губам Чимина, он целует грубо, страстно, а Мин не сопротивляется. На самом деле он боится сопротивляться, потому что хватка у Гука сильная, кажется, на запястьях и вовсе синяки останутся. Чимин боится такого Чонгука — незнакомого, чужого. Он не знает, чего от него ожидать, и потому поддаётся, решая, что лучше дать младшему то, что он хочет, по-хорошему, а не заставлять брать силой. Чонгук от этих поцелуев пьянеет. Оказывается, губы Чимина безумно приятно кусать, ласкать языком, посасывать. Он вот-вот готов кончить только от осознания того, что всё происходящее не сон или фантазия, всё это — реальность. И в этой реальности Чимин поддаётся, даже жмётся сильнее, не давая Чонгуку отстраниться, не давая тому разорвать поцелуй. Чимин к собственному удивлению не только подчиняется желанию младшего, но и начинает получать удовольствие. Оказывается, это очень даже приятно — прижиматься к сильному телу, чувствовать, как Чонгук обнимает его крепче, отпуская запястья и позволяя обнять себя за шею. Чимин стонет недовольно, когда младший разрывает поцелуй. Они оба тяжело дышат, и для Минни эти поцелуи тоже не прошли бесследно — он возбуждён не меньше, чем и сам Чонгук. Возбуждение макнэ Чимин чувствует, прижимаясь к тому. Пак облизывает губы, пытаясь понять, что им дальше-то делать. Он даже собирается задать этот вопрос, но в голову приходит идея, которую Чимин, хоть и считает безумной, но всё же хочет воплотить в жизнь. Он сам тянется за новым поцелуем, заставляя Чонгука хрипло застонать, а следующие действия старшего и вовсе вызывают у макнэ бурю эмоций. Чимин приспускает спортивные штаны младшего вместе с трусами и обхватывает ладонью возбуждённый член младшего, заставляя того отстраниться и громко застонать. Чонгук утыкается в плечо Пака, дышит тяжело и мелко подрагивает, потому что фантазия не идёт ни в какое сравнение с реальностью. Он постанывает, наслаждаясь маленькой ладошкой, которая скользит по его члену. Ему очень хочется попросить Чимина немного ускорить темп, но и в то же время Чон боится, что тогда он кончит слишком уж быстро. — Чиминни, — стонет Чон, когда Чимин обводит большим пальцем головку. Он выцеловывает шею и плечо, еле сдерживаясь от соблазна оставить несколько засосов на нежной коже шеи. Ладонь на члене начинает скользить быстрее, и Чонгук не выдерживает. Для него всё происходящее слишком. К тому же воспоминания подкидывают увиденный ранее танец Чимина, и этого хватает, чтобы он с громким стоном кончил. Чимин ласково поглаживает подрагивающую спину Гука, с удивлением осознавая, что испытывает в этот момент к младшему не отвращение, а наоборот — нежность и любовь, куда большую, чем раньше. Думать о том, что происходит, Чимину сейчас не хочется, в отличие от Чона он всё ещё возбуждён и хочет получить разрядку, но младший явно не готов к тому, чтобы помочь сейчас. — Чиминни, я… — Тшшш, — Пак целует макнэ в висок. Он отстраняется от младшего, натягивает на того обратно трусы и штаны, а затем и вовсе уходит в раздевалку, желая принять душ и довести и себя до оргазма. Чонгуку стыдно. За своё поведение, за то, что не помог старшему с его возбуждением, за всё то, что произошло в репетиционном зале. На ватных ногах он доходит до окна и открывает его, проветривая помещение, и натягивает толстовку. Чон всё ещё не верит в реальность происходящего. Он боится, что теперь Чимин его и вовсе возненавидит, что после всего случившегося будет смотреть на него с отвращением, но когда Пак выходит из раздевалки, в его глазах не то, что нет и капли отвращения, он смотрит на Чонгука ласково и нежно. — Чимин, я… — Чонгук, давай мы поговорим завтра? Я сейчас уж точно не в состоянии понимать, что только что произошло, и почему я возбудился от поцелуев с тобой. И вообще, — Чимин возмущённо смотрит на Гука, заставляя того сжаться от страха. — Где ты научился так круто целоваться?! Чонгук облегчённо выдыхает и подходит к Чимину ближе. Он даже осмеливается того обнять и склониться к губам старшего. — Я умею не только круто целоваться, — уверенно заявляет Чонгук, оставляя короткий поцелуй на губах Пака. Тот фыркает, «бьёт» его по плечу, а после берёт за руку и тянет за собой из зала. — Не поверю, пока не проверю, — бросает Мин, и Чон понимает, что старший не только его не собирается отталкивать после случившегося, но и позволяет зайти дальше.Часть 1
18 июня 2016 г. в 10:52
На самом деле, Чимин не особо хочет делать что-либо в паре с Чонгуком. И дело не в том, что у них плохие отношения, наоборот, вне камер Чонгук редко отталкивает Пака, когда тот лезет с объятьями или прикосновениями. Вне камер Чонгук другой — всё тот же ребёнок, которому требуется внимание, похвала и забота. Он умеет смущаться и даже не всегда язвит. С Чоном у них прекрасные отношения, но работать в паре с мелким Чимину не нравится, потому что тот на раз выводит всегда спокойного Пака из себя. Как ему это удаётся, в группе не понимает никто. Именно поэтому Чим не выглядит особо радостным, когда его ставят перед фактом, что они с Чонгуком должны поставить совместный номер для концерта, посвящённого их третьей годовщине.
— Давай выложимся на все сто? — предлагает радостный Гук, будто бы и не замечая состояния одногруппника. Чимин кивает, устало выдыхая, и тут же уходит к себе в комнату — видеть счастливого, довольного Чонгука неприятно. Работать с ним сложно, невыносимо: несмотря на то, что он всё тот же ребёнок, Чон редко когда соглашается с Чимином, смеётся над его ростом и называет «маленьким и хрупким». За это Паку очень хочется врезать младшему, чтобы запомнил. Останавливает только осознание, что в случае неудачи макнэ его с лёгкостью скрутит, а после будет насмехаться чаще.
— Чимин? — Юнги заходит следом за Минни в комнату и присаживается возле него на кровати. — Ты обидел Чонгука. Твоё недовольство было слишком явным и…
— И что? — с холодом интересуется Пак, раздражённо глядя в глаза хёну. — Почему я должен задумываться о его чувствах, когда о моих он как-то редко вспоминает? — Чимина бесит вся эта ситуация, хочется разбить что-нибудь тяжелое и желательно о голову нерадивого макнэ, которого Чимин вроде и любит, а вроде и убить готов. — Неделя, хён. Неделя отдельных репетиций с ним! И всю неделю мне придётся выслушивать, что я ничего не умею, что он прекрасно танцует и знает, как лучше. Ты слышал, что мы должны будем танцевать? Это женский танец, хён. Женский! — Чимин не выдерживает. Ему абсолютно плевать, что Чонгук может услышать этот разговор. Что-то и вовсе подсказывает Чимину, что макнэ скорее всего сейчас находится под дверью и подслушивает. «Что ж, так даже лучше», — думает парень, упрямо смотря в глаза Юнги.
— Чимин, я не думаю, что Чонгук хотел тебя как-то задеть, говоря это, — старается успокоить младшего Юнги, но, видимо, у того накопилось слишком уж много невысказанных претензий к младшему, потому что на подобную попытку Пак лишь кривится и зло усмехается. Терпение Чимина не безгранично, это знают все в группе и стараются не доводить того до состояния «рвать и метать», и Юнги остаётся лишь гадать, что могло стать причиной, чтобы Чимин так взъелся на Гука.
— Хён, послушай… — Пак делает глубокий вдох, успокаиваясь и всё-таки беря себя в руки. Орать на всю общагу — не лучший выход, да и к тому же это лишь сделает хуже в и без того нелёгкой работе с младшим. — Ты прекрасно знаешь — я выдерживаю даже Намджуна, у которого проблемы с танцами. Я выдерживаю все его психи и выслушиваю его тлен, когда он расстраивается из-за не получившейся связки. Я спокойно могу помогать Сокджину, когда тому требуется именно моя помощь. В конце концов, ты сам знаешь, я люблю танцы, и мне несложно помочь тебе или повеселиться с Хосоком и Тэхёном в зале, но Чонгук невыносим. Он всегда находит время задеть меня и честно, это уже достало.
Юнги понимает, каждый из них не раз замечал «особое» отношение Чонгука. Сам Мин уже давно объяснял подобное поведение их макнэ тем, что мальчишка просто не знал, как иначе привлечь внимание общительного Чимина. И он бы объяснил это самому Чимину, но рэпер понимает — он с лёгкостью может и ошибаться, потому остаётся лишь поддерживать Пака и надеяться, что к концу недели тот не убьёт Чонгука.
Мин выходит из комнаты Чима спустя час. Они вспоминают всё, что было за эти три года. Чимин заставляет Юнги петь, но спустя минуту оба уже ухохатываются, потому что Мин просто не в состоянии петь серьёзно. Впрочем, сейчас он это делает специально — младший отвлекается от неприятных мыслей и даже успокаивается.
Юнги заходит на кухню и, заметив расстроенного Чонгука, тяжело вздыхает. Вообще-то, это работа Намджуна — всех успокаивать и мирить, а не его, но всё-таки оставлять младшего в таком состоянии рэперу совесть не позволяет.
— Извинись перед ним хоть раз за свои слова, и его отношение изменится, — предлагает Юнги, присаживаясь возле макнэ. Тот поднимает недоверчивый взгляд на старшего, не слишком веря, что таким образом можно что-то изменить в их с Паком отношениях. — Слушай, если бы он хотел с тобой поругаться, то не уходил бы к себе в комнату. В конце концов, он всех нас любит и тебя в том числе, просто ты единственный, кто умудряется его доставать сильнее, чем даже я или Хосок. А это, знаешь ли, талант.
— Я не хотел его обижать, в том плане… Он ведь никогда не обижается на тебя. Почему ко мне-то у него тогда такое отношение? — жалуется Чон. Ему обидно, потому что Чимин для него важен, очень важен.
— Я знаю, когда мне стоит остановиться, а ты начинаешь гнуть своё, — не задумываясь, отвечает Мин, тем самым расстраивая Чонгука ещё сильнее. Тот утыкается в сложенные на столе руки и пытается найти выход из сложившейся ситуации. Чимин обижен на него и, судя по всему, достаточно давно. Гуку очень хочется пойти в комнату к Паку и поговорить с ним, обсудить всё, возможно, и правда извиниться, как предлагает Юнги. Вот только Чонгук не имеет понятия, как этот разговор вообще начать, причём сделать это так, чтобы не задеть или обидеть Чимина ещё сильнее.
— Чонгук? — зовёт его Юнги, на что младший лишь невнятно бурчит, но от стола не отлипает. — Дай ему немного времени и попробуй не вести себя как последняя задница эту неделю, — советует Юнги, казалось бы очевидную вещь.
— Хорошо, хён, — невнятно бурчит Чон. Старший еле заметно улыбается, глядя на переживающего макнэ и треплет того по волосам. Свою работу по примирению этих двоих он сделал.