Табу

Повесив вельветовое бежевое пальто на вешалку в темной прихожей, Джексон скинул с себя ботинки и прошел к включателю. Когда помещение осветила тусклая лампочка, только обещающая разгореться, взгляд произвольно упал на не принадлежащий ему пакет рядом с подставкой для обуви и достал из кармана сигарету под аккомпанемент собственного тяжелого вздоха. Джексон никогда не курил дома и от души ненавидел запах табака в квартире, но напряженная работа и временами накатывающая депрессия многое меняли. Ту самую книгу Джексон прочел два (полтора) раза и планировал начать третий (фактически, второй с половиной) сегодня ночью. На семнадцатой странице стояла библиотечная печать, а расплывшиеся слова не то, что убавляли, а напротив, придавали удовольствия от прочтения. Некоторые моменты романа Джексон от души не понимал и потратил на мозговой штурм весь рабочий день, который, на удивление, прошел так спокойно, как не было уже год точно, хотя работает он всего ничего. Споря с собой и постоянно хватая этот роман на «просмотреть моменты», Джексон провел сутки. На следующие же направился по адресу библиотеки спросить, кто брал эту книгу и узнать хотя бы номер телефона, на что получил вполне адекватный ответ: — Молодой человек, мы не имеем права распространять подобную информацию. Вы можете оставить книгу в библиотеке, а можете найти владельца. У вас есть восемнадцать дней до срока сдачи. Недовольный и раздраженный, Джексон выбежал под мелкий моросящий дождик, сжимая в руке потрепанную книжечку. Остановился, думая, куда идти и что делать… Найти? Возможно ли в принципе? Отдать книгу и поругать за «плохое поведение»? Это же просто глупо. г л у п о. Откровенно говоря, давно уже его дни не проходили так сумбурно и напряженно, когда не уверен, что именно тебя ждет вечером и когда срочно, столь срочно необходимо отыскать, попытаться… Но моментами Джекс был уверен, если ему уж и надо попытаться, так только послать все к черту и вернуть жизнь на круги своя! Идя по пустым дорогам жилого квартала, юноша выдыхал в холодный воздух пар и ежился. Он мог удивиться резкому похолоданию, но, как ни странно, замечтался и задумался, что бывало все чаще. В кафе его встретил привычный бармэн, привычный запах кофе и столик около окошка. Облюбовав место, которое опять придется нагревать (самая неприятная процедура — садиться на холодный стул), двинулся к нему, но движения и знакомый блюз из колонок прервал входящий вызов от коллеги. Джекс любил свою работу. Но не в выходные дни, когда есть единственная возможность отдохнуть от крови, боли и испуганных недоверчивых глаз, почти как у Марка, только глупее, животных. Иногда он бы и рад отшутиться, сказав: «Сам не знаю, какой черт дернул идти в медицинский», но это стало бы огромной фальшью и ложью. И вот сейчас — очередной вызов, пока все остальные заняты, в том числе и дежурные. Приехав по адресу, парень убрал книжку в набедренную сумку с аптечкой и постучался в гигантские двери, возможно, древнее, чем его бабушка. Джексон впервые оказался в церковной школе. Обстановка внутри была спокойной и удивительно приятной: нежный запах лампадного масла, витающий в воздухе, напоминал о временах, когда этот мир был несколько моложе; половики вместо дорожек, небольшое количество старенькой мебели и ожидаемо высоченные потолки, такие же деревянные, как и все вокруг. Его провели по длинному коридору, и несколько раз им встретились две милые девочки с убранными в хвостик волосами, они шли и что-то обсуждали про себя, а, встретив их, вежливо и учтиво поклонились, но сразу убежали, едва успел Джексон открыть рот. — Мы всегда лечили животных сами, но этому малышу совсем плохо. Он… — Джексон поморщился: не любил работать с малышами, — мучается, боль его мучает, — с грустью и сожалением говорила женщина, бесшумно вышагивая, в то время, как парень во всю издавал неприличные скрипящие звуки досками, ступая менее умело. Это смущало. — Что произошло с малышом? Кто он? — Джексон обошел очередную дощечку, предполагая, что она будет шуметь, но ошибся и наступил на ту, которая просто с ужасающим для него «визгом» продавилась. Смиренно выдохнув, сжал зубы и кивнул, сдаваясь самому себе и думая, не дай боже придется жить когда-нибудь в своем деревянном доме. — Ему несколько месяцев. Вы сейчас сами все увидите, и… — женщина остановилась и взялась за ручку двери, незаметную в полумраке. — Постарайтесь быть аккуратнее, — в темноте показалась улыбка, и через секунду перед взором предстал относительно освещенный двор и несколько людей рядом с покрывалом чуть правее, Джексон даже не успел заверить женщину, что все, разумеется, будет в порядке. Кажется, его там действительно ждали, поэтому, заметив, сразу отошли подальше. По окончанию работы, Джексон вколол небольшую дозу слабого снотворного вместе с обезболивающим и отошел на пару шагов, едва ли слыша какие-то слова благодарности и радостные, но сдержанные возгласы: на именно завершение работы приходился наибольший эмоциональный всплеск волнения и страха. Юноша остановился в нескольких метрах и потянулся к карману за сигаретой, но вовремя крикнувшая: «Марк, принеси плед, пожалуйста», женщина, отрезвила. Разочарованно поджав губы и глубоко набрав кислорода в легкие, Джексон медленно опустил руку. Через несколько секунд открылась дверь и с массивным одеялом в руках в помещение вошла девушка, с такой легкой и прыгающей походкой, что сложно не обратить внимание. — Я думал, Марк — мужское имя, — пошутил Джексон. Снимать напряжение не сигаретами, так шутками. Женщина никак ни отреагировала и сразу отвернулась, явно дав понять, что с таким чувством юмора здесь не дружат, и тем самым только больше смутив. На самом деле, Джексон другого не ждал. Его крестная семья — глубоко верующие католики, больше напоминающие фанатиков, так что за плохое поведение мальчика часто грозились отдать в церковную школу, где, по их словам, его заставят молиться с рассвета и до заката, где нет никаких развлечений, а только «чистая и искренняя вера». Детский период Джекс перерос, но-таки умудрился попасть в эту самую школу никак иначе, как в двадцать два года! Поэтому не то, чтобы его удивило отсутствие реакции и столь спокойная и пугающая обстановка, столь сдержанные люди и столь же трепетное отношение к животным. Выйдя из помещения спустя еще несколько долгих минут, прошелся по коридору и вновь оказался на улице, где мог спокойно достать сигарету, даже стоя у порога. Бросить бы это дело надо...