***
- Эй, Забини, вставай! Брюнет тихо застонал, открывая глаза. - Что произошло? – прохрипел он, сквозь мутную пелену расфокусированного зрения рассмотрев Крауча, который приводил его в чувство. - Ты вырубился после Круцио. Легко отделался, надо сказать, - хмыкнул Бартемиус. - Сколько времени прошло? - Да где-то минут двадцать. Повелитель отправился куда-то по своим делам, а Лестрейнджи пошли навестить твоего орденца. - Что? – Антуан подскочил, словно ужаленный. – Куда они пошли? - Ну, по тому адресу, который ты сказал Повелителю. К орденцу, которого ты выследил. Вот ведь парни, а. Из огня да в полымя. Нет, чтоб раны залечить нормально… - бормотал Барти, но Рику было все равно на состояние братьев. Его волновало другое. - Нет, - Забини оттолкнул от себя опешившего Крауча, пулей выбегая из дома, добегая до границы защитного купола и трансгрессируя к дому МакКиннон. На дворе уже было за полночь, на маггловской улице уютно светили фонари, и только над домом в самом ее конце светил отвратительный Череп со змеей, заливая стены и крышу зеленым зловещим светом. Сердце Антуана пропустило удар. Он бросился внутрь через выбитую входную дверь. Перед глазами бывшего слизеринца открылась ужасная картина. Все комнаты были разгромлены, мебель перевернута и разломана. На полу виднелись следы от ботинок незваных гостей и капли крови. Лестрейнджи разрушили защитный барьер и вломились в дом, как последние варвары, круша все на своем пути. - МАРЛИН! – закричал Забини, пытаясь отыскать девушку. Наверху раздался детский плач, и Антуан, не раздумывая, бросился к лестнице, ведущей на второй этаж, пока не наткнулся на распростертое у ее основания женское тело. По спине пробежал холодок, а ноги стали ватными от одного взгляда на нее. Из множества порезов сочилась кровь. Руки неестественно заломаны. Но больше всего его пугал пустой, безжизненный взгляд, направленный прямо на него. - Марлин, - пожиратель опустился на колени рядом с телом мертвой девушки. Парня била крупная дрожь, он не мог поверить в то, что перед ним лежит его возлюбленная. Голос сел, из горла вырывались лишь хрипы. Дрожащими руками он обхватил голову МакКиннон, приподнимая ее и вытирая с лица кровь. – Очнись, очнись, пожалуйста. Ты не умерла, нет, ты не могла умереть! Забини прижал ее к себе, перемещая на колени и пытаясь прощупать хоть какой-то намек на пульс. Вспомнив о волшебной палочке, он вытащил ее из кармана и направил кончик в грудь Марлин. - Энервейт, - столько надежды в его голосе, - Энервейт! Энервейт! ЭНЕРВЕЙТ! Заклинание срывается с губ, но бьет в холостую. Сердце девушки уже не бьется. Его ничем не оживить. Отбросив бесполезную деревяшку в сторону, итальянец снова прижал ее к себе, утыкаясь лицом в истерзанное плечо. Послышался всхлип, переходящий в тихий стон. Плечи парня сотрясались от беззвучных рыданий. Тишину разорвал надрывный, полный боли крик, похожий на рев раненного зверя. Потерял. Он потерял ее. Это он виноват в случившемся. Он сдал ее Пожирателям, это все равно, что сам убил ее. Убил собственноручно. Ее кровь на его руках, на его душе, на его совести. Он ведь не хотел этого. Не хотел ей зла. Почему? Почему он так поступил?! Я любил тебя, любил больше жизни. Я не хотел этого. Я виноват. Прости меня. В унисон его крикам наверху еще сильней отозвался ребенок. Антуан поднял голову, пытаясь понять, откуда исходит плач. Неужели Лестрейнджи упустили ребенка? Видимо, Марлин перед смертью успела его замаскировать и спрятать. Перенеся тело мертвой девушки на диван, Забини бросился наверх, заглядывая в каждую комнату, пытаясь определить источник детского плача. На втором этаже мебель казалась нетронутой, значит, Рабастан и Рудольфус не добрались сюда, довольствуясь малым, просто убив МакКиннон. Наконец, на глаза попалась детская комната. Парень подбежал к колыбельке, но никого в ней не обнаружил. - Гоменум Ревелио, - взмахнул он палочкой, произнося заклинание обнаружения. Почему он не додумался сделать это раньше? Мелькнувшая тень просочилась за соседнюю дверь, где, наверное, скрывалась ванная комната. Распахнув ее, Ан замер. От громкого хлопка деревянной двери об стену спрятанный младенец испугался и снова заплакал. Повернув голову на звук, Забини отодвинул шторку, скрывающую саму ванную, в которой лежала подозрительно шевелящаяся груда полотенец. «Вот он, момент истины», - промелькнула мысль в голове парня. Развернув ткань, Пожиратель увидел покрасневшее от слез и криков личико дочери убитой Марлин. Малышка на мгновение замолкла, рассматривая Антуана, но поняв, что перед ней не мама, а кто-то незнакомый, снова заплакала. Забини сжал зубы, не зная, как поступить. С одной стороны, долг Пожирателя смерти требовал отдать ребенка Темному Лорду, чтобы тот решил ее судьбу, а точнее, либо убил сам, либо отдал кому-нибудь из Пожирателей на воспитание. Все-таки, ребенок чистокровный по большей части. Тот факт, что отец этой девочки – ненавистный ему Регулус Блэк, еще больше подстегивал его поступить, как подобает Пожирателю, а лучше расправиться с ней самому. Но с другой стороны, он не мог причинить еще больше зла той, которую любит. Даже если она мертва. За окном в лесу резво взлетела в высь стая ворон, громко каркая и приводя Антуана в сознание. Руки сами потянулись к младенцу, поднимая крохотное тельце и прижимая его к груди. Малышка оказалась легче, чем Блейз, которого он привык каждое утро держать на руках, с ней было не так уютно, как с родным и любимым сыном. Но все же он принял решение. Разумнее было бы оставить ее до прихода орденцев, но неизвестно, когда они явятся. На дворе глубокая ночь. Он не мог так поступить с тем единственным, что осталось у него от Марлин - Тш-ш-ш, - прошептал Забини, покачивая ребенка, - никто не обидит тебя. Я никому не позволю этого сделать. Итальянец шумно выдохнул, пытаясь сдержать новый наплыв эмоций. Вниз не хотелось спускаться, лишь бы не видеть своими глазами доказательство смерти любимой и его причастность к этому. Поэтому он просто трансгрессировал прямо из комнаты с громким хлопком вместе с ребенком на руках, оставляя разгромленный дом и истерзанное тело Марлин позади.***
Элизабет тихонько покачивала колыбельку, чтобы Блейз наконец-то быстрее уснул. Из-за дождя и грома он каждый раз вздрагивал и плакал, никак не желая успокаиваться. Лиз грустно смотрела в окно, всей душой проклиная изменчивую погоду. Девушка ждала того момента, когда любимый вернется домой. Эти полгода с того момента, как на предплечье Забини появилась темная метка, для нее были каторгой, но Антуан обещал, что скоро это закончится. Как только Пожиратели смерти победят, все изменится. Он искренне верил в это. - Ох, Блейз. Уже почти два часа ночи, а ты все не спишь, - устало произнесла она. – Совсем маму не жалеешь. И папа твой где-то пропал. Не нравится мне это, не спокойно на душе. - Хозяйка Элизабет, - тихонько послышалось за ее спиной. Лиз обернулась, смотря на своего домовика. Из-за того, что домовики привыкли оповещать хозяев о своем появлении громким хлопком, Блейз пугался, иногда даже плакал. После нескольких подобных случаев Забини-старший приказал домовикам перемещаться по дому бесшумно. Иногда это тоже раздражало, но уж лучше так, чем постоянно вздрагивать вместе с малышом и потом долго его успокаивать. - Да, Тинки? - Вы просили сказать, когда хозяин Антуан вернется домой. Тинки только что видела, как он заходил через парадную дверь, - поклонилась домовиха. Брюнетка облегченно выдохнула. - Слава Мерлину, - прошептала она. Приказав Тинки вместо нее покачивать колыбельку, Элиза спустилась вниз, у самых дверей натыкаясь на Антуана, промокшего до нитки. Девушка бросилась было к нему, чтобы обнять, но поймав его пустой взгляд, отшатнулась. Таким она его еще не видела. Он и раньше задерживался в рейдах, возвращаясь домой уставшим и измученным. Но сейчас… невозможно описать то, каким он был в этот момент. Парень стоял перед ней, словно не замечая, крепко сжимая что-то в руках. Кажется, это был сверток, и, если хорошенько присмотреться, он шевелился, а если прислушаться, можно услышать приглушенное сопение. - Рик? Он вздрогнул, наконец, замечая обеспокоенную жену. Но это было лишь мгновением. Его взгляд снова стал потерянным. Сделав шаг на встречу девушке, Антуан передал ей сверток, который держал в руках. Промокшая ткань сковала холодом руки. Раздался плач. - О, Мерлин Великий… Ребенок. Это был ребенок. - Откуда у тебя младенец? – шокированно спросила Лиз, вынимая палочку из кармана платья и высушивая насквозь промокшее одеяльце, в которое было завернуто дитя. На уголке она заметила вышитую нитками надпись. Венера МакКиннон. - Ты что, украл ребенка?! Ты совсем спятил, Забини?! - другого объяснения, почему дочь Марлин сейчас была в ее руках, она не находила, но от последующего за ее словами взгляда Антуана итальянка прикусила язык. - Марлин мертва. За окном полыхнула молния. Следом за ней послышался глухой раскат грома. Сердце Элизабет пропустило удар. Девушка наконец поняла причину потухшего взгляда, которого никогда прежде не видела. В его глазах виднелось горе. Настоящее горе от потери той, которую он не переставал любить ни на минуту. Забини прошел мимо нее, поднимаясь на второй этаж. Спустя минуту громко хлопнула дверь в унисон очередному раскату грома. Малышка на ее руках сильнее заплакала. Едва переставляя ноги, Элиза поднялась в детскую, в которой домовик отчаянно пытался успокоить плачущего Блейза. Все еще будучи шокированной от внезапно свалившейся на ее плечи новости, она не придумала ничего лучше, чем заклинанием расширить колыбельку, в которой лежал ее сын, и положить ребенка рядом с ним, покачивая кроватку и пытаясь успокоить обоих малышей. За стеной в кабинете Антуана послышался грохот ломающегося дерева и бьющегося стекла. Наложив на кроватку звуконепроницаемые чары, Элизабет прижала ладонь к губам, сдерживая рвущийся на ружу плач. Все произошло слишком внезапно. Как бы она не любила МакКиннон, ее смерти она не хотела. Больше всего ей хотелось сейчас поддержать Рика, но умом она понимала, что последнее, что ему сейчас нужно – это поддержка той, из-за которой он был вынужден предать свои мечты о Марлин. Девушка, беззвучно плача, обошла кроватку, прижимаясь спиной к стене и обессиленно сползая по ней вниз. Она каждый раз вздрагивала, чувствуя кожей вибрации, исходящие от нее, когда с другой стороны на нее обрушивались удары. Лиз слышала его крики, слышала в них отчаяние и боль, но ничего не могла сделать. Ей оставалось лишь тихонько в стороне переживать за него и страдать вместе с ним. Сколько прошло времени, она не знала. Дети уже уснули, тихонько сопя в колыбельке и изредка ворочаясь. Гроза за окном утихла, но дождь не переставал лить, звонко стуча каплями по оконному стеклу. Крики и грохот ломающейся мебели за стеной стихли, а дверь в детскую тихонько приоткрылась. Подняв голову, Лиз увидела Антуана, вошедшего к ним в комнату. Лицо его казалось серым, усталым, со свежими дорожками слез на щеках. Словно он постарел лет на десять. В его руках была почти полностью выпитая бутылка огневиски, но взгляд, хоть и слегка затуманен, был по прежнему твердым. Мужчина подошел к кровати, усаживаясь на пол около нее и пустым взглядом смотря на спящих младенцев. - Прости меня, - услышала итальянка его тихий шепот. – Я не хотел этого, Венера, я не хотел… Забини тихонько поднялась, подходя к мужу со спины и обнимая его за плечи, все так же беззвучно плача. - Когда-нибудь она простит тебя. А может быть даже не узнает, что это был ты, - девушка слабо верила в то, что говорила. Она чувствовала, как содрогнулись его плечи от этих слов. Больше никто из них не произнес ни слова, но каждый из них в этот момент оплакивал свое горе. Антуан – потерю Марлин, а Элизабет – последний шанс на счастье, только что разбившийся на тысячи осколков вместе с потухшим взглядом любимого.***
На следующий день было принято решение вернуть малышку ближайшим родственникам погибшей МакКиннон. Не оставлять же девочку у себя, в самом деле. Это как минимум не правильно. Антуан вначале долго противился этому, даже заперся в своем кабинете и не выходил около часа. Элиза ему не мешала. Держа Блейза на руках, она сверлила взглядом кроватку, в которой ворочалась Венера. Умом она понимала, что ребенок не виноват в произошедшем, но не могла найти в себе силы, чтобы подойти к ней или хотя бы просто покачать колыбельку, успокоив малышку. Плюс, неприязнь к Марлин сыграла свою роль, Элиза не хотела больше видеть этого ребенка в своем доме, семья МакКиннон и так доставила ей много хлопот. Потом в комнату вошел Рик, уже собраный, в дорожной мантии. Завернув младенца в чистое одеяльце, Антуан осторожно взял девочку на руки, стараясь не замечать взглядов Элизабет.Она не упрекала его, просто молча смотрела, как он выходит из детской с чужим ребенком. Ничего другого ей не оставалось. - Надеюсь, Блейз, ты не станешь таким, как твой отец. И уж точно не свяжешься с этой семейкой, я все для этого сделаю, - тихо прошептала она, укладывая сына в кроватку. Внизу громко хлопнула дверь, и Лиз не удержалась от слез усталости и боли. Ей все это так надоело, что хотелось все бросить, забрать мальчика и исчезнуть, уехать куда-нибудь на острова по дальше от всех интриг, воин и расприй. По дальше от Антуана, которого полностью поглотило горе, заставляя забыть о том, что, в отличии от школьной любви, его жена и сын вполне живы и здоровы. Но она не сделает этого. Она оставит все как есть, будет жалеть об этом, но будет терпеть. Все ради Забини. Антуан же стоял на залитой солнечным светом площадке, покачивая на руках Венеру и смотря на клочок бумаги с адресом тети Марлин. Элизабет считала это хорошей идеей, и Ан прекрасно понимал, что она права, но что-то его удерживало. Мотнув головой, итальянец дошел до границы защитных чар, наложенных на поместье, и трансгрессировал в посольство, откуда потом направился в Лондон. В доме, где жили тетя и дядя Марлин, было очень тихо. Но если поднапрячь слух, можно услышать, как внутри переговариваются люди, слышен женский плач. Похоже, в доме были гости, возможно Орденцы, сообщающие о смерти племянницы родным. Антуан укрылся в тени соседнего дома, а на ребенка наложил Силенцио, чтобы она не перепугала своим криком всю округу, если вдруг проснется, и не выдала его. Ему не хотелось показывать свое лицо. Он просто хотел оставить девочку у порога дома и уйти. Как раз в этот момент парадная дверь открылась, и на улицу вышел Ремус Люпин, а следом за ним – Мария, тетя Марлин. Антуан был прав – ей пришли сообщить о смерти МакКиннон. - Мы сделаем все, что в наших силах, миссис Роджерс, - послышался тихий голос парня. - Просто найдите Венеру! Она – все, что у меня осталось от семьи. Ни сестры, ни племянницы больше нет в живых. Чертовы Пожиратели! - Мы найдем ее, - успокаивающе погладил ее по плечу Люпин. – Мистер Дамблдор бросил все свои силы на поимку убийцы, возможно, именно он забрал Венеру с собой. Не стоило ему это говорить, Люпин и сам это понял, когда женщина зашлась в рыданиях. Слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Разумно было вообще помолчать, что Ремус и сделал, просто еще раз обняв плачущую миссис Роджерс, а затем ушел. Мария еще долго стояла на пороге, смотря ему в след, а затем вернулась в дом, захлопывая за собой дверь. Антуан решил, что это удачный момент. Вынув палочку из кармана, парень трансгрессировал из своего носового платка корзинку, осторожно положил в нее Венеру, снял чары немоты и отлеветировал ее к входной двери. Еще один взмах палочки – дверной молоток громко застучал по полированной поверхности. От громкого звука, Нера проснулась и заплакала. Через пару секунд дверь снова распахнулась, а затем послышался громкий окрик. - Нера! Господи, малышка моя! – столько облегчения и радости в голосе Забини никогда ни от кого не слышал. Женщина взяла малышку на руки, прижимая к себе и плача от счастья: – Ты жива, моя дорогая! Джеймс! Джеймс, Мерлин всесильный, они нашли ее! Дверь захлопнулась, но за ней еще долго можно было слышать возгласы радости. Антуан сглотнул тугой ком в горле и молча трансгрессировал на окраину города, к дому, в котором теперь жила Майя со своим мужем. Наверняка, она уже знает, что случилось. Ему больше не к кому идти с этой болью, от которой теперь никуда не деться. После пары коротких звонков, дверь открылась, являя на свет посеревшее лицо его подруги: глаза были припухшими от слез, руки и губы слегка подрагивали. Он и сам выглядел ни чуть не лучше. - Можно? Майя кивнула, чуть шире приоткрывая дверь, пропустив друга внутрь. Стоило ему зайти за порог, как ноги сами подкосились от усталости, не выдержав напора, Антуан прислонился к стене и медленно съехал по ней вниз, обхватывая голову руками. Девушка тихонько всхлипнула и присела рядом, обнимая за плечи и прижимая к груди. Она все понимала, все чувствовала. Марлин была дорога ей не меньше, чем Антуану, она была ее подругой. И теперь ее нет.Больше нет.